Малышей затолкали в карету, и она уехала.

— Вот и всё, пойдём домой, моя маленькая наследница, — ласково сказал Нормут Ромиле. — Я тебя чаще буду брать с собой на сделки, после Дриса ты моя главная наследница.

— Не уходи! — внезапно раздалось за деревом.

Тобиан вылетел как птица, держа перед собой заражённый револьвер. Лицо было раскрасневшемся, к глазам прилила кровь, он сопел как бык. Не дожидаясь ответной реакции, Тобиан ударил Нормута по хромой ноге и выбил из рук трость, из кобуры Казоквара выпал револьвер, Тобиан его поднял и засунул к себе в карман. Он быстро прижал Нормута к дереву и закричал:

— Вот и пришёл твой час! — холодное стальное дуло оказалось у самого виска.

— Папа! — завизжала Ромила.

— Нормут! — крикнул Эван.

— Всем назад! — заорал Тобиан. — Если вы шевельнётесь или позовёте подмогу, я выстрелю, не задумываясь! Стойте, прислонив руки к дереву! Молчите, тогда я постараюсь вас двоих оставить в покое.

Безумные глаза Тобиана впились в один изумлённый, но смеющийся глаз Казоквара. Тобиан прижал Нормута к большому дереву и даже приподнял над землей. Палец обнимал спусковой крючок.

— Ты. Ты. Ты, — зашептали губы.

— Бонтин, прошу, отпусти его! — поднял голос Эван. — Не совершай греха!

Тобиан не взглянул на него. Тоже ему защитник! Он не понаслышке знал о доброте Казокваров, об их заступничестве на примере его личного защитника Дриса.

«Мама, дядя, вы хотели сделать из меня убийцу. Да будет по-вашему! Первым сгинет тот, кто заслужил смерти!»

— Ну что же ты стоишь, нажимай на крючок, — улыбнулся Нормут.

Тобиан со всей силы ударил его головой об дерево. Зарычал как зверь. Чувствовал запах пороха, готовившегося к выстрелу.

— Ты смеёшься. Не боишься умирать? — нечеловеческим голосом спросил он.

— Боюсь, — отозвался Нормут. — Но смерть хочу принять достойно. Я перед своей дочерью и перед братом не буду умолять о пощаде. Я никогда не умолял никого. Ну же… Хочешь расправиться со мной, так стреляй!

Тобиан зажал палец на крючке. Внезапно отдёрнул руку с револьвер. И приложил пушку ко лбу Казоквара. Тобиан жадно вздыхал, изучая постаревшее лицо Нормута. Да уж, во время его рабства Нормут сиял, так сказать, своей красотой, величием, гордостью. Хотя гордость всё ещё сидела в его помутневшем глазе.

— Любопытно, Бонтин, за мою смерть тебе что-нибудь будет или снова сойдёт с рук? — Нормут облизнул засохшие губы.

— Не волнует! Пусть помилуют! Пусть казнят! Всё равно! Я уже ничего не боюсь! Суда богов тем более! Я в них не верю, меня в любом случае ждёт пустота! Казоквар, мне нечего терять! Мне абсолютно нечего терять! Мне уже всё равно!

— С чего бы так? — Нормут протянул задумчиво.

Тобиан устал держать на воздухе огромную тушу Казоквара. Он бросил его на землю, но снова приставил дуло ко лбу. В уме уже считал. «Раз. Два. Три».

— Ты взъелся на меня только сейчас. Это из-за твоей девчонки Люси? Я приходил к ней недавно на дружескую беседу.

— Заткнись! Ещё раз упомянешь имя Люси…

— Бонтин, пожалуйста, оставь моего брата… Давай я выкуплю этих детей… Ты ведь из-за них решил убить моего брата! — послышался молящий голос Эвана.

Побледневший и со стекающим по лбу потом, Эван сделал шаг вперёд с поднятыми вверх руками.

— Пожалуйста, я их выкуплю… Нормут больше не свяжешься с этими… этими людьми.

— Кому я сказал стоять на месте? — зарычал на него Тобиан. — Ты или без мозгов родился или потерял их когда-нибудь, придурок! Я не из-за детей! Я хочу уничтожить твоего брата раз и навсегда! Хочу! И всё тут!

Тобиан не отводил взгляда от Нормута. Но на мгновение обернулся на Ромилу, что пряталась за дядиной спиной и плакала.

— Знаешь, Нормут… Мне нечего терять, я ни за что не держусь в этом мире, меня не волнует моя репутация, даже слова близких мне людей. Ты развратник, садист, убийца, а чем я хуже тебя? Вот чем? Мои корни идут во зло, я происхожу из проклятой всеми семьи. Вот что мне мешает сейчас поступить с твоей дочерью так, как поступят с этими детьми их новые хозяева? Я не буду сожалеть, не буду вспоминать плач Ромилы и её голое тельце. Я устал быть человеком.

Эван сжал в объятиях плачущую племянницу. Нормут взирал на Тобиан застывшей намертво улыбкой. Но Тобиан так и не подошёл к Ромиле. Он то убирал с Нормута револьвер, то подставлял снова ко лбу, ища лучшее место для пули. Его пот капал на Казоквара, их дыхание смешивалось.

— Ты застрелишь меня наконец? — спросил Нормут.

— Застрелю, чудовище! — закричал Тобиан, дрожащими пальцами впиваясь в револьвер.

— Так не томи меня и мою дочь. Приступай! Но скажу тебе сразу, ты выбрал мне весьма добрую смерть. Я быстро, безболезненно отойду к нашим любимым богам. Бонтин, я только на какое-то мгновение почувствую боль. Твой друг Риоло умирал очень мучительно, минута для него длилась часом. Ох, а бедняжка Ленри! Ох, сколько же она умирала? А вспомни матерей, которые в адских родах принимали смерть. Ты думаешь, что отомстишь мне, когда просто застрелишь? Ах, Бонтин! Я засмеюсь тебе с небес! Решился мстить? Так сделай свою месть справедливой!

Нормут залился глубоким смехом.

— Я перед тобой! Сколько у тебя пуль? Хватит, чтобы отстрелить мне моё мужское достоинство? Это будет за невинных девушек! А хватит для того, чтобы лишить меня последнего глаза? Ка же я буду, безглазый, упиваться чужим страхом? Возьми самый длинный нож и отрежь мне по очередь правую руку, левую руку, правую ногу, левую ногу! Я должен же осознать на своей шкуре свои злодеяния, я должен же стать калекой, беспомощной вещью. Не человеком. Это станет достойным наказанием для меня и моей семьи!

Лицо Тобиана перекашивалось. Его руки затряслись. Ненавистная рожа Казоквара! Да, он хотел стереть её в порошок, растоптать собственными ногами.

Но не так. Но не так.

Выстрел пришёлся на воздух. Над головами повис противный запах пороха.

— Я был и остаюсь человеком, — Тобиан зашипел в бледное лицо Нормута.

Он спрятал револьвер под куртку и пошёл к своему самокату. Нормут безотрывно дышал, не отводя от него широкого глаза. За деревьями стояли заледенелые Эван и Фалита. Как только Тобиан сел на самокат, они бросились к Нормуту.

— Папочка… — бросилась на грудь к отцу Ромила.

— Бонтин… Спасибо, что не стал… — прошептал Эван, глядя на Тобиан.

За спиной, на поясе, в кобуре у Эвана висел свой револьвер. Только сейчас его заметил Тобиан.

«Почему он не убил меня? — поразился Тобиан. — Не заряжен? Сломан? Эван испугался, что я первым выстрелю в него?»

Улетая, он крутил безумную мысль. Казоквары… Может, не у всех течёт гнилая кровь?

***

Уилл протискивался через толпу. В порту ужасно воняло рыбой, её торговцы стояли едва ли не на каждом свободном пространстве. Но из-за запаха людей не становилось меньше, только больше. Всех тянуло на причал, чтобы своими глазами увидеть военный корабль «Встречу», приобретённый у Зенрута для отправления в Чёрный океан. Уилл, как и жители Дирито, локтями пробивал себе дорогу, перепрыгивал через оброненные сумки. Он чувствовал себя частью исторического события, свидетелем грандиозного явления. Чёрный океан, Чёрный океан, название самого необъяснимого явления Уилл слышал в последнее время ежедневно, однако Чёрный океан по-прежнему был далёк от него и недостижим. Что он скрывает за своими чёрными водами? Такие же чёрные земли или что-то иное? Хотел бы Уилл сам увидеть чертоги океана. Когда ему пришлось внезапно оборвать прошлую жизнь и своё предназначение быть рабом и телохранителем Афовийских, Уилл тут же задумался об океане и его исследователях, тайна, такая же необъяснимая, как и они с Нулефер… Но к сожалению, Чёрный океан не для него. И не для Аахена с Куфирой. Тверей остался дома у Кариев, один его вид вызвал бы ещё большее раздражение у Видонома. Куфира же отправилась в порт, но одна, без Уилла. Где она пряталась, где шла, он не знал.

«Встреча». Большущий, устрашающий, выкрашенный в чёрно-белый цвет, корабль швартовался в порту. Под сильный ветер развевались огромные паруса. Уилл насчитал где-то сорок отверстий для пушек с одной лишь стороны. Он залез на столб, и поэтому мог наблюдать за кораблём. А под ногами дело чуть не доходило до драки за лучшие места.