Ругань, крики и проклятья доносились по всей деревни. Их услышал и Бохлейн. Старейшина, опирающийся на палку, что тоже давалось ему с трудом — в далёком прошлом Бохлейн потерял два пальца на правой руке благодаря леопарду — вышел к соплеменникам.

— Прекратить гавканье! — заявил он.

Голос Бохлейна был слаб, но его кряхтенье услышали все.

— Посмотрите, на кого вы похожи! — с отвращением произнёс он. — Да вы готовы глотки друг другу перегрызть. Кажется, мы разобрались уже с прошлым. Ясно, кто был прав, а кто виноват, в том числе и я. Вы хотите новую войну начать? Но не между племенами, а между собой? Понимаю, вы не можете простить ни своих родных, ни соседей, ни нас, старейшин и вождей. Но за эту ночь, когда вы всё узнали, вы хоть поняли, как вы будете дальше жить? Что вы ропщите против нашей истории и покойных вождей, это уже не изменить? Вы подумали этой ночью, как вы будете строить свою жизнь в Тинуваку — так же, как и раньше или по-другому? Как вы будете называть Гаапи? Вот сначала решите для себя, нужна ли вам эта правда, изменит ли она вашу жизнь так, из-за чего можно и на отца с братом руку поднять, или нет. Подумайте, что бы было, если двадцать шесть лет назад родились бы вы, кто бы из вас не сохранил тайну ради чести племени. Ответили на последний вопрос?

Бохлейн оглядел молчаливую толпу.

— Вот видите. Тогда зачем вы кричите на своих отцов, если поступили бы также?

***

Экене неторопливо рассчитывался с покупателем в Нолошо. Несколько месяцев назад его две козы родили на свет маленьких детёнышей. Живности у Экене и так было достаточно, он и решил продать несколько козлят, а на вырученные деньги прикупить что-нибудь нужное для дома, сестёр и брата.

— Всего тебе хорошего! — пугливо прокричал покупатель и скрылся с козлятами в доме.

Экене невольно рассмеялся. Какой же трусливый человек ему попался, подумаешь, пришёл на встречу с гепардом. Это же не кто-нибудь, а обыкновенный Риго. Гепард мирно лежал возле приятеля и даже не поднял уха на того, кого так сильно напугал.

— Не против ненадолго в Нолошо остаться? — поинтересовался Экене мнением Риго.

Гепард безразлично промурлыкал.

С того дня, как вернулся домой, Экене так и не виделся со своим опекуном капитаном Барре, и сейчас он решил навести Шарля. Тот радужно встретил Экене и с великой радостью пригласил его на чай. Только Риго, нахально развалившийся на недавно почищенном диване и играющий с занавесками, смущал капитана.

— Я тебе новые занавески раздобуду и даже диван поменяю, пускай кошка поиграет, — без стеснения проговорил Экене.

— Да ладно тебе с этими занавесками, хоть бы нас не съел, — заметил Шарль.

— Уж на нас Риго не позарится, он даже представить не может, что человек мог быть вкусной закуской.

Риго в знак соглашения лениво зевнул и замурлыкал, разлёгшись безмятежно на диване, греясь в ярком свете из окошка.

— Как возвращение? — спросил Шарль. — Тяжело возвращаться к старой жизни с обязанностями?

— Ни капельки. Меня совсем другое сейчас беспокоит. Тинуваку.

Шарль со всей серьезностью слушал Экене, он глубоко осмыслял каждое слово юноши. Экене закончил говорить, а Шарль молчал несколько минут, всё тщательно переваривая.

— И что теперь ты будешь делать? — спросил он. — Какова у тебя цель? Ты хотел только донести до соплеменников правду, растворить их миражи или ты хочешь что-то поменять в племени?

— У меня две цели. Первой я добился, моим соплеменников больше никто не сможет обмануть, насочинять сказок как Пьер и выставить их за правду. Вторая цель — открыть им на глаза на Гаапи, искоренить эту ненависть и стереотипы. Ведь можно научиться жить рядом без ложных мостов, вечного перебрасывания вины и шаткого перемирия. Пока живы старшие, перемирие крепко соблюдается и чтиться, но что будет спустя несколько лет? Таких как Этераяма у нас не два или три человека, они запросто могут захотеть крови и это вполне понятно — с младенчества им говорили, что Гаапи это твари, которым самое место на костре или колу.

— И как ты всего будешь добиваться? — спросил Шарль. — Экене, одному тебе никогда не справиться. Нужно помощники, соратники. У тебя есть люди, которые наравне с тобой разрушат старые традиции?

Экене призадумался. Действительно, кто с ним пойдёт? На кого он может положиться?

— Не знаю, — проронил он. — Я могу положиться на Бохлейна, Токи…

— Нужны ещё люди. Хоть Бохлейн и уважаемый старейшина, но он может умереть в любой день. А Токи, несмотря на родственную связь с вождём, обычная девушка, не воин. Хочешь перемен, заручись ещё людьми. В одиночку войны и революции не побеждают, реформы не проводят. Тебе необходимы соратники. Это первое. Теперь второе, — поднял голос Шарль. — Как будут жить отныне тинуваку? Ты лишил их веры в вождя и старейшин, которых они сами выбрали и доверяли как лучшим друзьям, ты посеял сомнения у сына к отцу, у сестры к брату. Кто мой друг, а кто мой враг? Этот вопрос мучает теперь каждого. Как можно называть человек своим другом, если вы выросли вместе, а он скрывал правду о войну, в которой вы бок-о-бок сражались? Как сын и дочь могут доверять лгуну-отцу? Что может испытывать парень или девушка к близкому товарищу, который с детства всё знал от родителей, а они нет? Зависть, отвращение, злость?

У Тинуваку два пути, по которому может пойти племя. Первый путь: поругаться и забыться. Он вполне возможен, но ты же не хочешь, чтобы прошлое ушло в забытье, и вражда к Гаапи сохранилась? Второй путь может закончиться кровью, начнётся раздор, и малыми жертвами это не обойдётся. Экене, хорошо, подумай, не заставил ли ты одних соплеменников ненавидеть других, не разделил ли ты племя на две стороны. Есть у вас люди, которые захотят перемен, но немного другими способом? В истории немало случаев, когда озлобленные личности ощущали из-за ряда жизненных обстоятельств себя носителям новых идей. Но если им и удавалась что-либо поменять, то никогда их мечты не сбывались миром. Смерти, разрухи, раздор — это неотъемлемая часть революции. Ровно сорок лет лет назад у нас случилось нечто похожее. Народ избавился от гнёта абсолютной монархи, хотя до сих пор имеет во главе короля, а не народного избранника — президента, открылись нам новые дороги, пришёл прогресс. Но где равенство, где братство и свобода, за которой погибли миллионы? — в глазах Шарль промелькнула беспокойная искра, он потускнел. Тревожно и резко он дёрнул головой. — Мне кажется, скоро опять что-то произойдёт в моей стране, людское недовольство никогда не исчерпывается, а политика Карла X способствует его развитию. Неурожаи и кризис в двадцать восьмом году уже привели к уличным возмущениям, рано или поздно восстания повторятся, но на сей раз высокопарными фразами с жаргонной бранью они не обойдётся. Экене, — громом прозвучал голос Шарля, — хочешь, чтобы благодаря тебе погибли люди, чтобы мир наступил благодаря крови?

Экене человек покачал головой.

— Экене, ты не сможешь заставить силой или добрым словом научить тинуваку, перестать ненавидеть Гаапи. Ты родился через несколько лет после войны, но большинство твоих соплеменников до неё. Тогда погибло половина, живущих в то время, тинуваку и половина Гаапи. Смерть коснулась каждой семьи. Как такое возможно забыть? Старшее поколение не готово к миру. Только через младшее можно воздействовать, но ведь племенами управляют представители старшего поколения. Прошло больше двадцати лет, раны, однако, немного заросли, и на новой почве можно начать выращивать новые семена. Но кое-что оттолкнуло время назад в прошлое. Пьер Лоре. Ты и твои соратники поменяют тинуваку, но как вы сможете протянуть руку Гаапи, на глазах которых спустя двадцать лет перемирия Пьер ворвался, нарушил их мирную, пусть и несчастливую жизнь, и учинил бойню? Может кто-нибудь и радуется деяниям Пьера, ведь он избавил их от тиранов, но кто-то ненавидит его. А ты — названный брат Пьера. Тебя гаапи будут слушать?

Шарль выдохнул и сделал глоток из чашки.