Под крылом самолета, в лучах утреннего солнца, проплывает Эресуннский мост. Роскошная автострада, соединяющая Копенгаген со Шведским Мальме, летящая подвесными секциями над шведской территорией и частью пролива и ныряющая, в буквальном смысле, под воду, в туннель уже на стороне Дании. Фантастическая по своей задумке и исполнению конструкция. Хотелось бы мне как-нибудь проехать по этому мосту… Может быть прямо сейчас, в аэропорту, предложить Муракову взять напрокат машину, все равно сегодня свободный день?.. Хотя, вряд ли… Иван Викторович по натуре не авантюрист, и вряд ли согласится. А вот Анька бы согласилась… И Валя, скорее всего, тоже… И Катька… И даже Таня…
Последние две недели, после того злополучного разговора, в Аней мы не перемолвились ни словом. Наши графики почти не пересекаются. Я – редко бываю в «Зеркальном», в основном проводя время на съемках рекламы, интервью и шоу. Анечка тоже нарасхват – телевидение, блогеры, опять же спонсоры… В те редкие разы, когда мы случайно сталкиваемся в нашем ледовом дворце, она молча проходит мимо меня, опуская глаза или отвернувшись. И что-то мне подсказывает, что зеленая змейка на моем рукаве оказалась-таки ядовитой, и больно ужалила мою небесную Фею. Как перед этим меня предательски ослепил блеск ее золотой медали… Грустно и печально, на самом деле. Но… Как есть…
Танька с Женькой официально объявили о том, что они встречаются, даже на их страничках в Википедии появилась соответствующая запись. Весь Инстаграмм пестрит их совместными фотографиями, снимками с собаками, с различными медийными личностями, на всевозможных экзотических берегах, на фоне пейзажей и интерьеров. Тогда, стазу после возвращения из Кореи, я так и не позвонил ей, как обещал… Замотался. Забыл. А когда вспомнил, то с экрана телефона, с новостной ленты, на меня уже смотрели улыбающиеся и довольные физиономии, ее и Семенова. О каких Парижах тут вспоминать?
Катька тоже не осталась в стороне и в очередной раз удивила. На этот раз – своим заявлением о переходе в ЦСКА. И снова, как всегда у нее, все с какими-то недомолвками, под покровом тайны, с массой намеков и недосказанностей. Хотя бы то, что объявлено об этом было не так, как того требовали правила и элементарная человеческая порядочность, а в интервью какому-то очередному Ютьюб-каналу уже наводило на грустные мысли. Нинель была единственной, кто отреагировала на эту очередную Катькину выходку спокойно и без удивления – просто молча пожав плечами. Может быть знала заранее – не исключено… Ее телефон молчал, на сообщения в «Телеграмм» она не отвечала, в «Зеркальном» не появлялась. В какой-то день я даже было решил съездить в эту ее конюшню за город, просто удостовериться, что если она там, то у нее все в прядке. Но потом передумал. Ведь это была Катя. Ветреная, взбалмошная, непредсказуемая. Я всегда любил ее такой. Значит, пускай такой она и остается…
Среди осколков нашей многолетней, крепкой и, казалось, нерушимой компании, еще кое-как друг за дружку держимся только мы с Валей. Тем прекрасным вечером, когда я сводил ее и ее маму, на концерт, обеспечил незабываемыми впечатлениями, заставил отвлечься от тоски и хоть немного порадоваться жизни, тогда произошло что-то почти незаметное. Но изменившее в нашей жизни очень многое… Валя, живая, здоровая, веселая, грустная, бойкая, задумчивая – невероятно красивая… Вот она. Рядом. На одном со мной льду. В одном зале. До нее можно дотронуться. С ней можно говорить, смеяться и грустить. Ее можно обнимать и целовать… Ее можно любить… Но дальше для меня дороги нет. Как я знаю, что никогда не прыгну пятерной прыжок – просто потому, что это за гранью моих физических возможностей – так я знаю, что будущего рядом с Валей у мня нет. Не потому что я очень плохой, или она слишком для меня хороша – нет. Плохого можно перевоспитать, хорошую испортить и пара сложится. Здесь другое. Тогда, глядя в глаза ее мамы и слушая ее слова, я понял, что мы просто живем в разных измерениях. И то, что Валечка, по детской своей наивности или доброте пока еще снисходит до нашего несовершенного и порочного мира вовсе не означает, что она захочет в этом мире остаться. Мы отсюда не вырвемся, как бы ни хотели. Она – с легкостью уйдет по первому же желанию. И вот это-то и вгоняло меня в самую дремучую тоску, посильнее ссоры с Аней и Танькиных выкрутасов…
А недавно, сидя дома в одиночестве и рассматривая мерцающие неоновые вывески внизу за окном, я неожиданно вдруг понял, что всем им - моим девочкам, Андрюхе, Мишке, Женьке, тренерам, даже Нинель и Фионе, всему тому человеческому миру, которым окружил себя я, и который принял меня в себя - всем им будет проще и спокойнее, если я просто исчезну с их орбит, перестав быть фактором возбуждения, раздражения, обожания, подражания… Я не знаю, чего еще. Просто представьте себе мир «Зеркального» без Сережи Ланского. Зазеркальная реальность, в которой отразились все, кроме меня. Но даже если за счет кривого стекла и некачественной, облезшей амальгамы, кто-то выглядит не совсем привычно, кто-то меняется до неузнаваемости, да и сам «Зеркальный» уже не «Зеркальный», а какой-нибудь «Хрустальный» - все равно, такая реальность жизнеспособна, а кое в чем даже предпочтительна. Я попробовал – у меня получилось. И к сожалению, я вынужден признать, что новый, увиденный мною мир-отражение лично мне понравился больше. А раз остаться и разделить радость жизни в этом мире я не могу, то, следовательно, решение уехать к Осборну в Америку было правильным. А главное – своевременным.
- Просыпайтесь, граф, уже рассвет полощется, - пихает меня в бок Мураков, безбожно перевирая слова старинной песни.
Открываю глаза, и понимаю, что банально заснул.
- Уже прилетели? – спрашиваю я.
- Сейчас прилетим, - он кивает головой в круглое окно, за которым проносятся какие-то строения, деревья, дороги и ползущие по ним автомобили. – В гостиницу заселимся и пойдем Русалочку смотреть. Приобщать тебя к прекрасному буду…
- Дядя Ваня, - обреченно вздыхаю я, - я был в Дании уже раз пять или шесть. И каждый раз Русалочка…
- Ничего, сходишь и в седьмой раз, - ничуть не смутившись говорит Мураков. У нас с тобой сегодня программа какая? Правильно, культурная. Поэтому не упрямься.
Наш самолет легко вздрагивает, касаясь полосы, и, притормозив и съехав вправо, быстро катится в сторону торчащих из здания аэровокзала пассажирских рукавов. Приехали…
Что ж, не упрямлюсь. Русалочка, так Русалочка. Сделаю селфи. И пошлю всем девчонкам. А может быть только одной…
Я не люблю прощаться. И не люблю уезжать. Всегда грустишь, когда с кем-то расстаешься, даже не на долго. А тут расставание грозило затянуться…
Поэтому одним теплым майским утром, я как всегда рано встаю, умываюсь, по привычке, скудно завтракаю, одеваюсь в приготовленные заранее вещи и ставлю недопитую чашку чая в раковину. Вот и все. Я готов… Закидываю на спину рюкзак, подхватываю чемодан и впервые в жизни надолго и сам ухожу из дома. Ни с кем не попрощавшись, и никого не пригласив себя проводить.
Мой рейс еще не скоро, и я прошу водителя сделать крюк и проехать по тем улицам, по которым я каждый день ходил и ездил последние пятнадцать лет. По третьему транспортному кольцу, мимо Нескучного сада, поворачиваем направо, в сторону «Академической». Справа Воробьевы горы, цирк на Вернадского и Дарвиновский музей, куда никто из нас никогда не ходил, но все шутили по поводу его экспонатов. Черемушки, Воронцовский парк, Беляево… Улица Миклухо-Маклая и виднеющиеся вдалеке корпуса Университета Дружбы народов… Еще несколько сотен метров, и вот он, мой милый-милый дом… Ледовый дворец, в котором прошла вся моя сознательная жизнь.
- Хотите объехать вокруг? – предлагает мне водитель.
- Просто притормозите…
Рано утром транспорта практически нет, и мы, никому не мешая останавливаемся напротив «Зеркального». Выхожу из машины…
Вот здесь я ходил за руку с Нинель, когда был маленький. Тут была остановка автобуса, а там дальше – пешеходный переход. Переход есть и сейчас… А вот дорожки по которым мы иногда бегаем кроссы, если погода хорошая. По этим же дорожкам мы часто гуляли с девочками… Спорткомплекс доминирует над этим местом, возвышаясь, как настоящий дворец. Главный вход не здесь, левее сбоку, его не видно за деревьями. Но характерную шайбу красного кирпича с зеркальными входными дверями знает, наверное, каждый… На улице непривычная тишина.
