- Догадалась, да?..
Аня не сдерживает торжествующей улыбки.
- Ты все время произносишь это слово, когда вы говорите по-грузински… Мне просто стало интересно…
На экране ее телефона страничка онлайн переводчика. Два поля. Грузинский язык – русский язык. И два слова. Деда… Мама…
- Мне нужно было быть осторожнее, - улыбаюсь я.
- Только не сегодня, - качает головой Аня. – Если бы я не увидела вас рядом…
Утром, собираясь к Нинель, я просто закрутил волосы в конский хвост, собрав его на затылке. Кто ж знал, что Нинель сделает тоже самое, и наше сходство станет совсем уж явным. Даже для неискушенного наблюдателя.
- Вы скрывали это столько лет… - она поднимает брови.
- И продолжаем. Прости, - развожу руками, - это не только моя тайна.
- Но это… Правда?
- Да…
- И Вахавна реально твоя…
- Да…
- Вау… Ничего себе!
- Как есть.
Она откидывается на сидении и смотрит прямо перед собой.
- Я всегда думала… - произносит она. – Мы все думали, что ее отношение к тебе… Это поздняя страсть немолодой женщины к красивому мальчику… Прости…
- Вот и продолжайте так думать, - усмехаюсь я. – Очень хорошая версия. Главное – безопасная…
- Но почему? – Аня все еще под впечатлением. – Зачем такая скрытность?
- Как бы тебе объяснить, - провожу рукой по затылку. – Отец Фионы – очень… э-э-э… своеобразный человек. Может не обрадоваться, узнав, что до него у Нинель была другая семья.
- Боже мой, какая глупость! – возмущенно хмурится Аня.
- Тем не менее, мы не можем позволить, чтобы Фишка пострадала.
- А Фиона не?..
- Нет, – качаю головой. – Конечно нет. Для нее я любимый мамин ученик, которому просто негде жить…
Аня ошарашенно молчит, привыкая к новой реальности и такому неожиданному моему в ней статусу. Наконец, она, тряхнув головой, отгоняет прочь разные ненужные мысли и, нажав кнопку, запускает двигатель. Мы медленно и аккуратно выруливаем на трассу.
- Если хочешь, - произносит Анечка, глядя на дорогу, - я могу пригласить тебя к нам. Мама будет рада тебя видеть…
- А потом ты вечером прогонишь меня вон… - усмехаюсь я.
- Прогоню, - кивает она.
- И не позволишь даже на десять минут остаться с тобой наедине…
- Даже не надейся, Ланской… - она бросает на меня хитрый взгляд и тут же снова отворачивается.
Я смотрю в окно на проносящийся мимо подмосковный пейзаж. Лето в самом разгаре. Лучшее время года для наших широт…
Она тормозит на набережной, перед проездом к моему дому.
- Спасибо, - говорю я, отстегивая ремень.
- Я рада, что ты снова будешь катать с нами, - улыбается Анечка. – Все-таки «Зеркальный» без тебя – это немного не то…
- Подожди пока, - машу рукой я. – Еще Мураков с Клеем должны свое веское слово сказать.
Аня качает головой.
- Чтобы ты понимал, Серенький, они у себя в тренерской все твои американские прокаты на видео пересматривали по сто раз, чаще чем наши… Так что решение, если оно еще не принято, будет чисто эмоциональным.
- Посмотрим, - легко улыбаюсь я. – В любом случае, пока не выгнали, я буду ходить на тренировки… А там - видно будет.
Я смотрю на ее милое лицо, ловлю ее взгляд, наслаждаюсь очаровательной улыбкой, глажу по руке… И, перегнувшись, легко целую в полуоткрытые губы. Она не отстраняется. И даже, как мне кажется, отвечает на мой поцелуй.
- Пока, увидимся в «Зеркальном», - говорю я и выбираюсь из машины.
Захлопнув дверь, я обхожу ее белый БМВ спереди и, рассмотрев ее за лобовым стеклом, машу ей рукой.
У меня легко на душе. И спокойно. Я боялся этой встречи с Нинель, не знал, как она отреагирует на мое появление, и даже не догадывался, как воспримет мое желание вернуться к полноценному спорту. Послать подальше, отшутиться или на полном серьезе разложить все аргументы против – Нинель могла сделать все это, как вместе, так и по-отдельности, и ее не смутило бы ни мое разочарование, ни присутствие Ани. Поэтому, то что она не выгнала меня с порога уже можно было рассматривать как позитив, а согласие посмотреть мое катание, так вообще, как победу.
И если все пройдет хорошо, и меня возьмут назад на работу в «Зеркальный», я с огромным удовольствием напишу Брайану благодарственное письмо, попрощаюсь с ним навсегда и без сожаления перечислю положенные ему деньги за зарезервированное, но не использованное мною время его тренировок.
Хотя… Если не возьмут, я сделаю тоже самое. Потому что пройденный этап нужно оставлять позади в любом случае, и не пытаться искать золото на уже выработанной и заброшенной жиле. Этой философии, кстати, меня сам же Брайан и обучил…
Поднимаюсь на скоростном лифте на свой тридцать второй этаж. Прохожу вдоль пустого, выстланного коврами и уставленного вазами с цветами коридору и открываю дверь своей квартиры. За две недели с моего возвращения мне удалось вернуть моему дому более-менее жилой вид, как минимум наполнив его свежим воздухом, запахом парфюма и сваренного кофе, разбросанными там и сям вещами… И моей зубной щеткой в стакане в ванной. Рядом с такой же, новенькой, нераспечатанной, в слегка поблекшей, но нетронутой упаковке. Моя юношеская мечта, которой не суждено было сбыться… Как же давно это было…
Не разуваясь прохожу на кухню и открываю холодильник. Меня встречают открытая бутылка минералки, полдюжины яиц и пачка творога. Не густо… Но это ведь мне не Америка, и рядом со мной не добряк Осборн, которому плевать на то, сколько я вешу. Теперь сражение будет вестись с каждыми пятьюдесятью граммами, с каждой жиринкой, с каждой заплывшей жилочкой на теле. Жестокое и бескомпромиссное. Поэтому…
Решительно закрываю холодильник.
И слышу мелодичный гонг дверного звонка. Разве я кого-то жду сегодня?..
Я, как обычно, не закрыл дверь на замок. Поэтому она, повернув ручку, спокойно зашла сама и, увидев меня, остановилась, прислонясь к дверному косяку. Ослепительно красивая, в своем стильном белом брючном костюме и модных туфлях на высоченном каблуке. С распущенными по плечам темными волосами и бездонным, небесным взглядом.
И в этот миг у меня перед глазами проносится все наше детство, наша невинная любовь и запретная страсть, наши поцелуи, и наши слезы… И два года разлуки, которые незаживающим шрамом саднят мое сердце…
- Я тут подумала, - Аня смотрит на меня не отрывая взгляд, - что, наверное, сейчас мне еще не хочется ехать домой…
Ее голос срывается на шепот, а щеки алеют румянцем, таким беззащитным, и таким восхитительным.
Молча подхватываю ее на руки, прижимаю к себе что есть силы, целую влажные, алые губы и больше не позволяю произнести ни слова…
А утром мы позавтракали ее любимыми сырниками, которые я сам для нее пожарил из имевшегося в моем скудном холодильнике рациона.
Первый раз в жизни…
Скрип льда под лезвиями, прохладный, влажный воздух вокруг, яркий свет прожекторов и звонкое эхо, разносящее каждый шорох по всей арене и дальше, на трибуны, под самый потолок. Все как раньше. Сменились только, разве что, рекламные плакаты на бортиках да обновился широкий баннер с логотипом «Зеркального», растянутый на дальней стене. А так… Дом, милый дом. Это все мое, родное… И мне хорошо уже от осознания того, что я здесь.
Разгоняюсь беговыми назад вдоль бортика. Набрав скорость выкатываюсь на правом лезвии на середину и, меняя ногу, разворачиваю тело вперед. Подгибаю колено, выдыхаю и, одновременно с прыжком, замахиваюсь правой ногой против часовой стрелки. Прижимаю сжатые в кулаки руки к груди. Цветной калейдоскоп перед глазами. Я почти никогда не закрываю глаза, когда прыгаю. Даже если ледяное крошево летит прямо в лицо… Приземляю тройной аксель, и тут же, выбросив назад левую ногу, упираюсь зубцом в лед и с силой выталкиваю себя вверх, вскидывая над головой руки. Прыжок на полувыдохе. И чистое, с хрустом, приземление с переходом в простой выезд с вытянутой левой ногой и расправленными в стороны руками. Тройной тулуп – наверное самый простой прыжок на свете. Базовая классика. Но в каскаде с тройным акселем смотрится достойно. И оценивается соответственно. Тем более, что каскады с акселем вообще используются спортсменами реже остальных. А я накатал этот элемент за последние два сезона до очень высокого показателя стабильности. И без стеснения могу показывать моим судьям…
