Вопреки первоначальным опасениям Ньютона, прыгать вниз человек не планировал. Да и не мог он ничего планировать в своем теперешнем состоянии. На том месте, где раньше у него было лицо, белела лишь плоская маска из плоти. Даже капюшон зимней куртки, наброшенный ему на голову, этой жуткой личины скрыть не мог. Но даже не это более всего поразило Ньютона. Надпись на плакате, который кто-то вручил безликому, гласила: Во всем повинен отец. Покарайте его!

— А что же — охрана здания? — спросил Ньютон; его горло будто веревкой стянули. — Я имею в виду: кто пустил его на крышу?

— Как видите, — сухо произнес полковник, — сотрудники охраны ЕНК это визитера не заметили. Или он просто-напросто соткался из воздуха — так, кажется, выразился когда-то любимый писатель вашей покойной ныне жены? Рр-р-раз! — Мужчина с силой ударил себя кулаком по раскрытой ладони другой руки. — И безликий возник на крыше.

— А террористы, взявшие заложников в санатории? — впервые после посадки в вертолет подала голос Ольга. — Не может ли быть, что это — следующее действие их спектакля?

Полковник глянул на неё то ли с неприязнью, то ли жалостью. Вместо него ей ответил Ньютон:

— Ни тех, ни других мы сейчас допросить не можем. Зато, полагаю, мы сейчас сядем на крышу ЕНК и попробуем выяснить, что тут и как.

— Ну, а если на этом безликом — настоящая бомба? Думаете, люди, которые привели его на крышу, не смогут её взорвать? — не желала успокаиваться Ольга.

Ньютон хмыкнул:

— Думаю, то, что произошло в санатории, вполне согласовывалось с планами этого Аса. А насчет того, что происходит здесь и сейчас — я не уверен, что это часть его плана. Но, если кто-то планирует взорвать бомбу на крыше здания ЕНК, мы должны хотя бы попытаться этому помешать. Хотя за результат поручиться нельзя — сами понимаете.

— Господи, помилуй нас… — прошептала Ольга Булгакова и перекрестилась.

Впрочем, с последним она поспешила: осенить себя крестным знамением ей следовало позже, поскольку самое удивительное ждало их впереди. Пилот вертолета начал заводить машину на посадку — площадка с буквой «Н» на крыше была свободна, — когда все, кто находился в «вертушке», дружно, в один голос ахнули.

5

Ньютон, отвлекшийся в момент разворота над крышей, быстро вскинул взгляд — и вместе со всеми издал изумленный возглас. Чего только ему ни довелось повидать за свою жизнь, однако и он был потрясен открывшимся зрелищем ничуть не меньше, чем Ольга Булгакова или собравшиеся на крыше журналисты.

С человеком на парапете здания что-то происходило — нечто небывалое и немыслимое даже для Ньютона. Вот — только что на месте лица у него была безобразная маска. А затем она просто взяло и исчезла. И вместо неё у человека в капюшоне начали формироваться и застывать вполне человеческие черты. Все тело его вибрировало, ходило ходуном, и было даже странно, что он еще не ухнул с парапета вниз — и не выпустил своего плаката.

— Матерь Божья, Пресвятая Богородица, — шепотом произнес пилот вертолета.

Как и все остальные, он уже понял, что происходит прямо у них на глазах: человек проходит спонтанную реградацию.

— Потрясающе… — не сдержавшись, прошептал Алексей Федорович.

— Вы знаете, как такое возможно? — полковник мгновенно повернулся к Ньютону.

— М-м-м… — тот издал неопределенное мычание, стараясь мимикой не выдать себя. — Какое-то неизвестное науке явление…

С подозрением и разочарованием на лице полковник отвернулся от него, а Ньютон перевел дух. Ибо он знал, о, да, знал, что это было. Отложенная трансмутация — над этой биотехнологией Макс работал когда-то, много лет назад. Но «Перерождение» не захотело ту его разработку внедрять — слишком уж непредсказуемо шел процесс. А теперь Ньютон ни за что на свете не показал бы своей осведомленности этим людям. Пусть им сообщает сведения кто-нибудь другой.

И, пока все глядели в сторону перерождающегося человека на крыше, Алексей Федорович успел сделать вещь не совсем понятную: вытащив из нагрудного кармана пиджака маленький карандаш, он быстро написал несколько строк прямо на картонной папке, в которой лежала пьеса Булгакова. А затем сунул папку в руки Ольге. Та, почти не глядя, взяла у него бесценную пьесу, продолжая смотреть на удивительный процесс, происходящий на крыше — куда уже опустился их электрокоптер.

— Быстро все к нему — к этому клоуну с плакатом! — скомандовал было полковник двоим полицейским, что летели с ними.

Однако Ньютон тотчас ухватил его за рукав:

— Я бы не стал с этим торопиться. Более чем вероятно, что это — ловушка. Сначала туда пойду я, один. Вдруг — я и есть тот отец, которого припечатали позором на плакате.

Надо отдать полковнику должное: он не стал вступать в пререкания с Алексеем Федоровичем. Вместе с ним он вышел из вертолета, отвелчуть в сторону и лишь после этого потребовал:

— Руки!

— Что? — Ньютон самым искренним образом не понял его.

— Я говорю — вытяните вперед руки! — И полковник вытащил из кармана пластиковые наручники.

— Не уверен, что у вас есть полномочия поступать так, — заметил Алексей Федорович, однако руки вытянул.

— А вот я уверен, что мне полномочий хватит! — Полковник с силой затянул пластиковую ленту на запястьях Ньютона, и тот невольно поморщился. — Жаль только, что я не догадался сделать этого раньше. Когда именно вы вступили в сговор с этим герром — как его там? Молчите? Ну, хорошо.

Он обернулся к вертолету, откуда на него с изумлением взирали его подчиненные, и распорядился:

— Дамочку тоже арестовать!

Но никакой дамочки в электрокоптере уже не было. Как не видно её было и нигде поблизости. Впрочем, в толпе народу, запрудившего крышу, легко мог бы раствориться целый взвод солдат.

— Упустили! — заорал полковник. — Его сообщница сбежала!

— Далеко не убежит, — ухмыльнулся радист электрокоптера, — я тут, пока мы летели, на всякий случай подстраховался.

Однако подстраховаться решил не он один. И Ньютон рассчитывал, что его страховка окажется не хуже. Если, конечно, Ольга Булгакова прочтет надпись, которую он оставил на папке.

7 января 2087 года

1

Примерно в два часа ночи Ольга Андреевна Булгакова вышла из дверей станции метро «Пречистенка» — одной из немногих станций московского метрополитена, сменивших прежнее название на новое. Впрочем, впервые станцию эту переименовали еще в эпоху СССР, когда из «Дворца Советов» она превратилась в «Кропоткинскую». Так что повторное переименование казалось вполне правомерным: даже самые оголтелые консерваторы против него не возражали.

Как никто, разумеется, не возражал и против того, чтобы сделать работу метрополитена круглосуточной. Московское метро всегда выручало горожан. Ни разу не прекращало оно своей работы с момента открытия в 1935 году, и в годы войны было самым надежным бомбоубежищем советской столицы. А теперь превратилось в средство спасения от колберов, которым ни разу не удавалось пронести капсулы Берестова через детекторные рамки при входе.

Конечно, были еще сотрудники метро, которых колберы могли залучить себе в союзники подкупом или угрозами. И кое-кто из пессимистов предостерегал мэра Москвы, говоря, что подобное вполне может произойти. Но — тут уж приходилось рассчитывать исключительно на удачу.

Ольга Булгакова с трудом смогла выбраться из толпы, которая текла к наземному вестибюлю метро со стороны Храма Христа Спасителя, откуда доносился торжественный колокольный звон. Москвичи не побоялись: отправились в эту рождественскую ночь в Храм, где только что завершилась праздничная служба.

С некоторым трудом выбравшись на Пречистенку, Ольга осмотрелась и тотчас нашла то, что ей было нужно: будку таксофона. По счастью, сумка оставалась при ней, а в сумке нашлось несколько телефонных жетонов. Мобильная связь формально была под запретом, проводные аппараты в Художественном театре вечно оккупировали артисты, и Ольге частенько приходилось звонить с общедоступного аппарата в фойе. Ринувшись к будке — словно боясь, что её опередят, — Ольга влетела в неё, захлопнула дверцу и стала набирать номер, сверяясь с той записью на картонной папке, которую сделал Ньютон.