— Демонам свойственно ошибаться. Причем чаще всего они этими ошибками гордятся.

— Вот поэтому Повелительница здесь я.

*

— Лешка, нам нужен свидетель.

— Я понимаю. Но почему я?.. Инга меня убьет. Ты же знаешь, у нее все должно быть, как полагается.

— Потому что ты мой лучший друг, — Василиса мило улыбнулась. — И как раз поэтому Инга поймет. От тебя даже магия не нужна, просто крепкая эмоциональная связь с более сильным партнером. И доверие. Ритуал прерывать нельзя. Но тебе нужно просто зачитать текст по бумажке и потом скрепить с нами договор кровью. И все.

— Всего лишь-то, — нервно пробурчал Рознев, однако начал подниматься по каменным ступеням вслед за Василисой. Это была уже не Каменная Зала, для таких ритуалов требовалось помещение, насквозь пропитанное магией. Кабинет Повелителя, от которое Василиса отказалась в свое время. Сердце Призрачного замка.

Здесь было жарко. Под стеклянным куполом кружилось несколько огненных пульсаров, темно-красные свечи стояли по остриям многолучевой звезды, вычерченной Василисой заранее, втайне надеявшейся на положительный ответ Драгоция. По центру магической фигуры возвышался алтарный камень, который в роду Огневых был непроницаемо черным. Черный алмаз, безумно редкое и дорогое вещество, на сто грамм — более двух мешков золотых. Алтарь же был огромным.

— Вау, — сипло восхитился Фэшиар. На нем была ослепительно-белая мантия, никак не вяжущаяся с атмосферой зала, но необходимая как для того, кого принимают в род. Василиса же, как глава, была в мантии родовых цветов, среди которых, как ни странно, не было красного — угольно-черный и лазурный.

— Под цвет глаз, — нервно произнес Лешка, как увидел ее. Яркие, почти голубые узоры, вышитые на черном. Словно сияли в огнях зала да и всей Преисподней в целом. Лешка тоже был в мантии, серой, нейтральной, так как не входил ни в какой демонический род.

Лешка несколько раз внимательно прочел ритуал и сосредоточенно кивнул, давая понять, что можно начинать.

— Кольца в сундучке, — сказала ему Василиса и, аккуратно переступив линии, начертанные на полу, пошла к алтарю.

Это «вау» было последними словами, которые мог сказать Фэш до самого конца ритуала. Таков был обычай — принимаемый в род должен хранить молчание с тех пор, как вступил в магическую фигуру, вплоть до момента, когда нужно будет произносить слова обета. Когда-то в древности это символизировало верность главе рода и чистоту помыслов, обещание хранить доверенные родовые тайны. Теперь же это было просто традицией.

Лешка остался за пределами магической фигуры. Василиса щелчком пальцев наложила на помещение специальные заклинания, представляющие собой сложную связку из чар конфиденциальности, правды, выявления корыстности и нечистоты помыслов. Выбранный ритуал был сложным, и, если все получится как надо, он свяжет помолвленных и Свидетеля особыми узами, делая Рознева кем-то вроде доверенного лица, к которому можно будет обратиться за помощью.

— Я, Алексей Сергеевич Рознев, согласно ранее достигнутым договоренностям, призываю магию в свидетели: творимое происходит по обоюдному согласию сторон, и с условиями союза партнеры ознакомлены.

Чары, наложенные Василисой, низко загудели, подтверждая его слова. Василиса, взяв Фэшиара за руку, вторую положила на алтарь и заговорила:

— Фэшиар Диаман Драгоций, готов ли ты связать свою судьбу со мной, Василисой Нортовной Огневой, главой рода Огневых, Антихристом, Повелительницей Преисподней, дабы, что бы ни случилось, быть со мной, в болезни и здравии, богатстве и бедности, в мире и на войне? Быть со мною на одной стороне, защищать и заботиться, самому принимать мою помощь? Делить со мной сладость триумфа и горечь поражений, гнать моих врагов, принимать моих друзей? Учить и учиться самому? Быть милосердным к моим промахам в горькие минуты, а в радостные напоминать, что все проходит? Растить наших детей, будь они таковыми по крови или магии? Жить со мной, любить и уважать меня, сплетая силу, жизнь и магию, чтобы даже смерть не разлучила нас?

Алтарь мягко засветился, а свечи запылали еще ярче, будто вместе с главой рода ожидая ответа нареченного. Фэшиар тоже положил ладонь на камень, и под высокими сводами раздался его чуть хриплый голос:

— Готова ли ты, Василиса Нортовна Огнева, глава рода Огневых, связать свою судьбу со мной, Фэшиаром Диаманом Драгоцием, дабы, что бы ни случилось, быть со мной? Прощать мне слабости, любить и уважать меня в болезни и здравии, богатстве и бедности, в мире и на войне? Быть со мною на одной стороне, защищать и заботиться, самой принимать мою помощь? Делить со мной сладость триумфа и горечь поражений, гнать моих врагов, принимать моих друзей? Учить и учиться самой? Быть милосердной к моим промахам в горькие минуты, а в радостные напоминать, что все проходит? Растить наших детей, будь они таковыми по крови или магии? Сплести силу, жизнь и магию, чтобы даже смерть не разлучила нас?

— Да. И в том клянусь тебе, Фэшиар.

— И я тебе клянусь… Василиса.

— Свидетельствую! — быстро подтвердил услышанное Лешка, а какая-то сизая дымка словно отделилась от него и сплелась с магией Василисы и Фэша. — Пусть кольца эти будут вашим залогом друг другу, — он трясущейся рукой протянул сундучок в центр магической фигуры, и Огнева торжественно надела серебряный ободок Фэшиару на палец. Тот чуть поморщился от мгновенной боли, когда тончайшие иголочки, расположенные на его внутренней стороне, впились в кожу, и тоже последовал ее примеру.

Как только боль в пальце утихла, из алтаря появилась призрачная блестящая лента и связала их запястья, свечи еще раз ослепительно вспыхнули и потухли, а Василиса резко прижалась к Фэшу, потянувшись к его губам.

— А теперь подтвердите свои намерения слиянием тел и душ, познав друг друга во грехе.

Лешка, поняв, что теперь и без него обойдутся, лишь краем глаза заметил голое тело подруги, неловко спустился вниз, покраснев, словно ему двенадцать. Все-таки Инга — это другое, Василиску же он помнит еще маленькой надоедливой девчонки.

А сама Василиса… Через несколько лет, вспоминая этот день одинокими зимними ночами, Василиса не сможет вспомнить ни холода алтаря, обжегшего спину и ягодицы, потому что он тут же нагрелся, стоило Фэшиару устроиться рядом, ни его твердости и скользкости. Она вспомнит теплый свет льдисто-голубых глаз, жар, исходящий от сильного тела, сумасшедшие, высасывающие душу поцелуи, жадные толчки, которыми никак было не насытиться; почти болезненное, животное наслаждение, охватывавшее ее раз за разом, заставляющее забыть обо всем на свете; низкие гортанные стоны Фэшиара, его могучую магию, проникавшую в каждую клеточку, охватывающую целиком, без остатка. Не ломающую, не проминающуюся под ее силой, а лишь обволакивающую на время ритуала, как и ее — его. Признавая равными.

Хотелось кричать, да она и кричала, наверное, отдавая всего себя… ему. Не стыдясь этого, не скрывая, отдавая ему целый мир, всю себя, такую, какая есть, неидеальную, корыстную, эгоистичную. Демонессу. Антихриста.

Фэш вторил ей.

Вокруг запылало адское пламя, опаляя их голые тела своей первозданной мощью, рожденное во грехе, в любви и искренности. Мир сжался и расплескался разноцветными пятнами, слив их воедино, Фэшиар выгнулся и закричал, по его волосам побежали темно-красные искры, а высокий стеклянный потолок зала на мгновение растворился полностью. Показалось темное высокое небо, освещенное мириадами звезд, казалось, Вселенная, полная удивительных тайн, на миг взглянула на них тысячами бездонных глаз, и все пропало. Исчезло пламя, погасли свечи, теплая тьма охватила все вокруг. Василиса счастливо обняла Фэшиара и соскользнула на секунду в такое соблазнительное, близкое небытие, не опасаясь остаться в нем. Вообще ничего не опасаясь. Ведь она не одна.

Вокруг сияли огни кровавой Преисподней, тусклые, редкие. Кругом вновь шла война, а они — вместе. Сильные, готовые к следующему серьезному ритуалу, к спасению всей Преисподней, дышащие самой первозданной мощью.