– Ваше императорское величество, разрешите вашу руку поцеловать.
– Это не полагается, – ответил, смеясь, государь, но протянул руку, и тот набожно приложил ее к губам.
Подошли великие княжны, Шерахудинов попросту говорил с ними, а когда подошла царица и подала ему образок, он взял.
– А ты знаешь, кто с тобой говорит? – спросила его, нагнувшись, царица.
– Не могу знать, а вы кто будете?
– Я ее мать, – сказала царица, указывая на одну из дочерей.
– Так вы будете государыня императрица? Здравия желаем, ваше императорское величество. Так что позвольте ручку поцеловать.
Государыня протянула руку, Шерахудинов поцеловал осторожно и спросил:
– Я не больно поцеловал вашу ручку, ваше величество?
Царица сказала:
– Нет, – и отошла, ласково улыбаясь и кивая ему.
Раненого обступили. Кто-то сказал:
– Ты надень образок-то на шею.
– Никак нет, – ответил он. – Я татарин. Мне Магомет запрещает носить образа. Я всю жизнь буду его беречь, но надевать, по нашей вере, не могу.
Когда, обойдя палату, государь проходил мимо Шерахудинова к выходу, он сказал ему:
– Прощай, желаю тебе скорее поправиться.
Шерахудинов наивно ответил:
– Счастливо оставаться, ваше императорское величество. Очень рад, что мог увидеть вас с государыней и дочками.
Княжны кивали ему, смеясь. Симпатичного, смешного татарина не раз вспоминали потом.
Пока царская семья была так долго в лазарете, перед ним на улице собралась огромная толпа. При выходе им устроили горячую овацию.
Вечером под председательством императрицы состоялось заседание Комитета великой княгини Елизаветы Федоровны по оказанию помощи семьям раненых.
Была и великая княгиня Ольга Александровна. Местные работники, среди которых были П.А. Базилевский, Н.И. Гучков, М.А. Новосильцев, делали доклады.
12 декабря утром государь посетил Алексеевское военное училище и три кадетских корпуса. Днем вся семья была в лазарете в Потешном дворце. По выходе государь произвел смотр школе подпрапорщиков, после чего все проехали в лазарет Коншиной на Якиманке. В шесть с половиной был прием разных депутаций, после чего их величества навестили митрополита Макария.
В тот же вечер царская семья покинула Москву. В 10 часов 15 минут уехала в Царское Село царица с детьми, а затем и государь в Ставку. После отъезда во многих церквах служили молебны.
Пребывание в Москве очень утомило государя, да и всех его сопровождавших. Сойдясь на другой день к чаю, мы у себя, в поезде, делились впечатлениями. Вспоминали Кавказ, города и всю ту колоссальную работу, которую так наглядно выявила Москва. Но не могли скрыть горечи, оставшейся после Москвы.
– И зачем только эту Вырубову берут с собою, да еще в Москву? Ну, сидела бы себе в Царском Селе, и хорошо. А то туда же. Одна грязь только, – с горечью говорил один из собеседников и махнул рукой.
– Да что она вам далась, чем она вам помешала? – сказал кто-то.
– Да мне-то она не мешает, – разгорячился генерал, – а вот их величествам не видно того, что мы, свежие люди, видим. Для вас она свой человек, а мне что? Ведь все сплетни о Распутине связаны с нею. Правда то или нет – это другое дело. Но все связано с нею, и возить ее с собою – это все равно что живую рекламу Гришке устраивать. Ну, вот и результат.
Старик совсем разгорячился и, запустив руки за кожаный пояс рубашки, ходил, ковыляя, по столовой, отодвигая сердито мешавшие стулья.
– Ну, что же вы молчите, разве я не правду говорю? – уставился он на нас.
А говорить-то было нечего. Все мы, там сидевшие, думали то же, что и он, свежо попавший в нашу среду человек. Так же думали, так же кипятились в беседах один на один и сознавали полное свое бессилие. Каждый из нас в той или иной манере, но передавал свои впечатления своему начальнику. И наши начальники, имевшие уже доклады у его величества, были согласны с нами, но вот докладывали ли они свои мнения их величествам? Сомневаюсь.
В 10 часов вечера 13-го числа государь приехал в Ставку и тотчас же стал принимать доклад о положении на фронте, что затянулось за полночь. На следующий день было воскресенье. В 10 часов утра государь прошел в домик Данилова и вновь принимал доклад. На фронте было затишье. Наши войска, укрепившись на зимних позициях, крепко сидели на них и, отбросив последние нажимы немцев, заставили их успокоиться. У неприятеля уже было Рождество. Хотелось, чтобы он не начинал боев. Ставка была как будто очень всем довольна. Там с гордостью заявляли, что наши войска не дали германцам прорвать наш новый фронт, хотя те, забрав с французского фронта все, что можно было, сосредоточили против нас двадцать четыре корпуса. Нам помощи ждать было неоткуда. Нам помогать не любили. Все тащили только с нас, что могли. Приходилось рассчитывать только на свои силы. И тем более Ставка была довольна, что противник, получив последний отпор, поостыл.
После доклада государь проехал к обедне, где были все высочайшие особы и приехавший с докладом премьер Горемыкин. После завтрака Джунковский, пришедший к нам в поезд, рассказал, что по полученной им с Кавказа телеграмме турки захватили Сарыкамыш. Джунковский поделился новостью с лицами свиты; кто-то доложил государю, и тот, не слыша ничего от Николая Николаевича, сам спросил его о Сарыкамыше. Тут и пошел сумбур. От государя, видимо, Ставка хотела на время скрыть неприятность. Джунковский все провалил. Ставка обрушилась на него. Какое ему дело? Зачем он вмешивается не в свою область? Какое право имеют жандармы телеграфировать ему о делах военных? И т. д.
В 4 часа государь работал с Горемыкиным, причем был приглашен Николай Николаевич и Янушкевич. Вечером государь вновь принимал доклад Ставки. 15 декабря утром государь опять принимал доклад, произвел смотр Казачьему полку, с трех с половиной до пяти гулял, а после обеда вновь работал с великим князем, Даниловым и Янушкевичем.
В этот день в Ставку приехали великий князь Николай Михайлович, Андрей Владимирович и командир Гвардейского корпуса Безобразов.
О деятельности генерала мнения расходились. Одни считали, что он хороший боевой начальник, другие – что нет. Но он очень отстаивал интересы гвардии и считал, что Генеральный штаб чуть не нарочно посылал всегда гвардию на убой. Государь поздравил его [с производством в] генерал-адъютанты.
16 декабря, как всегда, государь был на докладе, затем снимался со всеми чинами, его сопровождавшими, начиная со свиты и кончая прислугою. Днем принимал великого князя Александра Михайловича, а вечером отбыл на фронт.
Государь хотел закончить год смотром гвардии, которая в течение минувших пяти месяцев все время была в боях.
17 декабря государь смотрел в Гарволине 1-ю гвардейскую дивизию, а в Новоминске – гвардейскую стрелковую бригаду. 18 декабря – в Седлеце 2-ю Гвардейскую дивизию и Атаманский полк. Государь беседовал с солдатами и офицерами, раздавал награды.
19 декабря государь вернулся в Царское Село. Резиденция нас встретила нерадостно. Императрица, утомившись от поездки, была больна. Жаловалась на сердце, и Боткин предписал оставаться в постели. Наследник жаловался на ногу. Опечалило и то, что в Петроград приехал Распутин. Ничего хорошего от этого не ожидали.
Глава 6
1915 год. – Катастрофа с А.А. Вырубовой. – Распутин и влияние катастрофы на его положение. – Четвертая поездка государя на фронт. – Разговоры о Распутине. – В Ставке. – Смотр казаков. – Рассказ казака Маслова. – Поездка в Ровно. – У великой княгини Ольги Александровны. – Посещение Киева. – Киево-Покровский монастырь. – Великие княгини Анастасия и Милица Николаевны. – Поездка в Севастополь. Адмирал Эбергард. – Посещение Екатеринослава. – На Брянском заводе. – Возвращение в Царское Село. – Настроение во дворце. – Назначение господина Жильяра наставником к наследнику
Новый, 1915 год начался с большого для царской семьи горя. 2 января друг государыни А.А. Вырубова поехала поездом из Царского Села в Петроград. На шестой версте от столицы поезд потерпел крушение. Несколько вагонов было разбито, Вырубова тяжело ранена. Вытащенная казаком Конвоя его величества из-под обломков вагона, она пролежала несколько часов в железнодорожной сторожке и была перевезена в Царское Село. Царица с дочерь-ми встретила ее на вокзале и перевезла в дворцовый госпиталь.
