Как по команде они бросили к ногам солдат оружие и вцепились в флаг с белыми крыльями. Всё больше и больше в толпе рваных холодных людей пестрили голубые повязки. Они вытесняли обыкновенных подданных и кричали об истинном короле. Толкали стражу, и, с опущенными пушками, шли прямиком на дворец. Солдаты расстерянно водили глазами по револьверам освободителей, настороженно прислушивались к звукам и не опускали из горячих рук ружья. Драка стремительно завязывалась.

— Пли!

Вдруг раздался приказ. Начальство не выдержало, потеряла терпение и главнокомандующая — королева. Десяток освободителей и простых поданных, оказавшихся в ненужном месте, за один миг повалились на холодную землю, ещё столько же схватилось за голову, ноги или живот. Площадь огласилась безумной болью.

— Молодец, вытерпел, Тимер. Начинай! — тем часом воскликнул в штабе Эйдин.

Сплочённая толпа рассыпалась в панике, разбегаясь кто куда. Крики страха проникли в сердце Тимера, и он улыбнулся. Каньете стоял в пике стрельбы, над его головой повисла Делия. Молодая женщина с любопытством изучала суматоху, словно спрашивала себя: а что здесь страшного? Больше она всматривалась в солдат, ища забавное и слабое звено.

— Слева мужчина отвлёкся, Тимер! — закричала она и юркнула в толпу.

Тимер оживился. Он выхватил из кармана нож и, как притаившийся волк, покрался к добыче. Всё быстрее, быстрее становились шаги, он совершил рывок и перерезал солдату горло. За спиной возник соратник убитого, он замахнулся саблей, но одного прыжка хватило Тимеру, и второй человек упал в лужу своей же крови.

Началась бойня. Крышки канализационных люков полетели вверх, из них, а также из маленьких лавок, ближайших домов, ресторанов выбежали вооружённые револьверами и ножами освободители. Они не церемонились с пулями, они рубили солдат на куски, впиваясь остриём в горло или сердце. Ярость сотни обезумевших людей, бывших рабов, бедняков всего Зенрута нашла наконец-то своих жертв.

Но истинным зверем был Тимер. Он хватал за горло солдат, вонзал в шею нож и крутил его ещё несколько раз.

— Сзади! Спереди! — кружилась и ловко уворачивалась от пуль Делия.

— Пташка, берегись! — закричал вдруг Тимер.

Волшебница краем глаза заметила, что в неё собираются стрелять. Она рухнула вниз, задела несколько человек по ногам и выпрыгнула прямо перед носом солдата.

— Здравствуйте, — Делия поцеловала его в щёку и, пользуясь остолбенением молодого солдатика, забрала ружьё.

Она проносилась над головами людей, торопилась помочь своим и отбирала оружие у чужих. Всё её прошлое состояло из четырёх стен отчего, а потом супружеского дома. И вот она увидела жизнь. Смерть людей только придавала сил, хаос разогревал кровь магу полёта. Краски пестрили, лица мелькали перед глазами. Мятежный дух завораживал. Сказы, которые она много раз наблюдала по стеклу, осуществились в жизни.

— Тимер! — Делия увидела, как над освободителем занесли саблю.

Она бросилась на помощь к соратнику, однако солдат зашатался и упал в её сторону.

Из окна близ стоящего дома помахал рукой Карл, держащий ружьё. Делия кивнула ему и полетела помогать остальным, под волшебницей без конца падали от пуль и ножей люди. А вот, кажется, и соотечественники подоспели: со стороны повстанцев воздушные вихри, над армией висит земля.

— Ирвин, как идут успехи? — Эйдин в своём штабе уже не смотрел стекло, он общался с командирами. Его полк и полки Брас и Фона выступили пятнадцать минут назад, Сэмил что-то медлил.

С винамиатиса послышался глухой голос Шенроха.

— Часть магов я отправил ко дворцу с проходящими. С остальными я иду к десятому полку, надо бы позаимствовать у них артиллерийское оружие. Эйдин, кстати, люди баррикады начали сооружать. Наш дух заразен. Ну и твои ребята неплохо с молодыми горячими парнями пообщались две шестицы назад, умеют они мозги в нужное русло направить.

Связь прервалась. Загорелся новый винамиатис, Эйдина звал парламент для переговоров. Он вяло отмахнулся и попросил убрать камень, пока не услышит Сэмила. Эйдин откинулся на кресло стула и взглянул в окно. Какое голубое чистое небо, отметил генерал, любоваться бы и любоваться.

— Ты поступил жестоко, — на него укоризненно смотрела Кейра. — Ты же знал, что солдаты откроют огонь по людям рано или поздно. Погибли наши ребята.

— В битве не говорят о жестокости, — расстегнул мундир Эйдин. Он заметил за собой, что при словах полковника, почему-то отвёл взгляд от своих товарищей по Анзорской войне, которые сидели за этим столом. — Для начинания любой войны нужен повод. И чем он благороднее, тем лучше для атакующих. Мы не могли первыми пойти на солдат, наших сограждан, людей, которые просто выполняют приказ, если они просто стоят на площади. Вот когда они начали нас, мирных демонстрантов, убивать — вот тут появляются благородные мотивы. Звучит это мерзко сейчас, признаю, но потом можно будет красиво преподнести. Главное, нам удалось отделаться малой кровью, это всегда хорошо. Открытый огонь солдат сделал незаметным появление освободителей.

Эйдин глубоко вздохнул. Кейра замерла, генерал на две секунды будто бы умер — он не двигался и смотрел в одну точку. Напугались и другие товарищи. Но Эйдин выдохнул.

— Знаешь, Кейра, если можно было проникнуть проходящим во дворец и схватить всех, я бы не начинал столь огромную битву.

— Но, генерал, — заговорил один из командиров, — дворец охраняют винамиатисами-замками. Никакую магию, даже самую сильную, как у Тенрика, они не пропустят. Они поглощают всё в помещении, которое окружают с четырёх стен. Да и потом, не в винамиатисах дело, и своими силами мы можем попасть во дворец через подземный проход, но как из него выйти с королевой и принцем? Дворцовая охрана — не шуточная.

— Забудьте, просто мечты наивного добряка, — опустил голову Эйдин, взял в руки маленький чёрный винамиатис-замок и снова посмотрел на голую стену. Хорошее изобретение! Призванное защищать людей от людей и в первую очередь от проходящих. Замки стерегут заключёных в тюрьмах, золото в банках и охраняют от расхитителей-магов жалкое богатство в домах имущих. До чего дошли за эти сто пятьдесят лет люди! Каждое десятилетие приносит новое открытие в мир: самостоятельные повозки, канализация, чёрный винамиатис, губящий тело и душу, теперь изобрели и замок. И никто не сумел за сто пятьдесят лет создать из земли лекарство, будь оно от чахотки, холеры или самой мерзопакостной отравы человечества — войны.

Камень у задумчивого генерала отобрала Кейра, желая поднять настроение впавшему в тоску командиру, весело проговорила:

— Восстание так и так необходимо. Пленение королевы и принца это не победа, армия так просто нам не сдастся. Генерал, не ругайте «замок», без него нас растащили бы проходящими по тюрьмам, — она покрутила в руках винамиатис, усмехнулась. — Неправильно устроен наш мир. Все люди, кроме тенкунцев и двух пресловутых детей, лишены магии, а какой-то камень заключает в себе такие способности, которые и тенкунцам не снились. Добрались до того, что узнали — винамиатис может не пропускать в помещение магию. А как заниматься воровством силы точно в старинных легендах — нет.

— Любопытный камушек, — откликнулся другой командир. — Чем-то похож на человека. Я давно заметил, для создания «замка» маги заряжают его способом, похожим сильно на выращивание людей в колбах. В «замке» будто пробуждается неизвестная человеческая природа, которая не пропускает магию.

— Отставить лишние разговорчики, — потребовал Эйдин, подвигая к себе карту Конории.

Город был построен как будто под него, военные части размещены как по заказу. На пути ко дворцу, за площадью Славы и за мэрией стояла штаб-квартира Центрального полка, возглавляемого Эйдином. На север к Линскому морю от него не сбежишь, если что, то полк Брас, расположившийся в двух кварталах на Охотничьей улице, придёт на выручку. Эродская гвардия контролирует всё восточное побережье и закрывает собой город от королевского флота. На улице Револьвера в пяти милях от дворца к югу стоит Фон. Вот только на западе Конории — куда направляет Шенрох — на улицах Циркачей, Роз, Вождя Йосема, направленных прямо на дворец, пригрелись части врагов. Побрал бы их императорский выродок!