Она не стала касаться больной для Нулефер темы.

— Так, и где наши встречающие? — Ханна всмотрелась в толпу. — Сказали в посольстве, что нас встретят в порту.

— Свяжись с ними, — улыбнулась Нулефер.

— И потрачу весь день. Это мне надо будет связаться с папой, он вытащит винамиатис с человеком из зенрутского посольства, тот в тенкунское… Не могу же я обменяться кровью с людьми из Тенкуни. Всё-таки связывающие голоса винамиатисы очень неудобны, а сколько с собой-то пришлось взять. Папин, элеонорин… Ты, кстати, взяла связывающий с Элеонорой?

— Ой, забыла! У меня с собой камни папы, Уилла, Урсулы и Бонтина, ну ты его знаешь, вестей у него всегда хватает. А Норы забыла. Ну ничего, через тебя буду с ней общаться, — так же безоблачно говорила Нулефер.

Но тут она дёрнулась, ей показалось, что, прислонившись к дереву, за ней наблюдает какой-то мужчина. Только стоило Нулефер посмотреть на него, как мужчина скрылся. Это мог быть простой любопытный, но неприятный осадок всё равно остался.

— Э-э… извините, ваша фамилия не Свалоу? — к матери и дочери робко подошёл молодой юноша. Он оглядывался по сторонам и от волнения подрыгивал коленом.

— Да. Я Ханна Свалоу, а это моя дочь Нулефер, — с некоторым недовольством, что её заставили ждать, сказала Ханна. — Вы из посольства? Вы нас будете сопровождать?

Молодой человек хлопнул широкими глазами, замялся и пальнул громко на зенрутском:

— Да, да, я пришёл за вами! Вы не против небольшой экскурсии по столице? Не волнуйтесь, ваши вещи я доставлю в гостиницу, их никто не повредит.

Он говорил быстро, путая буквы, но не от незнания языка, слышно было, что зенрутский он знает великолепно, а от волнения. Этот человек никак не походил на служащего посольства. И дело не в возрасте, весь его вид говорил о неуверенности, торопливости. Паренёк не обладал красивой представительной внешностью, ровной походкой. Вытянутое большеносое лицо, широкие выдающиеся губы, очки на глазах. Дипломатия посла ему явно не удавалась: Ханне не понравилось такое быстро предложение прогуляться по городу, Нулефер отметила, что парень не сводит с неё глаз, впивается с неприятным любопытством, манией, как маньяк.

— Прощу прощения за моё поведение! — он быстро понял, что не так. — Я впервые вижу мага, рождённого за пределами Тенкуни. Так сказать, большой научный интерес. Меня зовут… — он смолк, взглянул на женщин, о чём-то подумал и представился. — Аахен. Просто Аахен. Если вы хотите, я отвезу вас в гостиницу, но уверяю, в нынешнюю погоду приезжим надо гулять. Сегодня экскурсия для вас бесплатная.

— А что? Мама, согласимся? — Нулефер уловила, что с этим скромным провождатым можно ходить по городу, где вздумается, не боясь, что он тут же полезет в её жизнь с расспросами и опытами о магии.

Ханна ожидала более торжественного приёма и более взрослого и опытного сопровождающего, но ради дочери согласилась. Аахен ненадолго отлучился, и вернулся уже с каретой, в которую положили вещи Свалоу. Экскурсию он предложил провести пешую и подальше от порта. Нулефер ощущала беспокойство молодого человека, однако оно перестало казаться ей странным, когда она снова заметила следящую за ней тень. Видно, её способности не только в одном Зенруте привлекают внимание недоброжелателей.

Покинув порт, Аахен вздохнул спокойно. Любезный экскурсовод предложил Свалоу сходить на спектакль искусств, а по пути рассказать им о Намириане и Тенкуни. Различие разных стран виделось невооружёнными глазами, хотя с такой же ясностью была заметна их схожесть. Прямоугольные дома, построенные из чёрного выкрашенного в яркие цвета камня, были плотно прижаты друг к другу. Каждый дом напоминал художественную картину, будто хозяева соревновались у кого краска и кирпич цветастее и красивее. Только серые канализационные трубы слегка портили фасад. Примерно в каждом доме находилась лавка или ресторан. Конечно, шум стоял неимоверный. В нос бил запах лошадей и почему-то гари. Несмотря на сплющенные дома, улицы были широкими, однако в центре любой из улочек непременно стояли на виду у всех храм или модный салон, парикмахерская или школа. Все значимые здания имели круглую крышу, покрытую мозаикой с картиной.

— Это остатки давних традиций, — сказал Аахен. — Было время, когда тенкунцы верили, что мы, маги, являемся детьми богов, и поэтому они стремились сделать каждый дом похожим на храм на зависть путешественникам-манарам.

— А теперь не верите, но всё равно так строите, — подметила Нулефер. — Вот тот зверинец, кажется, построили недавно.

— Так я не говорю про веру всей страны, — засмеялся Аахен. — Зверинец частный, а что у его хозяина в голове… А сменим тему!

— Она для вас неприятна?

Аахен хмыкнул и прошёлся съедающим от любопытства взглядом по Нулефер.

— В последнее время разговоры про магов и манаров часто заканчиваются плохо. Не все в нашей стране довольны тем, что к нам толпой едут манары, порождая других манаров. Шутка в том, что маги покидают Тенкуни, там у них непременно будет работа и куча денег, а манары хотят сделать своих потомков магами, вот и едут. Ох, извините, что посвящаю вас в наши внутренние проблемы!

Это был которой раз за час, когда Аахен извинился. Его робость ни в какую не шла с должностью младшего помощника посла, как представился он. Он стеснялся того, что видит Нулефер — самого необычного мага всех времён — того, что проводит экскурсию, того, что хочет говорить о магии, а работа требует показывать страну.

— Мне это очень интересно! — воскликнула Нулефер. — Так что, в Тенкуни не все дружны?

— Да дружим мы обычно, только вот магической страной скоро перестанем быть, — Аахен вздохнул, впрочем, без печали. — Маги уезжают, манары приезжают, благодаря правилам о зачатии на свет появляются одни маголишённые. Дирито и Сенистре нашу страну вообще превратили в механизм по произодству манаров. И шутка в том, иностранцам мы можем закрыть ворота, но диритчан и сенистрицев нет, наши же граждане! Живут где хотят, и рождают, где вздумается! За четыреста лет, пока мы владеем этими островами, они численность магов в самой Тенкуни вдвое уменьшили. Тут товарищи одни говорят, что гнать острова в шею из государства, так, сумасшедший Агасфер, они занимают такое стратегическое место в океане! И к тому же богаты на лес, на ресурсы, на территорию!

Аахен посмотрел на Нулефер. Очки сползли на нос, но он их быстро поправил и почти шёпотом промолвил:

— Когда я узнал про тебя — разрешишь на «ты» обращаться, четыре года ж разница? — у меня появилась гипотеза. Магия уходит из Тенкуни в Зенрут. Нулефер — ты первая ласточка новой эры. Я считаю, что магия это некая физическая невидимая энергия. Ну вроде электричества, звука. Она изучаема, она материальна. Из-за того, что место скопление магов теперь Зенрут, то эта энергия начинает появляться у вас. Будут ещё дети, рождённые с магией. Может, в Зенруте уже пять, десять, сто детей-магов! Вы — прибежище магов, вы — место залежей сероземельника. А мы…

Раздался резкий оглушающий звук и снова почувствовался запах гари. Из угла выехала телега. В неё не были запряжены лошади, она не управлялась винамиатисом. На крыше телеги была пыхтящая труба, сзади вылезала ещё одна труба, с которой шёл чёрный едкий дым. Внутри сидел мужчина и крутил круглую металлическую штуку.

— Что это? — удивилась Ханна.

— Машина, работающая на паре, — ответил Аахен. — Могу вам показать машины, передвигающие на так называемом двигателе внутреннего сгорания.

— Медленно едет… — протянула Нулефер.

— Ну всему своё время, мы лишь недавно стали осваивать личный транспорт, — кивнул Аахен. — Сколько вы добирались до Тенкуни? Три-четыре дня? А хочешь, удивлю? Можно с помощью пара или электричества построить корабль, который за день преодолеет это расстояние! Их уже пускают в ход, я был одним из первых, кто прокатился на таком корабле!

— Да ну? А почему тогда в Зенруте о подобном я не слышала?

Аахен захихикал. Нулефер и её маме показалось, что юноша хотел показать таинственный смех всезнающего учёного, но получилось довольно… мило.