«Поднял пять штук. С меня благодарность. А Клюв, тварь, не меньше десяти лимонов срубил. Следи, чтобы твою долю не закрысил…»
Женя несколько раз пробегает глазами текст на экране моего телефона и, я вижу, не забывает посмотреть в угол экрана, убедиться, что это разговор именно с тем, с кем он думает.
- Вот же сволочь… - цедит он сквозь зубы.
- Мы же не хотим, чтобы широкая общественность узнала, что известный тренер, уважаемый человек и просто душка тупо воспользовался инсайдом от обиженного спортсмена и втихаря сыграл на тотализаторе, правда? – проникновенно говорю я, и издевательски добавляю его же фразу. - Мало вам, скандалов?
Шиповенко злобно смотрит по сторонам, потом на меня.
- Сколько ты хочешь?
Никогда не мог отказать ему в практичности. Четко и по существу.
- Я уже назвал цену, - улыбаюсь я. – Ну разве что, в качестве жеста доброй воли от вас, попрошу не репрессировать моего невольного шпиона…
- Розин-то чем тебе так дорог? – удивляется он. – Уж так, как он тебя поливал…
- Если Хот-Арти уйдет от вас, - объясняю с охотой, - то он непременно вернется в «Зеркальный». И его возьмут, потому что мы не помним зла, и ценим профессионалов. И тогда в моем родном доме этот упырь снова найдет себе какую-нибудь условную Асторную и нормальная жизнь школы опять превратиться в скверный вариант «Санта-Барбары». Зачем нам это?
- Нам? – удивляется Женя. – Ты же уходишь. Они же для тебя никто…
Эх, Клюв-Клюв… Ничего-то ты своими алчными мозгами не понимаешь…
- Я ухожу от Нинель, - сурово перебиваю его я. – Потому что она оказалась скверным тренером и никудышной матерью. Но она мне не «никто». И все остальные не «никто», а родные и любимые люди. И я первый в горло вцеплюсь тому, кто посмеет их обидеть. Я доступно излагаю?
- Вполне… - после паузы, мрачно кивает Шиповенко.
- В таком случае, - прячу телефон в карман, - не вижу повода нам с вами не договориться. В конце концов, по гамбургскому счету, я еще чего-то стою и на мне еще можно заработать.
Женя качает головой, весь какой-то поникший и расстроенный.
- Зря ты все это затеваешь, Сережа, - глухо бормочет он. – Очень зря…
- До свидания, Евгений Викторович, - как ни в чем не бывало, вежливо произношу я. – Жду вашего звонка.
И, повернувшись, ухожу прочь из атмосферы унынья и тоски, которой, мне кажется, проникнут каждый камешек в школе Жени Шиповенко.
Пока наши отдуваются на чемпионате мира в Шеффилде, я радостно укатываюсь в заранее организованный мне спонсорами трехнедельный тур по Японии, где я, в замечательной компании моих друзей Юзика и Яшки – японских фигуристов Юдзи Сакоморо и Яшимо Моро - разъезжаю по городам и весям, выступаю в ледовых шоу и концертах, даю без счета интервью, свечусь в телевизоре и всячески развлекаюсь. Япония, и вообще Восток в глобальном понимании мне не очень интересны. Так, посмотреть пару раз, отметиться для галочки. Но выступать здесь очень приятно, потому что японская публика самая открытая и доброжелательная в мире. Купание в волнах любви и обожания – именно так можно назвать то, как относятся японцы к фигуристам. Особенно, если ты, волей случая, еще и внешне соответствуешь их понятиям и канонам красоты. Ладно бы на выступлениях и на автограф-сессиях – но зачастую просто на улице мне очень часто не дают прохода маленькие девочки, девушки и даже женщины постарше, постоянно норовя меня потрогать, запустить руки мне в волосы и обнять. При этом делают они это на столько искренне и открыто, что просто не находишь в себе силы раздражаться или отказать.
Вместе с нами часто ходит и Леша Железняк, поехавший со мной в качестве сопровождающего тренера, но на него японцы так не реагируют, больше пугаясь его высокого роста и накачанного, атлетического торса. Леша над этим потешается, по-доброму поддевая меня и предлагая поспорить, что по возвращении домой, на улице как раз у него не будет отбоя от поклонниц, а на меня никто и смотреть не станет. Охотно с ним соглашаюсь, в том числе и потому, что в Москве по улицам почти не хожу, предпочитая передвигаться на такси.
О своих планах пока не рассказываю никому. Во-первых, все еще может прекраснейшим образом сорваться – Шиповенко передумает, Бисяев, Пахомов, Зайцева, да тот же Федин могут встать на дыбы и заартачиться, чисто из вредности… А может и из желания прогнуться перед Нинель – как никак она принесла им в этом сезоне два олимпийских золота и два серебра. Это если не считать Валю в команде… Во-вторых, это я перед Шиповенко так лихо козырнул, что собираюсь уйти работать с Ламбьелем. Сам Крис пока мне внятно не ответил, ограничившись общей декларацией возможного сотрудничества. Оно и понятно. Ссориться с нашей федерацией он точно не захочет, и будет выжидать решения до последнего. Ну а в-третьих… И это самое интересное… Мне написал агент Брайана Осборна. Того самого. «Мистер Триксель», или «Господин тройной аксель», как называли его наши взрослые. В восемьдесят четвертом году прошлого века, в Сараево он был первый, кто выполнил этот прыжок на олимпийских играх. А сейчас он работает тренером, имеет свою школу во Флориде… И меня приглашали туда, к нему, тренироваться и работать. И вот этот вот третий вариант был мне небезразличен еще и тем, что к Осборну меня звали с условием, что я не ухожу из «Зеркального», оставаясь формально спортсменом Нинель. Фактически, как профессионала, без обязательств выступать на местных соревнованиях. Понятное дело – не бесплатно. Но нужно понимать, что Ламбьель – это даже в самых безудержных мечтах и на десятую долю не Осборн. Как говориться, от таких предложений не отказываются, если при памяти и не дурак…
Или если тебе не застилает глаза всепоглощающее желание отомстить тому, кто тебя подло предал, и в придачу подставил двоих твоих любимых друзей. Поэтому всю мою японскую эскападу меня, как в старом фильме, терзали смутные сомнения, как лучше поступить.
С ними же, с этими самыми сомнениями, я и вернулся в Москву в конце марта.
И буквально на следующий день Шиповенко мне написал – позвонить, вероятно, не позволила гордость – что слушания по моему делу в Федерации назначены на веселую дату первого апреля. Что ж, прекрасно…
Если же говорить о гордости, то Нинель, которая тоже, безусловно, получила уведомление о заседании Федерации, даже не попыталась ни сама, ни через кого-то со мной связаться. То есть разрыв дипломатических отношений между нами можно было считать состоявшимся.
Чего я и добивался.
Естественно, как только возвращаюсь, сразу же звоню Анечке. Поздравить с первым местом на чемпионате мира и вообще… И с удивлением узнаю, что ее нет в Москве.
- Мы в Дубае, здесь… Все…
- То есть как, все? – удивляюсь я.
- Ну вообще все, - Аня как-то нерешительно мнется. - Я, Таня, Валя, Андрей… И Женя Семенов тоже…
- Ого, рад за вас, - без всякой радости констатирую я. – Могли бы хоть предупредить, я бы тоже к вам завернул…
- Да вот как-то закрутились, все так неожиданно произошло, - начинает вилять Анька, - не получилось, извини…
- Не получилось, или тебе сказали мне не звонить? - задаю вопрос напрямую.
Она молчит, и я слышу только ее дыхание сквозь шум электронных помех.
- Ладно, - не желаю разводить дальше полемику я, - счастливого отдыха, всем привет.
- Серенький…
- Все, пока… Прости я спешу.
Отключаюсь. Зло отшвыриваю телефон в сторону. Да что же это происходит-то? Все вокруг как сговорились…
Заставлять Аню извиняться и чувствовать себя униженной мне не хотелось. Я вообще терпеть не могу смотреть на чужую слабость. А что бы она могла мне еще сказать? Ее молчания мне хватило… Лояльная. Лояльная Озерова. Вот так о ней и говорили у нас. Никогда не спорит. Никогда не возражает. Характер проявляет только по отношению к себе и своей работе. Нинель даже не запрещала – попросила, я уверен, просто попросила ее мне не звонить, не отвлекать. И Аня выполнила просьбу тренера. Даже не задумавшись… Или не захотев задуматься. А ведь это только самое начало. Что будет дальше? Честно говоря, я рассчитывал на Анину поддержку, хотя бы моральную. Но, по всей видимости, как минимум сейчас это было невозможно. Что ж…
