Так и хочется заорать ему в лицо: «Не смотри, сгоришь! Ослепнешь!», да только ничего не изменится, потому что Фил готов ради него и ослепнуть, и сгореть. Даже в эту самую секунду. Особенно в эту самую секунду, потому что он тянется к его губам.

— Дойдешь до больницы сам, пять минут ходьбы, — отворачиваясь, бросает ему Быков и снова садится на железного коня.

— O-okay. Хорошо, fine, — тараторит он, переминаясь с ноги на ногу.

Быков поворачивает в зажигании ключи, и на весь двор рычит мотор. Мужчина кладет руки на руль и кусает нижнюю губу. Фил все еще стоит рядом и не шевелится.

— Ричардс, — поворачивает он к нему голову.

Парень вопросительно вскидывает брови, делая два небольших шага вперед, и со стороны это выглядит так, словно ручную собачонку подозвали к себе, и та ползет на зов, сверкая глазами-бусинками и бешено виляя хвостом от любви к своему хозяину.

— Ты, надеюсь, ничего себе не напридумывал? — спрашивает он.

У Фила в горле першить начинает.

— Простите? — чуть кашляет.

— Прощаю, — резко отвечает он. — Будь хорошим мальчиком и забудь обо всем этом.

Ричардс сухо сглатывает и сильнее сжимает похолодевшими пальцами ремень сумки.

— Это ничего не значит, понял меня? — Фил через силу кивает, кусая внутреннюю сторону щеки. — Закатай губу обратно и иди работай.

Парень снова кивает и начинает идти по тротуару вперед, ног своих он попросту не чувствует. Они ватные. Стука собственного сердца он не ощущает, он вообще ничего не чувствует.

— Фил, — проезжает вперед Быков, нагоняя парня, и тот поворачивает голову.

В душе парня из последних сил ползет по костям надежда, улыбаясь сквозь слезы.

— Расскажешь кому — убью, — смотрит на него Андрей. — И тебя, и свидетелей.

Байк растворяется в тумане раннего утра, в выхлопных газах железного коня, обессиленно опустив голову на костлявую руку, задыхается и умирает последняя надежда Фила.

========== “Don’t touch me” ==========

— Купитман!..

По щеке мажет что-то приближенное к легкой от пощечины боли, и Ваня открывает заспанные глаза, рассеянно глядя по сторонам. Быков небрежно кладет на стол свой шлем и, расстегнув кожанку, хватает стул, после чего садится на него задом наперед, опуская локти на спинку, и трет ладонями лицо.

— Быков, — сонно бормочет Купитман, — ты в курсе вообще, что, несмотря на твой статус «друга» в моей тленной жизни, ты не можешь вот так брать и заваливаться в мой…

— Я сделал это, — бубнит в ладони мужчина, после чего убирает руки от лица.

Купитман чуть привстает на локтях и обреченно вздыхает. После вчерашней посиделки с другом пятилетней выдержки ему сейчас хочется только попить и снова поспать, однако Быков здесь, и так просто он явно не отвяжется, потому что в семь утра снихуя без звонков в кабинет не заваливаются.

— Сделал что, Андрюша? — вздыхает он снова.

Быков нервно облизывает губы и молчит. Купитман вскидывает брови и чуть дергает головой в ожидании ответа. Мужчина поднимает на него взгляд, и бесы в его глазах указывают себе за спину на огромные билборды с ответом для Купитмана.

— Быков, на те же грабли? — не верит он, усаживаясь на диван, и укоризненно смотрит на друга. — Ты забыл, что стало с предыдущим?

— Купитман, не вороши грязное белье, — морщится.

— Андрюша, — опускает он локти на разведенные в стороны колени, — ты человека морально сломал.

Быков фыркает. Желваки его нервно дергаются.

— Он знал, на что шел.

— Ты со своими заскоками и фетишами все мозги растерял к чертовой матери, — буквально рычит на него Ваня. — Не смей ломать Фила, — предупреждает он, выставив вперед палец. — Быков, не смей его ломать. Заруби себе на носу: он просто твой интерн.

Просто интерн.

Просто интерн, который что-то явно в нем непроизвольно надломил. Посмотрел на него и надломил. Нелепо, непреднамеренно, нечаянно. Если Ричардс «просто интерн», то смысл слова теряется вовсе. Теряется, потому что есть руки этого мальчишки, есть его взгляд, смех, голос, акцент, губы. Его чертовы, блять, губы.

И глаза. Глаза, которые говорят слишком много, слишком громко, ярко и торопливо. Глаза, которые выдают все и сразу. Возможно, даже сам Андрей еще не до конца понимает, что Фил его любит.

Фил очень сильно его любит.

— С ним не так, — все же решается на разговор Андрей.

Купитман разводит в стороны руки.

— Объясни.

— С ним я, — Быков ненадолго замолкает, подбирая слова, — другой…

Ваня вздыхает.

— Андрюша, мне нужны подробности.

Быков закусывает нижнюю губу и хмурит брови, глядя на стоящую на подоконнике кошку, привезенную какой-то пациенткой Купитману из Китая. Эта чертова золотая кошка машет лапой, будто подгоняя: «Давай-давай, говори».

Андрей мысленно чертыхается.

— Он спал со мной в одной постели до утра.

Купитман округляет глаза, чуть ерзая от неожиданности на месте.

— Ты развязал ему руки?! — действительно не верит он.

— Ты слушаешь, но не слышишь, Купитман, — взрывается Быков. — Вынь пробки из ушей, пудель несчастный, пацан до утра в постели со мной остался!

Ваня примирительно поднимает согнутые руки, и Быков успокаивается, хотя на деле лишь создает иллюзию того, что спокоен. На душе у него впервые за очень долгое время паршиво.

— Ты… сам этого захотел? — осторожно спрашивает Купитман. — Или у него просто сил не было, чтобы уйти?

Быков не отвечает, будто сам вопрос игнорирует и снова отворачивается к окну, хмуря брови. Ему тяжело принять уже случившееся: Фил действительно остался с ним, он спал на соседней подушке, обнимал его во сне и размеренно дышал в загривок. От воспоминаний против воли вдоль позвоночника бегут мурашки.

Купитман дает ему время подумать и терпеливо ждет.

— Он утром раньше меня встал, — начинает Андрей, — кашеварил что-то на кухне… Кофе сварил…

— Американо? — не сдерживается от ехидного комментария Купитман.

— Глазищи свои вытаращил на меня, — игнорирует реплику Андрей, — стоял и не моргал даже. И самое хреновое, Купитман, что ни капли страха в них я не видел, хотя с такой миной вошел на кухню, что мама не горюй.

Ваня давит такую довольную улыбку, что даже щеки болеть начинают.

— Я тебя поздравляю, Андрюша.

— С чем ты меня поздравляешь, Купитман?! — снова взрывается он. — Ты понимаешь, что я только его в этих чертовых боксерах сзади увидел и сразу в ванну пошел стресс снимать! Тут не поздравлять надо, а поминать, пудель ты несчастный!

Купитман смеется.

— Тебе же не двадцать лет, Андрюша, откуда в твоем утреннем расписании появилась дрочка?

— Купитман, не беси меня…

— Ладно-ладно, — в примирительном жесте складывает он руки и тянется к столику, чтобы налить два бокала горячительного. — Я в любом случае рад за тебя, — протягивает он Быкову коньяк. — По крайней мере, больше не придется заметать за тобой следы.

Андрей смотрит на друга уничижительным взглядом, но от Вани он рикошетит. Он привык. Он такое дерьмо за Быковым разгребал все прошедшие годы, что сейчас ему абсолютно поебать, что его непреклонного друга наконец усмирил мальчишка, который вдвое младше него.

— На свадьбу позовете? — снова ехидничает он.

— Херни не говори, Купитман, я к мальчишке не прикоснусь больше, — на язык попадает немного алкоголя. — Пусть думает, что я мразь последняя.

— Ты и так мразь, Андрюша, — успокаивает его Ваня. — Не переживай, так все думают.

Быков морщится от коньяка, но пьет его небольшими глотками, впервые поддавшись на такого рода авантюру с утра пораньше от Купитмана. Проблема в том, что без алкоголя он всю эту ситуацию с Филом переварить попросту не может.

— Фил ради тебя костьми ляжет, если придется. Ты это понимаешь?

— Все готовы были лечь, — размазывает он по дну бокала коньяк.

— Уж мне можешь не рассказывать, я в курсе за столько-то лет и до сих пор озадачен, по правде говоря, чем ты их всех берешь.