— Но…

— Сударь, — повторил эр Рокэ. — Вы сдавали.

— В самом деле, Людвиг, — вмешался какой-то гвардеец, — откуда вам знать, чего не может быть, если вы не плутовали?

— Это исключено, — отрезал маршал. Дикон мотнул головой и подал герцогу вина. — Граф Людвиг Килеан-ур-Ломбах — Человек Чести. Просто он сейчас несколько взволнован. Бессонная ночь, знаете ли… Кстати, Людвиг, вы должны мне больше, чем стоят ваши камни, даже с учётом их благородного происхождения.

Килеан-ур-Ломбах дёрнулся, словно ему за шиворот бросили кусок льда, его глаза налились кровью; казалось, граф бросится на победителя, но этого не случилось. Едва справившись с яростью, комендант Олларии передал драгоценности Первому маршалу Талига и церемонно произнёс:

— Прошу разрешения нанести вам завтра визит.

— Зачем? — поинтересовался эр Рокэ, вертя в руках выигрыш.

— Чтобы договориться о выкупе и вернуть долг.

— Какая прелесть. — Алва улыбнулся, ловят гранями бриллианта огонёк одной из свечей. — Поведайте же, граф, сколько стоит ваша Честь?

— Этому кольцу красная цена шесть тысяч таллов, но я готов заплатить девять, а изумруд оставьте себе.

— Зачем мне целомудрие? — Ворон пожал плечами. — Впрочем, камень всегда можно пожертвовать на богоугодные дела или подарить какой-нибудь прелестной даме. Я согласен, граф.

Игроки встали из-за стола.

— По обычаю я должен угостить вас ужином, но сейчас был бы уже завтрак, а пить по утрам — дурной тон. — А вы, стало быть, эр Рокэ, пьёте с утра, а не по утрам? — Если баронесса согласится принять нас всех ещё раз, я буду счастлив отметить сегодняшнее событие здесь и с вами.

— О, сударь, — улыбнулась карминовыми губами Марианна, — я всегда счастлива видеть своих друзей.

Дикон вздохнул. Этот безумный вечер наконец-то закончился.

========== Глава Восьмая. Клыки ==========

«Но я-то знаю, что меж рептилий опасней нет существа, чем ты.» © Михаил Щербаков

Уходя от места встречи с королевой (тайной встречи!), Дик испытывал два желания: сплюнуть и провериться на сглазы. Даже после встречи со Штанцлером, который втирал ему про любовь Килеана к баронессе (любовь исключительно тем, что находится ниже живота, но выше колен?), не было так. Что бы там не говорил эр о женской хитрости, что не соседствует с подлостью, однако королева вызывала лишь одно восхищение — восхищение опасным хищником. При разговоре с ней Дик дышал через раз: выглядит она, конечно, хрупко и невинно, однако голову откусит — не подавится. Как там Мартин декларировал? Под нежным шёлком, сквозь дым фасона, свивая кольца, как напоказ, блистает туловище дракона… Вот уж точно!

Жаль, что про встречу с королевой нельзя было написать в письме. Может быть, ребята смогли бы что-нибудь посоветовать.

Срочно надо было снять напряжение. Надо было обойтись и без повешения кого-нибудь старого, больного и крысоподобного на сосне, так что Дикону пришлось придумать что-то другое. Как там Юка говорил? Музотерапия? Сейчас лето, так что в зелёной кроне деревьев, что росли у Алвы возле дома, его никто не заметит. Как хорошо, что эру нравится, когда деревья растут свободно, тянут ветки в разные стороны.

Он взлетел на ветки легко, даже не думая. Лазание по горам и деревьям — важное умение и весёлое развлечение, первое в Надоре, после сказосложений. Дикон даже немного сожалел, что в столице абсолютно негде было полазить — столица, благородное общество, бу-бу-бу… Ему уже шестнадцать! Он почти взрослый и состоявшийся человек! Имеет право вести себя, как ребёнок.

Свирель легла в руку, родная и близкая. Что бы сыграть? Что-нибудь спокойное и простое или же весёлое и резкое? Дик покрутил свирель в пальцах и принялся играть спокойную мелодию. Долго так продолжать он не смог. Столица была слишком шумным, слишком торопливым городом, даже мнимое спокойствие здесь казалось мимолётным и каким-то… тревожным. Нужно что-то другое. Быстрое, спешащее… Точно!

Мелодия ускорилась, поскакала по нотам, торопливо, необузданно. Он помнил, как Юка придумывал эту песню. Кажется, тогда легенда о Рапунцель, девушке, что была виновата практически безвинно, захватила его полностью. Девушка, что жила высоко в горах, чьи волосы обладали целебной силой, была обречена вечно прясть своё веретено, потому что её родители вздумали обокрасть ведьму. Все эти легенды… Юка знал тысячи легенд. И Дик тоже. Та глупая легенда про Беатрис и Ринальди, которую он рассказал королеве, была практически оскорблением его труда. Он искал книги про Гальтару не из-за… этих любовных сентиментов. Так не могло быть. Это была просто выдумка, Ложь, что облачилась в одежды Правды.

Он не мог понять, где соврали. Будто бы всё было неправдой. Кроме, может, действующих лиц: Беатрисы, Эридани и Ринальди. Кто виноват, кто прав?

Вертись, вертись, мое колесо

Тянись, тянись, шерстяная нить

Отдавай, мой гость, мне мое кольцо

А не хочешь если, совсем возьми

Отдавай, мой гость, мне мое кольцо

А не хочешь если, совсем возьми

Была такая легенда, кажется, её рассказывал Даллас. На берегу моря жила прекрасная девушка. Она была столь красива, что волны накатывали на берег лишь только для того, чтобы счастливо вздохнуть, увидев её. Но был у неё главный недостаток: девушка была эгоистичной, бездушной и бесчувственной. Её не волновали окружающие. Дик помнил, что Манни ещё тогда сказала: Вы прекрасны, спору нет, это и младенцу очевидно. Ну а то, что нет у вас души… не волнуйтесь, этого не видно{?}[Эдуард Ассдов (Спасибо, пользователь Riad)]. Даллас ещё тогда засмеялся. И спустился с гор к ней прекрасный принц. И сказал: я сделаю тебя королевой. Ты будешь самая богатая и самая красивая среди всех. Все будут любить тебя. Девушка согласилась.

Я себя сегодня не узнаю

То ли сон дурной, то ли свет не бел

Отдавай мне душу, мой гость, мою

А не хочешь если, бери себе

Отдавай мне душу, мой гость, мою

А не хочешь если, бери себе

Было у принца два брата. Один был тихий и слабый, второй — умный и прекрасный. Всё говорили, что быть этому второму принцу королём. Первый принц не хотел, чтобы кто-нибудь отнял у него трон. А девушка хотела стать королевой. Так что она согласилась оклеветать второго принца, и того судили. Но перед тем, как умереть, произнёс принц проклятие: «Пусть последний семени вашего четырежды пройдёт путём, что вы уготовили мне, осуждённому вами, пусть страдания его превзойдут мои страдания, как осенняя буря превосходит летний ветер, и пусть узнает он, безвинный, но виновный, кому обязан своей участью. И да падут его проклятия на души ваши, где бы они ни были!» Произнёс принц проклятие, но спустя сотни лет пожалел о своих словах. Потому что вынужден был наблюдать он, безвинный, но виновный, как потомки его брата раз за разом погибают от рук предателей, и как раз за разом повторяется проклятый круг. И произнёс он тогда: «Пусть остановит кто-нибудь проклятый круг, пусть выживет непредавший, пусть вернётся шедший путём к началу и снимет замок с моей темницы, с моей могилы, и тогда будет прощён последний проклятого рода и первый, кого я нареку своим сыном!» Но годы идут, замок висит на темнице его, а потомки его брата умирают от рук предателя.

Звон стоит в ушах, и трудней дышать

И прядется не шерсть, только мягкий шелк

И зачем мне, право, моя душа

Если ей у тебя, мой гость, хорошо

И зачем мне право моя душа

Если ей у тебя, мой гость, хорошо{?}[Мельница — Рапунцель]

Беатрис, Эридани, Ринальди. Ринальди, Беатрис, Эридани. Три героя, одно действие. Кто клеветник? Кто безвинный? Кто виновный? Дикон думал. Неужели глубоко беременную женщину, что прошла весь город голая, никто не остановил? Но видя, что она явно сошла с ума, но из жалости к её ребёнку? Ни гвардейцы, которые её насиловали, ни простые люди — никто? Всё просто позволили этому случится. Почему Ринальди не приковал её к кровати до рождения ребёнка? Мало ли, кто родил ребёнка Ринальди, мало ли, кого родила сама Беатрис… Почему все поверили её словам? Почему Эридани с такой яростью бросил брата в Лабиринт под Гальтарой? Голова пухла от вопросов и противоречий…