— Вот оно.

— И даже не предупредишь никого?

— Постыдились бы, лорд, — хмыкнула Василиса, подняв взгляд на сидевшего на столе Родиона. — Я же знаю, что это наверняка уже сделали вы.

*

Николь смотрела на нее доверительно, и ее светлые волосы подсвечивало белое ничего. Глаза на фоне девственной снежной белизны, напротив, казались почти черными, а серьезный взгляд завораживал.

— Опять бросаешь меня? — голос ее с возрастом окреп, перестал быть таким тонким и звонким, но оставался все таким же мелодичным и журчащим, как и его носительница. Николь к своим пятнадцати годам уже была выше самой Василисы, белоснежная, нежная, но острая, юная леди Огнева обещала стать настоящей красавицей.

Она становилась все больше и больше похожа на цветок, прекрасный ландыш.

Именно так пахло от Фэша, когда они впервые поцеловались.

Василиса еще раз заглянула в эти серьезные серебристо-ртутные глаза напротив.

— Я не бросаю, — мягко произнесла она. — Все равно в Призрачном замке слишком скучно для меня, — Василиса улыбнулась. — Но я завершу некоторые дела и вернусь, обещаю.

— А потом пропадешь вновь, — обиженно бросила Николь.

Василиса полоснула по ладони сестры острым кинжалом.

— Обещаю задержаться подольше.

И магия заструилась сквозь из переплетенные пальцы, кроваво-алая, почти золотистая на фоне ослепительной режущей глаза белизны. Василиса почувствовала, как из сердца вынимают что-то очень тяжелое, громоздкое, горькое и на вкус напоминавшее море.

Или багряную соленую кровь.

Магия, текущая по ее венам, лилась вместе с кровью, примешиваясь к чужой в ладонях Николь, та настойчиво и напевно повторяла за Василисой слова древнего, как мир ритуала, чьи переливы ввинчивались в душу и застревали там навсегда.

Полынная горечь туманила голову, и в диком танце слов юной Огневой чудилось что-то острое, горделивое, мощное.

Василиса шептала-шептала-шептала, чувствуя, наконец, как тяжелая темная демоническая магия отпускает ее, оплетая хрупкие плечи Николь. Проникая в ее кровь, в ее сердце, в ее душу и — застревая там навсегда.

Николь распахнула свои огромные серебристо-ртутные глаза, на дне которых словно бы полыхало то самое адское пламя, столь знакомое Василисе. Она продолжала шептать остаточные строки, крепко сжимая ладони сестры, переплетая пальцы.

Вот они, такие разные, такие сильные, единые в своем стремлении — чтобы у всех все наконец было хорошо.

Белоснежное ничего озарила багряно-рдяная вспышка, полыхнув тем самым адским пламенем и окрасив все вокруг в его неспокойный цвет.

Василиса наконец отпустила руку Николь, и алая кровь, закапавшая с их ладоней, растворилась на кровавом фоне вокруг.

— И теперь тут всегда будет так?

— А черт его знает, — хмыкнула Василиса.

— Черт как раз и знает, — разумно подметила Николь.

Василиса в последний раз взглянула на свою тонкую аккуратную сестру, обещавшую вырасти потрясающей демонессой. Серебристые глаза остро сверкали на багряном фоне вокруг, и волосы белоснежные волосы тонули в этом цвете, гордом, неспокойном, ослепительном.

Василиса до рези в глазах посмотрела на пустоту напротив.

«Дейла Огнева».

И перед ней предстала до боли знакомая резная дверь из черного дерева, за раскаленную ручку которой Василиса тут же схватилась. Она обязательно ее найдет, отыщет в любой точке этого временного промежутка и вернет туда, где ей следовало оказаться с самого начала.

Домой. В Преисподнюю.

Ее белоснежные пальцы потянули дверную ручку. Демоническая магия ее наконец покинула, а вместе с ней исчезли и кроваво-красные локоны, цвет которых не могла изменить ни одна краска, и чернильный цвет кожи, и неестественно синие глаза.

А в Аду наступало время правления новой Повелительницы.

И из Николь Огневой она выйдет самой лучшей.

Пусть и без адского пламени. Но с кем-то — вместе.

========== Two: Полюбить Повелительницу Ада, эпилог ==========

Фэш злился. О, он чертовски, чертовски злился, а Лисса с Родионом все хохотали над ним, сидя на одном из подоконников. Чернильная темнота за их спинами окрашивала рыжие волосы в кровавый, огненный, а кожу — в пепельный, и Драгоцию становилось не по себе.

Чертово раздражение корежило изнутри тупой иглой, и он хмурился, пытаясь выплевать, выхаркать эту мерзкую дрянь.

— Ты же говорил, что она скорее всего все-таки не сбежит.

— Я был практически уверен, — твердо возразил Родион. — Но всем свойственно ошибаться, Фэшиар.

— Ну и как мне ее найти? — Фэш тяжело вздохнул, грузно опустившись на подвернувшийся резной стул.

— Вы же связаны, — Лисса ласково улыбнулась, но уже давно не вызывала прежнего трепета в сердце. В конце концов, она, как минимум, была мертвая.

Фэш горько усмехнулся.

— Знаешь, как родственные души. Точно незримой нитью. За нее стоит лишь потянуть и — Василиса отыщется.

Фэш задумался и вдруг почувствовал — тянуло уже, так остро, противно, настойчиво. Свербело где-то на сердце — без Василисы было пусто.

Огнева была тем самым лучиком света, что когда-то распалил едва тлеющие угли в его душе до самого настоящего адского пламени.

Он посмотрел благодарно на Лиссу, нежно, а та посмотрела светло-голубыми потусторонними глазами в ответ. В такую бы, наверное, и в самом деле стоило влюбиться — нежную, цветущую, кроткую, обещавшую тепло и заботу.

Но у него — у него едкое, острое и шипучее.

У него на ладонях само адское пламя.

*

Он чувствовал, что конкретно это заклинание поиска — именно то, что нужно. Под ногами неторопливо качался пол от волнения, а покои Повелительницы Преисподней озарялись кроваво-алым закатом. Фэш остро улыбнулся.

Продолжил читать на древнем языке свои дурные молитвы, взывавшие к самому Антихристу. Святотатство. Истинное прегрешение во плоти.

Напевные горькие слова скользили на языке, Фэш чувствовал, как сердце оплетает тянущая поисковая магия, и поддался ей, позволил пройти сквозь него, раствориться.

Через секунду он открыл глаза во все том же багряном, кровавом закатном зареве. Только вот теперь оно было повсюду.

Фэш словно почувствовал, что ему надо делать.

Легко ступил пару шагов, стараясь не щуриться и чувствуя, как от ослепительной боли на глаза набегают слезы, размывая размытое.

— Василиса Огнева, — сипло прошептал он.

И перед ним появилась дверь.

*

За секунду перед его взором пронеслись сотни и тысячи картинок, замелькали пестрым веером, растворяясь в воздухе. Там был и Расколотый замок, и Василисины ранее рдяные волосы, и он сам — очень, очень много их.

И слезы на глазах Василисы, и ее звенящий смех, острая корона на ее голове, возложенная руками Родиона Огнева, плотная черная мантия на ее угловатых плечах или рюкзак с учебниками — везде они были рядом, вместе.

Где-то учились, где-то влюблялись, где-то дарили друг другу теплые солнечные улыбки или ослепительно-острые ножи оскорблений.

Но в любой, каждой из параллелей они были вместе.

Они были вечные.

Жили. Погибали, пропадали, убивали себя и других, горели заживо и тонули — тонули в адском пламени. Да, вместе.

Вечно.

И любили, так что это самое адское пламя — но в каждой параллели оно было свое, особенное.

…А за дверью была уже другая — до боли знакомая, старая, с покореженным дверным звонком. Он был здесь пару дней назад и все хотел сменить этот чертов замок, да руки не доходили.

Только вот сейчас была далеко не зима, и верхушки деревьев опаляла огненным скрипучая и колючая, пряная осень. Послышался скрип качелей в соседнем дворе, детский радостный смех, Фэш поежился и продолжил дырявить тупым взглядом старую закрытую дверь.

Над головой наконец прогрохотало тоскливо, и по голове удалили первые ледяные капли, продырявив кожу мурашками, точно острые стальные иглы. Фэш поднял взгляд к пепельным небесам, сделал глубокий вдох, точно перед прыжком на глубину, и потянулся к дверной ручке.