Нашлась, правда, в этом и положительная сторона: длительная ходьба и пара качественных падений на самую бережимую точку тела выбили из ведьмы всю лишнюю дурь и даже заставили извиниться перед Хродгейр. Но не перед Ликоном — шутка действительно была так себе.

Он не обиделся, хотя и имел на это полное право. Вместо этого юноша, предварительно отправив фею полетать по округе, заметил:

— Необязательно держать всё в себе, а затем срываться на других.

— Я же ясно сказала, что у меня такое чувство, что дома беда! — не без истеричных ноток ответила Агнесса.

— Да, мы все это услышали, поверь, — усмехнулся Ликон. — Но дело ведь не только в этом?

— Не понимаю, о чём ты.

— Я не слепой, Агни. Вижу же, как ты мучаешься. Как замираешь иногда, словно о чём-то вспомнив, как вздрагиваешь, при этом сразу пытаешься уйти.

Ведьма недовольно поёжилась. Она столько прожила в мире совершенно невнимательных людей и так привыкла замечать каждую мелочь, что абсолютно забыла, что это не какой-то уникальный дар, доступный лишь ей одной.

— Просто позволь тебе помочь, — продолжил Ликон, глядя ей в глаза.

— Нет, — покачала головой Агнесса. — Прости, но нет.

— Почему? — искренне удивился, и даже оказался обижен таким ответом юноша.

— Потому что это не игра и не какая-то мелочь. На кону жизнь очень дорого мне человека, — ведьма попыталась улыбнуться. — Я сама не знаю, что с этим делать, и впутывать в это ещё больше людей может быть опасно.

— Ты про бабушку Изельду, что ли? — вытаращился на неё Ликон.

Ответить Агни помешала вернувшая Хродгейр, которая ехидно сообщила:

— Я думала, твоя деревушка будет не столь невзрачной.

Троица как раз находилась на холме, с которого хорошо была видна вся округа, в том числе и Любятово. Вид родных мест ущипнул сердце ведьмы, на секунду заставив подумать, что она наконец дома. Длилось это миг — не больше, затем вернулась, с новой силой, тревога. Что-то было не так.

— Ох, зайду сразу к тётке Мириам — она вечно топит так, словно у неё не дом, а баня, — растирая замерзшие пальцы, мечтательно заявил Ликон. — Заодно и перекушу у неё. Не помню, она в том году огурцы закатывала?

Агни неожиданно для себя прислушалась к нему. Нет, особенности чужого погребка ей были абсолютно не интересны. Её ухо зацепилось за что-то другое. Ещё раз взглянув на родную деревню, ведьма поняла в чём дело.

— А где дым? — спросила она у своих друзей.

В такую погоду деревенские должны были сидеть по домам и греться возле печей, готовить еду, словом, так или иначе, что-то жечь. Однако сейчас небо над Любятовым оказалось абсолютно чистым, без единой струйки дыма — даже летом это было бы по меньше мере странно.

Вот теперь тревогу ощутили уже все. И понеслись со всех ног, выяснять, что случилось. Фея, которой не мешал перемещаться лёд, вернулась первой, крайне озадаченная:

— Там что-то не так, — сообщила она.

— Подробнее, — потребовала Агнесса.

— Все как будто… спят. Только не хорошо.

Удивившись такой формулировке, ведьма прибавила ходу.

— Стой, — окликнул её Ликон. — Если ты хочешь посмотреть, что происходит, то проще зайти сначала к Джеку.

Он был прав. Джек Монстролов, хоть и являлся неотъемлемой частью Любятова, но жил несколько обособленно. Благодаря этому, если вовремя свернуть с тракта, до него можно было добраться быстрее, чем до остальных. Туда и направились.

Фургончик Джека и в прошлые годы представлял собой весьма плачевное зрелище, а уж в этом явно переживал худшие свои времена. И без того перекошенную, подгнившую, латанную-перелатанную конструкцию прогнуло снегом, который до сих пор лежал на крыше, а колёса и вовсе исчезли, видимо окончательно сгнив, уступив место кирпичам.

Агни бы нисколько не удивилась, если бы Джек отсутствовал — жить в этой развалине наверняка было удовольствием ниже среднего. Однако он оказался на месте. Пробираясь сквозь завалы хлама, который деревенский чудак выдавал за свои охотничьи трофеи, они нашли его лежащим в постели. Джек метался словно в бреду и никак не реагировал на появление гостей.

Внешне это можно было принять за лихорадку, но ведьма очень быстро отмела эту версию.

— Температуры нет, напротив — ему холодно, — потрогав лоб Монстролова, констатировала она. — Ликон, подержи его!

С помощью юноши ей удалось осторожно приоткрыть один глаз Джека. Зрачок был сужен и судорожно метался из стороны в сторону, словно его владелец видел кошмар.

— Ты знаешь, что с ним? — спросила у феи ведьма, чёй запас вариантов стремительно сокращался.

— Какая-то магия, — пространно ответила фея.

— Проклятие?

— Нет, что-то иное. Совсем.

— Нужно осмотреть остальную деревню! — вставая, решительно сказала Агни. — Ликон, ты возьмёшь на себя дома от Ерепонта и вниз по улице до хаты Нани, а я осмотрю западную часть, вплоть до… моего дома. Смотри не только на наших, но и чтоб ни у кого свечи не горели — только пожара нам сейчас не хватало.

— Понял, — кивнул юноша без лишних уточнений и побежал выполнять указание.

— А мне что делать? — поинтересовалась Хродгейр.

Решив, что проку от неё в осмотре домов будет немного, Агни ответила:

— Облети округу — может увидишь что-то странное.

— Я первый раз у вас. Для меня тут всё странное.

— Ну вот ищи то, что будет совсем выбиваться из окружающей картины!

Всё произошло ночью — это стало понятно для Агнессы уже после первого осмотренного дома. Дело было даже не в том, что семья, жившая там, так и осталась в кроватях, а в том, что дом оказался закрыт изнутри. Ворья в Любятово не было, жилища здесь если и закрывались, то только на ночь — мало ли что. К счастью, обычно закрывали только дверь ведущую на улицу, а вот ту, что вела во двор и туалет, боялись. Природа есть природа.

Тем не менее, несколько полностью закрытых изнутри домов Агни всё же встретила. Ломать окна она не стала, ограничившись тем, что убедилась, что внутри ничего не горит.

Картина везде была примерно одна и та же: неизвестная беда нашла людей ночью, во сне, и явно не желала их из него выпускать. Большая часть спала тихо, нормальным сном, но были и те, кто как Джек беспокойно метался, словно в кошмаре.

Уснул даже вампир Старопонь, который за время отсутствия Агни успел переоборудовать своё жилище согласно своему новому статусу. Спал он теперь, например, в самом настоящем гробу.

С дрожащим от волнения сердцем Агнесса вошла в свой дом. Уж здесь так точно ничего не изменилось. Всё те же висящие везде гроздьями травы, скляночки и прочие запасы полезных в ведьмовстве вещей. Исчезли только её книги — очевидно бабушке они только мешали.

Сама старая ведьма нашлась у себя в комнате, которая была непривычно холодной и открытой. Как правило, здесь было жарко, словно в жерле вулкана. Изельда любила, чтобы у неё было тепло, душно и отсутствовали посторонние.

Глядя на это помещение, посторонний человек мог подумать, что здесь живут гости, хотя Изельда занимала его столько, сколько Агни себя помнила. Никакого убранства, никаких личных вещей, кроме одежды и стоящей в углу крюки, которой старая ведьма пользовалась тогда, когда хотела подчеркнуть свой возраст — то есть никогда. Даже из мебели и той был только шкаф с кроватью. На последней бабушка и лежала, как и прочие, будто бы спала.

— Вот я и дома, — зачем-то сказала Агни и хотела было выйти, но тут заметила, что в руках у Изельды что-то есть.

Как оказалось — записка. Такая родная и милая, она, написанная кривым почерком абсолютно слепого человека, сообщала: «Не трат время на балтовну с пустатой, пасматри на стол!».

В доме было три стола: кухонный, столовый и Агнессин личный, стоявший у неё в комнате. Первые два оказались пустыми, если не считать записок: «Ни этат» и «Ни этат тоже». Старая ведьма определённо за зиму заскучала от одиночества.

А вот стол в комнате Агни пустым не был. Помимо очередной ехидной записочки: «Наканец-та», тут лежала старая книга и карта окрестностей, на которой кружком обвели местечко «Хава», что располагалось немного южнее Любятова, километрах в двадцати.