События и эмоции последних дней, последних часов кружились бешеной каруселью. Ошеломленная, растерянная, она вновь пыталась собрать себя воедино, закрыть сердце, как делала это всю жизнь, но камни ее стен рассыпались пылью. И как теплый летний ливень смывает грязь, заставляя все вокруг сиять, так и сейчас, казалось, с ее души смывается все плохое, вместе с водой исчезая в сливе. Угасло раздражение после разговора с Нилом. Утихла досада на родителей с их слепым стремлением к воссоединению никогда не существовавшей семьи. Ослабла злость на саму себя за то, что все еще не могла признаться вслух. Ушло напряжение последних часов, эмоциональное, когда сердце сжималось в комок от боли за Киллиана, и сексуальное, что было неизбежно каждый раз когда она оказывалась слишком близко от него.

Эмма хотела этого. Впервые она так сильно хотела этих чувств от него.

Впервые она так сильно хотела этих чувств от себя.

Эмма стояла под тугими струями воды, которая буквально размывала ее стены слой за упрямо созданным слоем…

Завернувшись в теплое полотенце, она поднялась на второй этаж, в свою спальню. Кровать, шкаф, стул, на спинке которого скопилось уже слишком много одежды, крохотный письменный стол…

Губы тронула легкая улыбка.

Прежде, чем начать бегать, нужно научиться ходить. Теперь ее очередь сделать шаг.

……………………………

В рассеянном утреннем свете капитанской каюты Киллиан сидел, откинувшись на спинку стула. На столе перед ним лежала фляжка, которую он вытащил из кармана, наивно надеясь заглушить боль содержимым, фляжка, к которой он так и не притронулся. Ему удалось немного отвлечься, приводя каюту в первозданный облик, но сейчас мысли вновь грозили затопить его, как ураган беспощадно затапливает оказавшуюся в открытом море шлюпку.

Киллиан закрыл усталые, воспаленные после бессонной ночи глаза. Сможет ли он бросить все и вернуться к своей прежней жизни? К пути, которому он следовал долгие годы? Ему дважды удалось обратить боль в гнев в своем сердце. Сможет ли он сделать это в третий раз?

Но образ Эммы стоял перед его мысленным взором, и, пока была жива надежда на то, что она выберет его, он не отступит.

Когда Киллиан открыл глаза, первое, что он заметил – сложенный вчетверо лист бумаги, которого прежде там не было.

Сердце забилось чаще. Боясь того, что там может быть написано, но еще сильнее страшась опоздать, он потянулся за запиской.

Всего одна строчка. Торопливые, округлые, чуть неровные буквы.

«Киллиан, пожалуйста, не уезжай. Э»

Киллиан Джонс закрыл на мгновенье глаза и улыбнулся, крепко сжимая в руке письменное подтверждение того, что даже пират может надеяться на его собственное Долго и Счастливо.