Тут Дюпри отвлекся на сообщение на своем мобильном. Просмотрев его, он сказал, обращаясь к Джонсону и Амайе:

– Из Квантико сообщают, что выслали резюме дел, запрошенных Саласар. Неудачные попытки напасть на семьи с нужными характеристиками. Джонсон, наш шеф Форнере предоставит вам кабинет, где можно будет распечатать присланные материалы. Всего шесть случаев. Помимо документов, там имеется немало фотографий. Желательно, чтобы снимки были хорошего качества. Когда закончите, агенты Шарбу и Булл проводят вас в отель. Начинайте работать с делами. Встретимся позже. На улице, – сказал он, обращаясь уже к Биллу и Буллу, – не отходите от них ни на шаг.

После этого Дюпри вышел из кабинета вслед за начальником полиции. Они отошли на несколько метров от двери, когда шеф Форнере остановился и посмотрел Дюпри в глаза.

– А теперь давай начистоту, приятель: что ты здесь делаешь?

– Я же объяснил тебе по телефону: мы преследуем убийцу. Он убивал семьи по всей стране и имеет необъяснимую тягу к стихийным бедствиям, так что…

– Значит, никакого отношения к урагану это не имеет?

– Наоборот. Это напрямую связано с ураганом.

– Послушай, Дюпри, буду с тобой откровенен. Когда инспектор позвонил и сказал, что ты приедешь, меня это не слишком обрадовало. Вот-вот начнется ураган. В одном из моих кабинетов сидят сотрудники из Агентства катастроф, которые прибыли в город, чтобы разделить моих людей на две группы: одна перекроет дороги, другая займется быстрым реагированием. В другом кабинете – сотрудники Красного Креста, занимающиеся организацией убежищ; приходится все держать под контролем. И тут появляешься ты. Пойми, я все время настороже после того, что случилось в прошлый раз. Когда ураган закончится, у нас будет два или три очень тяжелых дня. Все нервничают и то и дело предсказывают конец света; в такие моменты люди суеверны, и меньше всего мне нужно, чтобы началась паника, как в прошлый раз. И если ты намерен воскресить старых призраков…

– Прошло десять лет, – сухо перебил его Дюпри.

– Да, прошло десять лет, но никто из нас ничего не забыл.

– Это дело совсем другое. Не буду вдаваться в детали, достаточно того, что тебе объяснил инспектор: приказы поступают напрямую из Вашингтона.

Шеф упер руки в бока и на мгновение прикрыл глаза.

– Хорошо, – вздохнул он наконец, – я поверю, что это не имеет отношения к Самеди, но взамен хочу, чтобы ты пообещал мне не приближаться к Терребонн Пэриш.

Дюпри сжал зубы и промолчал. Затем пожал шефу руку, другой рукой похлопал его по плечу, тем самым ставя в разговоре точку, и направился к выходу.

Форнере провожал агента ФБР взглядом, пока тот не переступил порог полицейского участка. После этого достал телефон и набрал по памяти номер, который не хранился в списке контактов.

– Похоже, у нас проблема, – сказал он человеку на другом конце провода.

Новый Орлеан, штат Луизиана

Некоторое время агент Дюпри шагал на юг, но передумал, увидев красный трамвай. Он сел в него, особо не задумываясь, просто ради удовольствия. Агент находился всего в двух остановках от места, куда направлялся, а водитель предупредил, что этот трамвай последний; потом он возвращается в депо. Дюпри видел грузовики, перевозящие вещи и мебель из опустевших контор. Полуденное солнце сияло высоко в небе и, казалось, насмехалось над унылыми, заколоченными досками витринами магазинов на Канал-стрит. Там, где досок не было, витрины превратились в зеркала. Искривленное отражение трамвая, едущего по одной из главных артерий города, мелькало в темных, похожих на грязные лужи стеклах. Еще не успев опустеть окончательно, эта улица уже наводила на печальные мысли, которые появляются обычно на похоронах бедняка или при одиночестве в воскресный вечер.

Дюпри сошел с трамвая на Бурбон-стрит и сразу почувствовал на себе всю тяжесть палящих лучей солнца. Вдали он увидел патрульную машину, а перед некоторыми магазинами – автомобили, в багажники которых их владельцы укладывали наиболее ценный товар. Рестораны и бары были закрыты, однако из-за приоткрытых дверей стриптиз-клубов доносилась музыка. Каждые десять шагов температура будто поднималась на градус. Некоторое время Дюпри размышлял, не снять ли ему пиджак, но без пиджака постороннему взору открылась бы подплечная кобура. Людей почти не было, только вдали возле одного из баров тусовалась какая-то компания. Очередное дуновение раскаленного ветра все-таки заставило его снять пиджак, аккуратно сложить его и повесить на руку.

От старой мостовой поднимался тяжелый затхлый запах смолы и камня. Стараясь выровнять дыхание, Дюпри поднял взгляд и увидел пожилую женщину и девочку не старше десяти лет, которая помогала ей снимать горшки, украшавшие балкон, и ставила их рядком у ног женщины. Слезы, стекавшие по ее лицу, блестели на солнце. У Дюпри возникло дурное предчувствие. Он сам удивился его настойчивости и силе. В это мгновение женщина заметила его. Перехватив его взгляд, она покачала головой и произнесла всего одно слово – старое, забытое слово. Дюпри отчетливо прочитал его на чужих тонких блеклых губах, и, несмотря на разделявшее их расстояние, оно прозвучало в его голове так, словно она прошептала ему на ухо: «Базагра»[4]. По спине Дюпри пробежал холодок. Он попытался поскорее миновать это место, но отчетливо чувствовал водянистый взгляд женщины, прикованный к его спине. Он прибавил шаг, но на первом же углу, прежде чем повернуть на Урсулин-стрит, поддался порыву и на мгновение обернулся. Старуха подняла сухую, маленькую, как старая перчатка, руку, обтянутую морщинистой кожей, и с улыбкой помахала ему. Ее тонкие губы вновь очертили слоги знакового слова. Дюпри увидел, как она чуть заметно покачивается взад и вперед. Казалось, тонкая кожа ее лица едва сдерживает некую сущность, обитающую у нее внутри. Он почувствовал острую боль в плече, где некогда была рваная рана. Дыхание Дюпри участилось, когда его захлестнули воспоминания. Непроизвольно он поднес руку к этому месту, чуть выше сердца.

После этого агент машинально добрался до конца улицы, а затем вернулся, уверенный в том, что ошибся и прошел мимо нужного места. Он не помнил номера дома, а резные деревянные вывески, обычно выдававшиеся чуть ли не на метр от фасада, были сняты, чтобы их не сорвал ветер. Знакомая витрина была заколочена свежими сосновыми досками, пахнущими сочившейся из древесины смолой. Магазин он узнал по дверям гранатового цвета и старым ставням. Снова надел пиджак, а затем нажал на белую фарфоровую ручку, которая на ощупь показалась ему ледяной, и толкнул дверь. Парень и девушка, явно еще подростки, заворачивали содержимое полок в листы белой бумаги и осторожно укладывали свертки в ящики из-под фруктов. Дюпри заметил, что стрижка у обоих была одинаковая: волосы до плеч, пышная челка спадает на карие глаза.

– Закрыто, – сказали они почти хором, не отрываясь от работы.

Дюпри прикрыл за спиной дверь и ответил:

– Я пришел к Антуану.

Девушка замерла и посмотрела на него с упреком, но не из-за просьбы, а из-за того, что он закрыл дверь.

– Месье Мейра нет, – сказала она нежным мелодичным голоском, внимательно следя за его реакцией.

– Уверен, что для меня он есть, – отозвался Дюпри, сунув руку во внутренний карман пиджака, и почти одновременно с этим парень полез под прилавок, наверняка в поисках пистолета. Дюпри улыбнулся и аккуратно, двумя пальцами, извлек пластиковый файл, в котором лежала развернутая банкнота. Убедившись, что они видят изображенный на ней портрет президента, он добавил:

– Скажите, что Гровер Кливленд хочет его видеть.

Подростки обменялись взглядами и улыбнулись. Девушка, подавшись вперед, взяла файл, открыла его с одного конца и пощупала банкноту, затем кивнула и вернула файл. Парень жестом указал на заднюю комнату.

– Добро пожаловать, мистер Кливленд. Месье Мейр вас сейчас примет.