Хотя… Ворона можно развлечь и по-другому. Например, удивив.

Решено, если ему повезёт, Дикон надеется, что его удачей в день Святого Фабиана будет Ворон. Либо кто-то, кто находится под его крылом, Дик не привередливый.

— У нас не выходит веселого застолья, мои эры, — усмехнулся Штанцлер, — мы, как лесник из притчи, можем говорить только о медведе.

— Слишком дурные времена, — пробормотал Эйвон куда-то в пустоту.

— Будем надеяться, худшее уже случилось пять лет тому назад. Мы поторопились и не рассчитали.

— Десять лет назад мы тоже поторопились и не рассчитали. — Ларак безнадежно махнул рукой.

— И поэтому торопиться мы больше не будем, — почти выкрикнул кансилльер, — мы будем ждать год, два, десять, но мы дождемся своего часа! Мы поступали глупо, нападая. Теперь пусть играет Дорак, рано или поздно он зарвется и совершит ошибку. Но, Дикон, мы этого тебе не говорили, а ты не слышал.

Считайте, как хотите, господин кансилльер. Может быть, вы действительно ничего не говорили. Однако услышанное Дик постарался запомнить. Для него любая информация на весь золота, которого стоят крупные камни в перстнях у Штанцлера.

— Мне пора, друзья мои, и последний кубок я хочу поднять за всех Людей Чести, за Талигойю и за ее истинного короля. — Кансилльер тяжело поднялся, и Эйвон и Дикон последовали его примеру. — Над Олларией, нет, над Кабитэлой еще взовьется знамя Раканов. Ночь, какой бы длинной она ни была, кончится. За победу, мои эры! За победу!

— Так и будет, — Прошептал ему в след Ларак.

Дик предпочёл ничего не говорить. Как там пелось в старой песне? Странные дела творятся нынче в Рассветных Садах, может стать святым обычный мастер виселиц и плах.

Какое ужасное богохульство. Как хорошо, в стане тайных эсператистов появился тайный верующий в Четверых. Оставалось только надеяться, что никто вокруг никогда не научиться читать мысли.

========== Глава Вторая. По-новому ==========

«Коли уж начал другую жизнь, так будь добр, начать её по-новому!» ©

Ров был не таким уж и широким, но по одну его сторону оставались родные, дом, друзья, а что ждало по другую, он не знал. Новая жизнь? Вот уж точно. Гвардеец в достаточно ухоженном «драконьем» мундире внимательно рассмотрел письма и вызвал из караулки толстощекого, пахнущего луком сержанта. Видать, исполнительный малый. Тот, шевеля красными губами, еще раз проглядел бумаги, велел всем, кроме Дикона и Эйвона, удалиться и кивнул подручным. Подъемный мост, недовольно крякнув, опустился, и надорские кони, опасливо косясь, ступили на темные, мокрые доски.

Превратившаяся в болото дорога вела через парк. По осени он выглядел неприглядно, однако летом должен был расцвести во всей красе. Густой парк деревьев редко бывает некрасив. Всадники миновали олларианскую каплицу. Дикон не знал, видят ли их, но, припомнив наставления Штанцлера, богобоязненно приложил правую руку к губам и склонил голову. Играть, так играть достойно. Эйвон, мгновение помедлив, последовал его примеру. Вот уж кто играть не хотел, но делал.

Парк, что больше был лесом, всё не кончался. Слева показалось что-то похожее на озеро или большой пруд, за которым маячил дом — длинный, серый, с маленькими, подслеповатыми окнами. Когда-то здесь располагалось аббатство Святого Танкреда, на что указывало, казалось, абсолютно всё. Что же, перестроить это здание под школу адекватно так и не смогли.

Камни молчали, убаюканные предстоящим дождём. Рассказывали про призраков в аббатстве, что приходят на зов мёртвого колокола, так что Дикон немного нервно поправил на руке браслет оберега. Хотя, беспокоиться было не о чем — заговор Четверых ему в помощь. Когда они подъезжали к дому, с деревьев сорвалась целая туча ворон, что Ричард нашёл несколько ироничным. Может быть, это знак, что быть ему таки оруженосцем Ворона?

Очень маловероятное событие, но что мешало ему помечтать немного?

Дикон спрыгнул с коня первым и помог спешиться Эйвону. Откуда-то возник конюх с неприметным сереньким личиком и увел недовольных лошадей. Тяжелая дверь открылась, пропустив слугу, казавшегося братом-близнецом остролицего конюха.

— Как прикажете доложить? — Голос слуги был столь же невыразителен, как и его физиономия.

Придётся постараться, чтобы научиться различать здешних слуг. Что ж, наставления Юка ему в помощь и флаг в руки. Дик надеялся, что справится.

— Граф Эйвон Ларак и его подопечный.

— Следуйте за мной.

Дверь с шумом захлопнулась, гулкое эхо будто бы специально отразилось от стен, словно захлопывая ловушку. Хотя, ловушкой Лаик не был почти никогда.

Маленькие окна вряд ли давали достаточно света даже летом, а сейчас в здании было темно, как в склепе. С другой стороны, в бойца труднее попасть, когда он стреляет из узкой бойницы, так что с этой стороны строители аббатства были толковыми ребятами. В конце концов, церковь может быть не только пристанищем истины, но и убежищем от врагов.

Капитан Арамона восседал в кресле под портретом Франциска Оллара. Встать навстречу входящим капитан счел излишним. Кивнув в знак приветствия большой головой, он коротко буркнул:

— Прошу садиться.

Ричард попытался изобразить на лице неприязнь, однако капитан его больше смешил. Серьёзно относиться он к этому не мог, так что вступление опального герцога в братство грозилось стать балаганом, но Ричард держался. Он дал слово Юке, что не опозорит их.

— Значит, герцог Окделл соизволил поступить под МОЕ начало, — голос Арамоны соответствовал его габаритам, — а его опекун не имеет ничего против.

Видит Литов пёс, он будет стараться изо всех сил.

— Решение приняла вдовствующая герцогиня Мирабелла, — очень спокойно произнес Эйвон. Признал свою слабость и показал своё отношение к власти. Спасибо, граф, удружили. — Я не счел себя вправе ей возражать.

— Но по своей воле сына Эгмонта в столицу вы отправлять не желали, — господин капитан абсолютно верно уловил скрытый подтекст. — но это неважно. Здесь наш капеллан. Присягните в его присутствии, что привели своего подопечного по доброй воле.

Оказывается, в комнате, кроме Арамоны и множества портретов олларских «выродков», был еще и капеллан. Невысокий, изящный человек в черном сидел у окна, Дик его сразу и не заметил.

Интересный человек. Очень интересный. Впрочем, у камней он спрашивать про него всё равно не захотел. Ещё успеется.

— Приветствую вас, дети мои, — священник говорил приветливо и мягко, но в красивых темных глазах не было и намека на теплоту, лишь слабый интерес, — было ли ваше решение обдуманным и добровольным? Готовы ли вы оба именем Создателя нашего поклясться, что сердца ваши и души принадлежат господу нашему и его наместнику на земле Талига Его Величеству Фердинанду Второму?

Имя Создателя для Дикона ничего не значило. Ни Книга Ожидания, ни Эсператия не показала Истинного как действительно Высшего, ссылаясь на то, что никому из живущих не дано понять Его замысел. Кто ему нравился, так это Леворукий, что шёл против Замысла, пытаясь понять границы всего, и не находил их. Так что про себя Дик повторил, что готов поклясться именем Повелителя Кошек, какое бы имя он не носил. Вспомнилось, что Эсперадор Дамиан четыреста лет назад объявил клятвы, вырванные принуждением, недействительными. Границы принуждения, правда, не определил. Так что Дикон предпочёл считать, что принуждения не было. Ему не угрожают, не принуждают, в день Святого Фабиана он просто может отказаться от службы, так что его держит?

Ричард вслед за опекуном спокойно произнес слова клятвы, зная, что он единственный, кто в этой комнате не солгал.

— Теперь в присутствии своего опекуна юный Ричард Окделл должен узнать законы унаров и принять их или отвергнуть. Если он согласится вступить в братство Фабиана, обратной дороги у него не будет.

— Я готов. — Дикон постарался произнести это спокойно, хотя внутри его переполняло волнение. Шаг за шагом к нему приближались перемены, и он это чувствовал.