Лешка с ехидной ухмылкой пожимает плечами и разводит руки в стороны.
- Ну, наверное же, у нас с Александрой не романтическое путешествие. Староват я для нее, знаешь ли…
- Вот только на комплимент не напрашивайся, - я уже полностью владею собой, и иронией вполне могу ответить на Лешкин сарказм.
- Алексей Константинович вчера приехал к нам в «Лужники» на тренировку, - разрушает интригу Сашка. – Ну вот и…
- Ну вот и ты, тут как тут со своим звонком, - добавляет Леша. – Я возьми да и скажи всем, что, мол, от Валета вам вот это, - он делает ладонями что-то типа магического паса. – Привет, короче… Ну а Александра, значит…
- А я просто подошла потом, - говорит Сашка, глядя на меня, - и спросила, как можно тебя увидеть. Вот Алексей Константинович и сказал, хочешь, так вот прямо завтра и можно… Ну вот…
- Ну вот… - кивает Леша, подтверждая ее слова.
- Заговорщики, - качаю головой я. – Великие комбинаторы…
На самом деле мне очень приятно вдеть их обоих. А Сашеньку… Особенно ее… Даже не предполагал, что на столько по ней соскучился. Отгонял постоянно ненужные мысли, старался не думать о ней вообще… Ну и сработал эффект крышки, которой накрыт кипящий котел. Чем сильнее ты ее прижимаешь, тем сильнее потом пар с кипятком вырываются наружу, когда ее все же приходится приоткрыть. Сметая и ошпаривая все вокруг…
Снова привлекаю Сашку к себе и обнимаю, не нахожу в себе сил отпустить. Да что же это такое, никогда такого не было и вот опять…
Наобнимавшись под все еще удивленным взглядом Леши, мы, наконец, отлипаем друг от друга, я вспоминаю, зачем просил его приехать.
- Привез?
- Как обещал, - кивает он.
Подходим к машине, и Леша, проведя ногой под бампером, открывает автоматический багажник.
Посреди пустого и действительно, внушительного пространства, стоит большая картонная коробка.
В которой лежат мои старые, разломанные еще в Париже коньки.
Те самые…
- Тебе повезло, - комментирует Леша, - что я их в музей спорта не отдал и не продал коллекционерам… Хотя меня просили, и даже деньги хорошие предлагали.
- Что ж не продал? – спрашиваю я.
- Ну… Ты же мне их отдал, – пожимает он плечами. – Вроде как подарок на память. Кто ж подарки продает?..
Я достаю из коробки такие знакомые черные ботинки с блестящими стальными лезвиями.
- А кто купить хотел? - интересуюсь
- Да я уже и не вспомню, - хмурится Леша. – Какие-то любители барахла знаменитостей, фанаты, что ли… Какая разница?
- Не скажи… - задумчиво качаю головой я.
Беру правый ботинок и, позволив солнцу упасть на лезвие, рассматриваю зеркальную поверхность.
Сашка стоит рядом, ненавязчиво касаясь моей ноги и с любопытством смотрит на мои манипуляции.
- Ты в них что-то выиграл? – спрашивает она, щурясь.
- Чемпионат Европы в Санкт-Петербурге, - отвечаю ей я. – А на чемпионате мира в Париже свалился с акселя и чуть не убился…
Она хмурит лоб.
- Я кажется помню… - произносит она. – Точно! Помню. Я смотрела тогда по телевизору… Как раз дома лежала, болела… Боже, это ж был такой ужас, - она поднимает на меня испуганные глаза. – Тебя же тогда унесли на носилках… И на льду такое кровавое пятно было…
Я киваю и невольно сглатываю подступивший к горлу ком.
- Господи, бедный ты мой…
Сашенька обнимает меня за талию, и я чувствую, как она ежится и дрожит, словно от холода.
- Да ерунда, все нормально, - подбадриваю ее я, гладя по головке свободной рукой. – Все уже давно зажило и прошло… После этого я уже и в Стокгольме выиграл, и на олимпиаде… - хмыкаю. - Облажался…
Осматриваю ботинок в месте шнуровки. Заглядываю под язычок. И нахожу, наконец, то, что искал… Проклятье. Все-таки то, до чего я додумался в своих кошмарах и самых безумных предположениях оказалось правдой… Никто не совершенен. Кого-то совращают деньги, кого-то слава… Кто-то готов мстить… Кто-то делать пакости из зависти. Но все равно… До какой же степени подлости и низости нужно было дойти…
Переворачиваю ботинок лезвием вверх.
- Смотри, - показываю конек Сашке. – Урок по технике снаряжения сейчас тебе будет. Запоминай, повторять не стану.
- Я запоминаю, - кивает она, абсолютно серьезно воспринимая мой шутливый тон.
Леша тоже пристраивается рядом и с интересом слушает.
- Лезвие конька, - провожу пальцем по сверкающей стали, - прочное и сломать его человеческим усилием практически невозможно.
Ловлю солнечный зайчик и направляю его Сашке на лицо. Она жмурится и смешно морщит носик. Я продолжаю.
- Подошва ботинка, - глажу ладонью блестящую черную поверхность, - это может быть кожа, очень прочная, особой выделки, может быть дерево или пластик. Кожа лучше – она отлично амортизирует во время прыжков, держит тепло… Но у меня подошва из углепластика с добавлением каучука. Это позволяет максимально облегчить ботинок и обеспечивает прочность…
Ей интересно. Она с неподдельным любопытством смотрит на мои руки и слушает мой голос. Леша же рядом согласно кивает.
- Самый тонкий момент всей этой конструкции, - со вздохом продолжаю я, - какой, как ты думаешь?
- Э-э-э… Вот это. – она безошибочно тычет пальчиком в россыпь крепежных винтов.
- Правильно, молодец.
Прикосновение холодной стали приятно холодит ладонь. Так, словно я трогаю лезвие старинного меча, или самурайской катаны… С той лишь разницей, что оружие по определению призвано ранить и отбирать жизнь. Фигурные же коньки калечат нас вопреки и помимо своего прямого предназначения.
- Наши коньки все изготавливаются на заказ, вручную, сертифицированными мастерами. Это значит, что все материалы и крепежные элементы имеют многократный запас прочности и гарантию. Но от износа никто не застрахован. Поэтому коньки иногда ломаются…
Саша снова смотрит на меня.
- С тобой это произошло, да?
Я бы очень хотел кивнуть и с улыбкой сказать «да».
- Нет, - качаю головой я.
Слышу, как тяжело и безрадостно вздыхает мой друг Леша Жигудин.
- Смотри. Лезвие крепится к подошве ботинка и к каблуку через вот эти стальные пластины, которые тоже называются подошвами. Лезвие конька приварено к подошве намертво, медно-цинковым припоем, если тебе это о чем-то скажет. В подошве конька и в подошве ботинка сверлятся отверстия для крепежных винтов, шесть у носка, видишь, и четыре на каблуке. При правильном диаметре отверстий, крепежных винтов и момента затяжки проблемы практически исключены. Можно кататься и прыгать, пока естественный износ не продавит и не сломает подошву ботинка…
- Ой, а что это?..
Внимательная и умненькая, Саша уже без моих дальнейших объяснений замечает очевидное несоответствие моим словам того, что она видит.
Два крайних винта на носке буквально вывернуты внутрь, два в следующем ряду имеют явные повреждения шляпок, как будто их срезало и замяло. Спереди лезвие очевидно неплотно прилегает к ботинку, образуя заметную щель.
- Это, Санечка, называется преступление, - глухо произносит Леша.
Сашка вздрагивает и непонимающе смотрит на меня.
- Плоскогубцы есть? – интересуюсь я.
Леша достает из бокового ящика небольшие плоскогубцы с красными резиновыми ручками и протягивает мне. Я принимаюсь выкручивать изуродованные винты.
- Вообще, - продолжаю объяснять я, - такая картина не на столько уж и нереальна в обычных условиях. Винты вполне могут и сами ослабнуть от ежедневных многократных нагрузок. Поэтому перед каждым прокатом мы их тщательно проверяем и, если нужно, подтягиваем, или просим, чтобы нам помогли…
Выкручиваю первый винт на треть и киваю Леше.
- Смотри…
Берусь двумя пальцами за торчащий из подошвы кусок металла и почти без усилия, не проворачивая вытаскиваю наружу. Винт выходит практически без сопротивления.
Леша тихо, сквозь зубы, кроет матом всех и вся.
- Сереж… - Саша нервно теребит меня за край футболки. – Это же неправильно. Так же не должно быть, да?
- Не должно, - киваю я. – Более того, очевидно, что кто-то специально выкрутил этот винт, рассверлил отверстие на больший диаметр на две трети глубины и снова вернул винт на место. Чтобы все выглядело нормально. Чтобы я, проверяя коньки перед стартом, не заподозрил неладного… Но чтобы гарантированно грохнулся на втором или третьем прыжке, когда усилие приземления выдерет винт из оставшейся трети крепежа. Кстати, так и получилось. Я сделал аксель на шестиминутной разминке перед началом выступлений. И все было хорошо. Ну а на самом прокате…
