«Я уродина!»

«Ликон меня не любит!»

«Никому я не нужна!»

«У меня нет будущего!»

Тысячи подобных мыслей роились у ведьмы в голове, мучая её так, как не смогла бы сделать даже самая сильная физическая боль. Во всех этих эмоциях, которыми повелители стихий делились, имелось что-то смутно знакомое. Будто Агни всё это уже чувствовала и переживала.

Волны эмоций затягивали её сознание всё глубже и глубже в пучину отчаяния, злобы и боли. Всё, чего хотела ведьма в этот момент, — не спасения для себя, а как-то помочь этим несчастным созданиям. Каждый из них нёс в себе такое количество негатива, которое не выдержал бы ни один из живущих. Кроме того, здесь Агнесса увидела и поняла, насколько чужеродно устроены элементали. Эмоции, которые их так тяготили, вообще были им чужды. Они не должны их испытывать!

Кто-то, и Агни точно знала, кто именно, вмешался в естественный ход вещей. Научил элементалей тому, чего им вообще не полагалось знать, не задумываясь о последствиях. Изельда очень многое передела Пламени, Воде, Земле и Ветру. Было там и хорошее, и плохое, словом — разное. Это не было ошибкой само по себе. Ошибка произошла потом, в момент, когда богиня решила разорвать свою связь с повелителями стихий.

Вот откуда Агнесса знала эти эмоции. Совсем не потому, что переживала это в прошлом, а потому, что много раз за свою жизнь видела и чувствовала их в своей бабушке. Четверо элементалей несли на себе отпечатки, которые Изельда невольно оставила на них, когда заключала в темницы. Разбитое сердце у Воды, ощущение неполноценности у Творца, чувство брошенности и обманутости у Ветра, гнев у Пламени.

Поняв всё это, ведьма захотела помочь им сильнее прежнего. Всё это было так несправедливо, так ошибочно и неправильно! Как и подозревала Агни с самого начала, ещё после знакомства с «Хозяйкой леса», в этой истории не было правых и виноватых — одни проигравшие. Но Агнесса не знала, как это исправить.

Размышляя над этим и пытаясь как-то осмыслить происходящее, ведьма невольно продолжала пропускать через себя душевную боль элементалей. Переживать все эти тысячелетия страданий было неприятно, а ещё хуже было осознавать, что, хотя большая часть этого дурно пахнущего эмоционального потока и уходит бесследно, некоторая часть всё же оседает на душе самой Агни.

То, что волны эмоций, накатывавшие на неё, стали как будто меньше, Агнесса заметила не сразу. Сначала она списала это на привычку, но затем в полной мере осознала происходящее и что ей нужно делать. Точнее то, что она уже делала! Ведьма забирала у Ветра, Земли, Воды и Огня их боль, очищая и даря покой.

Она знала, что это оставит и на ней свой след: забыть это всё так просто не выйдет. Что её будут мучить кошмары, приступы гнева и отчаяния, апатия. Но ещё Агни знала, что со всем этим ей по силам справиться: выпив ромашкового чаю, поговорив с друзьями, посмотрев на звёзды. Ведь она — человек, это в её природе.

Элементали же накапливали и преумножали отпечатавшиеся на них чужие эмоции, но самостоятельно избавиться от них не могли. Они были как холст: чистые изначально, но позволяющие нарисовать на себе что угодно. Хоть даже целиком залить чёрной, дурно пахнущей краской, так, чтобы ни единого белого пятнышка не осталось. Агнесса же играла роль губки, которой тёрли эти холсты, медленно и постепенно возвращая им былую белизну.

Очень постепенно — ведьма плохо представляла сколько именно это заняло времени: может минуты, а может и столетия, гнев, злость, отчаянье и прочее плохое ушло без следа. Вслед за ним отправились в небытие Етевр, Творец, Хозяйка леса и Пламя — остались лишь чистые, безликие и безымянные стихии. Чистые холсты.

Но что с ними делать дальше? Нарисовать улыбающуюся рожицу? Или может что-то иное? Сесть на трон Стихий, превратив этих четверых в своих покорных слуг? Навести с их помощью порядок! Обладая такой силой, Агнесса сможет помогать не одной деревушке, а всему миру сразу! Она станет равной, а может даже и сильнее Изельды…

С глубоким ужасом и внутренним отторжением Агни отказалась от подобной мысли. Это был не её путь. К тому же он вёл в тупик, причём самым кратчайшим путём. Выбрав его, ведьма погубила бы Речноземье и всех живущих там, включая в первую очередь себя, даже быстрее, чем это бы сделал любой из элементалей.

Ещё немного подумав, ведьма решила ничего не трогать, оставить всё как есть. Нельзя заставить табуретку быть доброй — она не предназначена для этого. И уж тем более не стоит злиться, когда табурет будет добрым «неправильно». Так и здесь: элементали — это элементали, им совсем не нужны человеческие черты или какая-то персонификация.

Поэтому Агни отстранилась от окружавших её повелителей стихий, мягко сказала:

— Вы свободны! Идите домой!

Элементали очень послушно направились каждый к своему камню, которые сразу же развалились в мгновение ока. В следующий миг бушующие океаны стихий вырвались на свободу, заполнив всё вокруг, а затем, не прошло и секунды, — всё закончилось. Повелители стихий исчезли без следа, растворившись в своих царствах. Те же, в свою очередь, пришли в спокойствие и упорядочились, отступив обратно. Баланс, о котором переживал Каркелл, наконец восторжествовал. Естественный порядок, спустя тысячелетия хаоса, был восстановлен.

Улыбнувшись этой картине и чувствуя, что здесь она окажется не скоро, Агнесса позволила воронке унести себя прочь отсюда. Однако, когда ведьма открыла глаза, перед ней была совсем не поляна…

Зелёный бескрайний луг, горы вдали, запах и шум леса где-то неподалёку, хотя его самого видно не было, небольшой столик, накрытый простенькой клетчатой скатертью с несколькими тарелками и самоваром. Карен, уже ожидавшая её, молча пригласила Агнессу занять место напротив неё, подала ведьме чашку горячего, пахнущего травами чая.

— С-спасибо, — растерянно взяла её в руки Агни.

— Садись, не стой столбом, — поторопила её «валькирия».

Однако ведьма была так ошеломлена, что стул позади неё сам передвинулся ей под ноги, усадив на себя насильно.

— Теперь пей, — скомандовала Карен.

Не дожидаясь, пока чашка тоже сама начнёт её поить, Агнесса отхлебнула немного чая. Вопреки ожиданиям тот оказался не горячим как кипяток, а, как говорится, «в самый раз». Под воздействием его тепла нервы ведьмы слегка расслабились, вернув ту в чувство.

— Что со мной случилось? — спросила она как только смогла.

— Время, — вздохнула Карен. — Видишь ли, там, где ты провела последние триста лет…

— ТРИСТА ЛЕТ?! — вскочила на ноги Агни.

— Сядь и дослушай, — холодно отреагировала на это «валькирия». — Так вот: три сотни лет, как сама понимаешь, — это несколько больше, чем способен прожить среднестатистический представитель вашего вида…

— Но как же… Ликон и другие?

— О, — взгляд Карен приобрёл отсутствующие выражение, хотя она продолжила говорить, — ну, тут просто — он прожил чудесную жизнь, вырастил внуков, одного из которых назвал Геной, в честь тебя и…

— Я не хочу этого слушать! — воскликнула Агнесса.

— Странно, а мне показалось, что очень даже хочешь — ты сама об этом спросила, — язвительно заметила «валькирия», — хочешь запеканки?

— Нет, спасибо…

— Отказываться нехорошо, — обиженно заметила Карен.

— Зачем всё это, если…

— Видишь ли, если бы потрудилась меня дослушать, а не перебивала, то подобных вопросов у тебя не возникло.

Взяв себя в руки, Агнесса показала видом, что готова продолжать беседу.

— Сначала запеканка. Мне интересно, что ты о ней скажешь, — упорствовала Карен.

Нехотя Агни взяла тарелку. Трясущейся рукой подняв со стола вилку, она отрезала кусочек и положила его в рот, ожидая на каждом этапе подвоха. Как оказалось — зря. Запеканка была свежей, сладкой, с какими-то ягодами, отдававшими кислинкой, и очень вкусной. Только варенья не хватало, но «валькирия», не успела ведьма даже подумать, тотчас указала на большую банку.