— Твои отец с мамой не захотят помочь тебе исполнить мечту? — спросил его Уилл.

— Они не хотят моей смерти. Но я попаду на корабль, чего бы мне ни стоило это. Я нашёл человечка, который согласился поменяться со мной местами, это молодой солдат, тоже маг растений. Мне безумно повезло! А родителям нужно смириться, они понимают, что если остановят меня, то сделают хуже. Я с ними обсудил уже все вопросы. Но какой отец, какая мать в своём уме на совете старейшин прокричат, чтобы сына вписали в список моряков-самоубийц? Пробирайся на корабль как хочешь, сказал мне отец, но мы твой путь лёгким не сделаем, — на лбу Аахена сильно пульсировала жилка.

Уилл редко сталкивался с Аахеном, однако это не помешало стать им добрыми приятелями. При встрече они обсуждали Чёрный океан и перечитывали переписанную Аахеном копию дневника Хакена, разговаривали о простых окружающих их делах, заводили даже беседу о Нулефер, которую полностью поглотило Кровавое общество. Уборка во дворе Кариев была ещё одним приятным времяпрепровождением. Оба юноши не гнались за азартом и страстью. Аахен без книги в руках, на свежем воздухе — это вообще считалось чудом. «И что в нём нашла Нулефер?» — изумлялся Уилл. Она без движения не может жить, он предпочитает стоять. Нулефер вся в войне с Зенрутом, Аахен, кажется, рождён, чтобы своим дыханием возносить головы растений и людей к свету. Уилл шутя поделился своими мыслями с Аахеном, тот только хмыкнул и посмотрел на Уилла тёмным взглядом, говоря: «Ошибаешься».

После поцелуя с Нулефер прошёл почти месяц, Аахен успел повидать Уилла всего три раза, и каждый раз он оглядывал его, точно сравнивая с собой. Внешне они — мальчик и мужчина. Аахен тощий, с неказистыми очками, вытянутое губастое лицо. Не скажешь, что двадцать один год ему. Уилл был гигантом перед ним, шире его в два раза и походил на древнего воина. Молодые прохожие дамы замечали разницу между ними, их влюблённые взгляды были обращены только на Уилла. Но так было внешне. Избавившись от рабства, Уилл чувствовал в себе небывалое ребячество, разделившее с беззаботной радостью его разум. Он смотрел на Аахена как на мужчину и восхищался его уверенностью в себе — Тверею не страшны были ни запреты Видонома и девяти старейшин, ни укоряющий глас родителей.

Аахен закончил подрезать яблоню. Положив на землю ножницы, он подарил ей поцелуй.

— Это живое существо тоже хочет любви. Тишина, спокойствие, медленность, в магии растений эти чувства являются основополагающими. Маг может быть по жизни сумасбродом, а людей ненавидеть, но с растениями он должен быть тихим, как с собственным дитя. Уилл, а что в вашей магии самое главное? Я хоть и читал целые тома про водную магию, но на себе никогда не испытаю ваши ощущения.

— Простота, — Уилл ответил, не задумываясь над ответом. — Вода это миллионы разных молекул и веществ, тысячи капель, пока начнёшь их соединять и размышлять над каждой, то и жизнь закончится. Водные маги чувствуют отдельные капли как один простой поток. Океан и тот сложен на глаз, но это лишь простой сосуд, кажущийся из-за своих размеров вечным. Нулефер в детстве никак не могла отделить воду от тайны, и у нее плохо получалось обучаться новым вещам. Она искала какую-то загадку, предназначение, отказываясь становиться единым с водой. — Уилл заманчиво взглянул на белые облака, летящие на восток. — Вот Черный океан и Абадония это тайна, да… Их бы увидеть, почувствовать. Аахен, будь у меня твои возможности, я бы тоже отправился с тобой в Черный океан.

Аахен скептически посмотрел на него.

— А ради чего? Ты свободным человеком стал, чтобы через два месяца отправиться помирать? Странные у тебя мечты, я считал, что освобождённые рабы мечтают проживать жизнь в пиру, в усладе, обзаводиться домом, семьями. А ты — плыть на поиски смерти… Обезьян никогда не видел, в разрушенных храмах не бывал?

Уилл пожал плечами.

— Я родился с магией вопреки законам природы, с детства я изучал её искусство. Нет ничего восхитительнее в мире, как погружение в сущность непознанного. Своими лучшими днями я знакомился со своей силой и с магией в целом, уроки с учителем Урсулой я вспоминаю с большим удовольствием. Чёрный океан на самом деле не моя мечта, я хотел бы стать магом-офицером в королевской лейб-гвардии. Но не судьба. И кем быть? Портным, плотником, священником? То ли дело погрузиться в свою силу. Я без общения со своей магией не проживу хорошую жизнь.

— Я вижу тебя фермером. Вот убей, Уилл, меня, но я вижу тебя фермером. Свой дом на окраине, поле, усеянное пшеницей, пасущийся скот, и ты старательно хлопочешь в своём маленьком царстве, а по вечерам пишешь книгу по лучшему ведению водного боя. Ты, что ли, слишком заботливый для офицера.

Уилл покачал головой. Нет, Аахен не прав, какой же он заботливый, если бросил на растерзание судьбы Нулефер и Тобиана. Он прекрасно успел разглядеть их лица, когда встретился с друзьями в храме. Нулефер погружалась во тьму, не отказывалась обмакивать руки в крови, а он не смел отговаривать её от нападения на Казокваров, с которыми живут её сестра и племянница. Уиллу было даже не по себе от своего безразличия к Кровавому обществу. А Тобиан как никто другой нуждался в друге, но глупая гордость мешала ему принять помощь. «Хочешь, я останусь с тобой, подумаем вместе, что мы сможем сделать для фанина Мариона?» — предложил Уилл. Тобиан возмущённо взметнул головой и ответил: «А что ты сможешь? Отстань от меня, я сам разберусь». Уилл послушался и остался в Тенкуни.

— …и больно сомневающийся, — добавил спустя длительное время Аахен. — Ну хочешь ты увидеть Абадонию, так иди и попросись в команду, скажи, что ты боевой маг воды, возьмут с закрытыми глазами. Только не забудь доказать свои способности.

Уилл замахал руками.

— Что ты, я в бегах! Ваши старейшины меня сразу вернут Зенруту!

Аахен скривился.

— Раскрой о себе правду. Что скрывать своё уникальное происхождение? Ты не с рабским ошейником, бояться нечего, дай о себе знать, покажи себя миру, докажи, что маги, рождающиеся в других странах, это нормально. Ты и есть предвестник будущего меняющегося мира, доказательство, что покорение Чёрного океана — это тоже вопрос времени.

— Ты уверен, что мне поверят? Когда Нулефер доказала, что она маг, рождённый в Зенруте, сколько таких удивительных магов появилось… Я насчитал десять тенкунских магов, которые подделали себе документы и захотели выдать себя за необычного человека, родившегося в Зенруте. Огневик, зверовещатель, мыслечтец, воздуховик… Но все десять оказались мошенниками. Мне никто не поверит на слово, потребуют доказательства. А где их взять? Мои родители мертвы, я не смогу доказать, что меня родила самая обыкновенная зенрутская рабыня. И потом, Аахен, что я скажу, что из-за моих способностей герцог Огастус взял меня в телохранители своему племяннику? В Зенруте без меня гнетущая обстановка, я не хочу причинять неудобства Фредеру. Сейчас не лучшее время для признаний.

— Да-да, — вяло проговорил Аахен, — неуловимые освободители, армейские сборы, пойманный убийца принца… Мне б ваши заботы. Ради интереса спрошу, ты веришь, что Марион убил принца Тобиана? Неправдоподобно, что в убийстве он признался сразу после помилования.

— Не знаю, — быстро выпалил Уилл. — Но мне не нравится, что королева и герцог никак не оставят дух Тобиана в покое. Тобиан не любил политические игры, меньше всего он хотел, чтобы его именем воротили историю государства и решали человеческие судьбы.

«Тобиану не нужна слава, даже посмертная. Он хочет доказать своё существование, как мы все хотим доказать себе существование абадон», — подумал Уилл, убирая последний сугроб.

Дорожка была очищена как раз в тот момент, когда возле ворот появилась летающая карета Бабиры. Залетев во двор, Бабира снизил высоту, остановил карету и спрыгнул аккурат перед Аахеном. Уилл, взглянув на него, тотчас понял, что произошло что-то нехорошее. Бабира был мрачен, шарф неуклюже свисал с шеи.

— Экспедиция отменяется? — спросил Аахен, в его голосе Уилл расслышал нотки надежды.