Французская авиация, а в особенности военная, привлекала внимание советских разведслужб с начала двадцатых годов. Самолетостроение было делом новым, поэтому все технические новинки представляли для России большой интерес. Во Францию были направлены лучшие люди с задачей внедриться в авиационную промышленность. Большое число французских и советских агентов поставляли нужную информацию. Среди них были Анри Кудон и его возлюбленная Марта Моррисонно, которых вскоре арестовали за похищение секретного доклада по специальным авиационным проблемам, и русские – Устимчук и Владимир Кропин, которым тоже предъявили обвинение за хранение оружия и использование фальшивых документов.

Жозеф Томаси, секретарь профсоюза рабочих автомобильной и авиационной промышленности и член центрального комитета коммунистической партии, помогал добывать информацию и вербовать агентов на заводах. В конце 1924 года, когда на него обратила внимание контрразведка, он уехал в Москву, откуда так и не вернулся.

Более удачливым агентом оказался русский эмигрант Иван Моисеев, который был одним из тех, кто не вернулся в Россию после революции. Он выехал в Соединенные Штаты в 1907 году, но четыре года спустя обосновался во Франции, где стал совладельцем, а потом и единоличным хозяином механической мастерской с несколькими рабочими, в основном иностранцами. Когда его друзья и духовные вожди оставили Париж и уехали в Россию, чтобы принять участие в исторических событиях, Моисеев остался во Франции. Не подходящий для роли резидента, он тем не менее устанавливал контакты, вербовал агентов и временами использовал свою мастерскую для подпольной работы. Часто он оказывал весьма ценные услуги. Его имя звучит в нескольких шпионских делах двадцатых и тридцатых годов, но он избежал ареста вплоть до начала войны в 1939 году.

Советский разведывательный аппарат во Франции в этот ранний период был построен на узкой основе и оставался хаотичной и неэффективной организацией, пока Жан Креме, входивший в состав партийного руководства, не сломал все устаревшие традиции и принципы и не взял на себя тяжелую ношу главного организатора агентурной сети.

Креме, начавший свою карьеру как лидер молодежной коммунистической организации в Нижней Луаре, продвинулся и стал секретарем профсоюза судостроителей в Сен-Назере, который сам по себе представлял большой интерес для советской разведки. Кроме того, он был одним из секретарей союза рабочих металлургической промышленности, которая также являлась важным объектом для сбора информации о французской индустрии. Когда Креме в 1924 году взял на себя обязанности подпольного организатора, Коминтерн, желая упрочить его положение, предложил ему выставить свою кандидатуру на муниципальные выборы в четырнадцатом округе Парижа. Его избрали, но он почти не бывал как в городском совете, так и в центральном комитете коммунистической партии.

Креме преуспел, создав большую агентурную сеть в арсеналах, на верфях, в портах и на военных заводах по всей Франции. Его секретарша и гражданская жена Луиза Кларак была главным его помощником. Большое число агентов и субагентов снабжали его информацией из Версаля и докладами о пороховых и других военных заводах, о складах оружия и боеприпасов, о производстве противогазов, об институте авиационной техники, об испытаниях новых дальнобойных пушек в лагере Сатори и о заводах в Сен-Назере (гидросамолеты, листовая броня, подводные лодки). Креме часто ездил в Москву для личных докладов, письменные сообщения он посылал курьером через Берлин.

Факт, о котором Французская коммунистическая партия и не подозревала, но который хорошо знал Сталин, состоял в том, что Креме, зависящий от Москвы, был более надежен, чем большинство других партийных лидеров. 26 марта 1926 года Сталин, впервые появившийся во французской комиссии Исполнительного комитета Коминтерна, заранее попросил прощения за «недостаточно хорошее знание французской ситуации». Но это не помешало ему дать рекомендации людям, которых он наметил на роль лидеров для Парижа. Ссылаясь на Креме и основываясь на его оценке обстановки, Сталин поставил задачу бороться как с правыми, так и с ультралевыми, для чего предложил создать ведущую группу из четырех французских коммунистов и назвал Пьера Семара, Жана Креме, Мориса Тореза и Гастона Монмуссо. Естественно, его предложение было принято. В июне 1926 года Креме, французский шеф советской разведывательной сети, был избран членом политбюро Французской коммунистической партии. Ни руководство партии, ни ее профсоюзы не знали, к каким делам был привлечен Креме в период с 1924-го по 1927 год.

Со своей стороны Креме не знал, что французская контрразведка, долгое время наблюдая за ним и его помощниками, получила копии некоторых его донесений и приготовилась к тому, чтобы сделать свой ход.

Следуя примеру Великобритании и Италии, Франция в 1924 году признала СССР. Работа секретных служб значительно облегчилась из-за новых возможностей, которые возникли в связи с открытием посольства и торгового представительства. Как ГБ, так и ГРУ имели своих доверенных лиц в посольстве, вализы курьеров и коды были теперь в распоряжении разведывательной машины. Руководителем сети ГРУ стал Месланик (Дик).

Сбор информации персоналом посольства затруднялся тем обстоятельством, что официальные лица были известны контрразведке и все их передвижения и контакты не составляло труда отследить. Связь между посольством и шпионским аппаратом осуществлялась всего одним или двумя особо доверенными людьми. В 1925 году советское правительство направило в Париж Узданского-Еленского, человека лет сорока пяти, офицера, ветерана службы разведки, если только так можно сказать применительно к еще столь молодому агентству. Узданский выполнял важную миссию в Варшаве и в 1924 году был выслан польским правительством. В 1925 году его переводят в Вену, откуда он руководит операциями на Балканах. С таким послужным списком он прибыл в Париж, что было для него серьезным продвижением по службе.

Под именем Бернштейн Узданский вел жизнь свободного художника. Положение его жены в советском посольстве и торговом представительстве служило хорошим объяснением для его частых визитов туда. Стефан Гродницкий, литовский студент, был назначен его первым помощником, который отвечал за встречи с французскими агентами, получал их письменные доклады и передавал их Абраму Бернштейну.

От Бернштейна через Гродницкого французская подпольная сеть получала точные задания. Требовалась информация о французской артиллерии, новых формулах пороха, противогазах, самолетах, военных судах, о перемещении войск и т. д. Была сделана попытка под видом инженеров внедрить агентов в танковое конструкторское бюро в Версале и в военную академию Сен-Сир. Бернштейн развернул беспрецедентную по размаху деятельность.

Был придуман остроумный план проникновения в Версаль и в центр военных исследований. Несколько членов коммунистической партии стали наборщиками в типографии и брали пробные оттиски всех бумаг, печатавшихся по заказу центра французской военной науки. Эта группа эффективно работала с 1925-го до конца 1927 года.

В то время во Франции, так же как и в других странах, советские разведслужбы широко применяли сомнительный метод вопросников. Инженеры и специалисты военной промышленности СССР составляли длинный список интересующих их технических вопросов. Затем списки поступали к военным атташе за рубежом и переводились в посольствах. Ни сами атташе, ни кто-либо из их штата не могли дать ответ на специальные вопросы, поэтому вопросники спускались в самые низы агентурной сети. Бернштейн получал их в посольстве, переписывал и распределял копии среди своих агентов. Эта процедура шла вразрез с правилами конспирации: часто такой вопросник, написанный от руки, мог выдать французской полиции его автора.

И вскоре доклады об этом из разных источников стали попадать в Сюрте женераль.

В 1925 году Луиза Кларак связалась с неким Руссе, старым коммунистом, имевшим связи в тулонском арсенале, и попросила его заполнить вопросник по поводу морской артиллерии. Руссе доложил о ее просьбе полиции.