Раб отозвал свободного человека в сторону и что-то шепнул. Не разобрать. Свободный махнул рукой, замотал головой.

— Бесполезно, — вздохнул раб. — Донесёт. Донесёт, богами клянусь. Либо случайно проболтается, нельзя отпускать. Пусть они решают, что с ней делать. А эта, Люси, она вроде не чужая. Они решат, а мы поможем, если что.

«Хотят нас убить!» — мелькнуло у Нулефер. Но она сжала твёрдо руку дрожащей Люси и подошла к мужчинам. Вдруг раб больно схватил её и потащил за собой в дом. Свободный человек остался снаружи. Всё, вот и встретится она с освободителями! С восторгом Нулефер представила себе комнату, полную отважных людей.

Раб тащил их в конец дома, в углу стояла большая бочка, а рядом на полу была дверца подпола. Раб открыл дверцу и толкнул девочек. «Точно убьют!» — у Нулефер заколотилось сердце и впервые она пожалела, что пришла к освободителям. Родители были правы: они убивают людей.

Раб рукой подтолкнул их вперёд, в спину девочек уставился револьвер. Было темно, душно, каменная лестница уводила вниз, виляя змейкой. «Мы, наверное, сейчас под бакалейной лавкой, которая через дорогу». Девочки, придерживая друг друга, пытались не упасть. Люси нашептывала слова молитвы, Нулефер молча шла за рабом. Скоро длинный коридор закончился, дав место огромной железной двери.

Когда отворились двери, девочки на миг раскрыли рот: пред ними предстал маленький подземный город, полный множества помещений. Комнаты с закрытыми дверями, какие-то лазейки, уходящие прямиком в земляные стены, чадящие факелы заместо ламп с винамиатисов. Раб привёл девочек к стальной, расписанной узорами двери и позвонил в звонок-колокол. Сию минуту вышли трое людей. Толстый мужчина пятидесяти лет с тёмными волосами, через плечо у него висела сумка, как у почтальона, что-то жующая женщина, его сверстница, пышная и краснощёкая, и юноша, худенький и светло-русый, ему было на вид около семнадцати лет, мальчишеский румянец ещё не спал с его щёк, на руках не появились мужские жилки. Юношу Нулефер видела первый раз, но тех мужчину и женщину она узнала. С ними встречалась Джина на рынке! Их лица находятся наравне с другими преступниками! Вне всяких сомнений, Каньете.

— Кто это? — спросил мужчина.

— Утверждают, что рыжая — дочь Фьюи и Джины. Чёрная — Нулефер Свалоу, дочь её господ. Они выяснили наши пароли. Чёрт знает, не думаю, что это ряженные зоркие сокола, но, Грэди, я побоялся их отпускать. Что делать?

На лице Грэди появилась опечаленная улыбка. Неутешительно он пожал плечами.

— Фьюи говорил мне, что младшая Свалоу выведала о нас. Он клялся и божился, уверял, что Нулефер симпатизирует освободителям, но опасался её любопытства. Убери револьвер, нет здесь зорких соколов. Только двое невыносимых соколят. И что мне с вами делать? Дети, вы нас сдадите за считанные секунды, — Грэди положил руку на голову Люси и погладил по волосам. — Ох, Люси, какой ты нежный цветок. Проклятый император, как я рад тебя видеть, но не в этом месте!

— Мы будем молчать! Клянусь! — заголосила Люси.

— Молчать-то будете, — вздохнула женщина. — Но свои мысли не скроете от магов-мыслечтецев. Это целая наука как их обмануть, в каждом городе у королевы свои наушники наставлены. Ну, чего уж плакать? Научим вас, научим… Я Линда Каньете, а это наш сын Тимер. Люси, твои замечательные родители — наши лучшие друзья.

Паренёк хмуро кивнул Люси. Нулефер, стоявшая в стороне, почувствовала себя забытой, и решила исправить ситуацию.

— А я Нулефер Свалоу! Здравствуйте, фанин Каньете и фанеса Каньете, — поздоровалась она с супругами. — Привет, Тимер, — и протянула юноше руку.

Но Тимер окинул её злым взглядом, от которого Нулефер стало не по себе.

— Тимеру двадцать пять, — шепнула на ухо ей Линда. — Он очень не любит, когда его принимают за ребёнка.

— Уяснила, дочь рабовладельцев? — шикнул парнишка, оказавшийся взрослым мужчиной.

— Ой, простите!.. — изумилась Нулефер. — «Вот я бестолочь, выяснила, что у них есть сын, а сколько ему лет и не подумала узнать».

— Ну, проходите, посмотрите наши королевские тайные палаты, — усмехнулся Тимер.

За Грэди и Линдой Каньете была ещё одна комната. В ней находились люди. Но только сидели там не решительные бойцы, знаменосцы свободы и правды, комната была похожа на больницу. Нулефер всмотрелась в лица людей и теперь уже она прижалась к Люси. Раненые люди лежали на койках. У одного мужчины не было глаза, на его месте красовалась длинная полоса от кнута, у другого не хватало руки. Рядом с ними стояла женщина, лицо у которой уничтожила кислота. Рабы, приходила первая мысль. Но у этих рабов не сиял на шее ошейник, они все до одного были вольноотпущенниками. В соседней комнате доносились крики, там на кровати лежал человек, если можно было назвать это обезображенное существо: лицо, руки, ноги превратились в куски мяса и крови, спина была изъедена кнутом, лишь шея, где совсем недавно сидел ошейник, оставалась нетронутой. Над мужчиной копошились женщины, обтирая его тело спасительными мазями. А свободные члены отряда вовсе не были похожи на мускулистых красивых мужей, какими их представляла Нулефер. В очках, с засученными рукавами мятого пиджака, они походили не на героев легенд, а на полевых военных врачей или писарей. Унылое лицо освободителя, рождённого свободным человеком, истинно напоминало каменную плиту врача, прошедшего следом за своими солдатами бой. Две женщины сидели за столом, уткнувшись в бумаги, у одной волосы были подстрижены под мужчину, а вторая, миловидная блондинка, заколола их наверху, скрыв от людей свою красоту. Тридцать освободителей, не считая раненых людей на койках, присутствовало в штабе. Всех этих людей собрала единственная цель — стремление уничтожить рабство. И никто не хватался за оружие при виде Нулефер Свалоу.

— Вот что совершают твои родители с несчастными рабами! — басом воскликнул Тимер.

— Нет, мои родители никого не били! — закричала Нулефер.

— Нулефер права, господин Оделл и госпожа Ханна хорошие! — поддакнула Люси.

К девочкам опустилась Линда, присев на одно колено.

— Но то, что они поддерживают существующую систему, не спасает их от греха. Вы слышали легенду о том, будто бы элита Зенрутской Империи отбирала магию у своих подданных?

Нулефер и Люси мотнули головой.

— Так вот, боги покарали всех людей, кто закрывал глаза на тиранию правителей! — Линда поднялась. — Но наша жизнь не легенда, без магии прожить можно, а без свободы жизнь превращается в существование. Если рабство не искоренят, у мучителей заберут не удовольствие, а жизнь.

Линда похлопала девочек по щекам и повела их в зал, следующий за больничной палатой. Это было просторное помещение, обвешанное разными плакатами, отнюдь не прославляющими королеву, промышленников и их деятельность. Если бы не каменный потолок и глиняные стены, то зал Каньете можно было попутать с каким-нибудь клубом, которых так полно в Рыси. Но мрачное освещение и стойкий холод приносили существенную лепту в собрание Отряда.

— Меня всё время пугали освободителями, — Нулефер не могла отвести глаз от столь красивых стен. Серые плиты, над которыми ходят не подозревающие люди, воодушевляли её. Не привыкшая к мраку Люси неловко держалась за её спиной, Нулефер же перестала хватать подружкину руку за поддержкой — она выросла в таинстве и тени, скрывающиеся ото всех освободители тоже её стихия. — Вы то похитите меня, то убьёте, то зарежете всех рабовладельцев в округе. Не верю. А поверила, когда ваш охранник достал револьвер. Но скажите, ваш Отряд освободителей пытался убить королеву Эмбер шесть лет назад?

— Нет, не мы, — Линда сжала кулаки. — Но повесили всех собак на нас. Королеве и её свите не объяснить, что человек, доведённый до отчаяния, со дна дотянется до гор. Его дочь изнасиловал и убил хозяин. Отец дошёл до дворца в поисках защиты, но его вытолкнули, не пустили за ворота. Через шестицу королева Эмбер пожаловала насильнику новый классовый чин, ведь он был неплохим чиновником. После убийства этого отца и его друзей, которые решили отомстить за девочку вместе с ним, Отряд освободителей отказался осуждать рабов. Мы расплачиваемся по сей день.