— Андрей Евгеньевич, можно question?

— Валяй, — заложив руки за спину, продолжает идти вперед мужчина.

Филу бы стоило сейчас упомянуть о том, что он в холоде дольше трех минут попросту не выдержит, потому что он буквально отключится от переохлаждения, но…

— Вы не могли бы пойти первый раз туда со мной, please?

… но это же Быков. Отказы ни на что не принимаются в принципе, так что пусть хотя бы процесс поисков ускорится, а обморожения сократится.

— Эва как. Что, заокеанская блоха, боимся оплошать? — хмыкает он.

Ричардсу кажется, что лучшего варианта для ответа он бы сам придумать и не смог.

— Right!

— По-русски, Филя, по-русски… — вздыхая, обхватывает он пальцами переносицу.

Сеть на телефоне пропадает сразу, как они заходят в лабораторию. Фил не знает, на какой глубине она находится под землей, но чувствует, что ему уже сейчас прохладно. Что же с ним будет, когда они в холодильную камеру зайдут?

— Здравствуйте, Андрей Евгеньевич, — вскакивает с места молодой интерн отделения патологоанатомов, спокойно поедая в таком жутком — по мерам Фила — месте свой обед. — Вы в камеру?

— Поразительная проницательность, — саркастично восхищается Быков и кладет ладонь на ручку холодильной камеры.

— Андрей Евгеньевич, вы не против, если я быстренько до верха поднимусь, пепси в автомате куплю? Я забыл, а лабораторию оставлять без присмотра нельзя.

Быков едва сдерживается, чтобы не закатить глаза, и сгибает руку.

— Вот теперь представь, что в моей руке спичка, — прищуривается он, глядя на интерна, — когда она догорит, ты должен быть тут, иначе пойдешь этой самой пепси торговать, понял?

— Спасибо, Андрей Евгеньевич!

Парень тут же хватает из портфеля бумажник и мчит к выходу, не успев прожевать часть своего обеда, а Фил тем временем собирается с мыслями и буквально задерживает дыхание, когда делает шаг в камеру, а Быков заходит за ним следом.

— Только дверь не захлопывайте, — доносится до острого слуха Фила голос интерна из коридора. — Она изнутри не открывается!

И в этот самый момент дверь за ними закрывается с громким щелчком.

— What? — поворачивается назад Фил. — Что он сказал, вы слышали?

— Кто?

— Тот, — трясет он рукой в сторону выхода, — тот п-парень?

— Ты чего заикаешься, чудо заморское? В холодильных камерах никогда не бывал? — спокойно произносит Быков.

Изо рта наставника вырывается белое курчавое облачко. Кожа Фила становится гусиной.

И не столько от замкнутого пространства, в котором он оказался с предметом его внимания, а сколько от осознания, что, если тот парень сказал правду, Ричардсу в сознании остается быть от силы минуты четыре.

— Д-дверь, — не попадает зуб на зуб у Фила, — д-дверь изнутри не открывается, он сказал.

Фил подходит к выходу и дергает ручкой. Заперто.

— Андрей Евгеньевич, — панически выдыхает Ричардс, поворачиваясь на мгновение к наставнику, — она закрыта! — снова дергает. — Damn it!

— Отойди, янки! — отодвигает он в сторону парня. — Вечно у тебя руки не из того места!

Быков подходит к двери и тоже дергает ручку. Не поддается.

— Oh, Jesus Christ, — обхватывает себя руками Фил. — Мы здесь застряли!

— Не голоси, Тейлор Свифт, — одергивает его Быков. — Сейчас позвоню Любе, она этого недоумка интерна погонит обратно, чего паникуешь-то?

Фил чувствует себя так, будто все его органы изнутри покрываются ледяной коркой.

— Андрей Евгеньевич, я… — ноги становятся ватными.

Они подкашиваются, и Быков буквально в воздухе ловит интерна, роняя на холодный каменный пол старенький телефон-раскладушку. Мужчина даже весь свой саркастический запал теряет, потому что эта ситуация застала его врасплох.

— Так-так-так, Фил, — хватает его за предплечья Быков, стараясь поставить на ноги, но парень лишь обессиленно катится по стене вниз. — Прием, Ричардс, в глаза мне смотри. Не отключайся, — шлепает он его по щеке.

Фил старается держать глаза открытыми, но получается у него плохо, в мутном холодном обзоре у него только взволнованное лицо его наставника. Конечностей парень почти не чувствует.

— У тебя непереносимость холода, балда американская! — узнав симптомы, зарычал Быков. — Ты нахрена в Россию приехал?! Как зиму собрался пережить, Буратино заморский?!

Ричардс из последних сил пытается улыбнуться и хоть что-то сказать, но у него попросту не хватает сил.

— Ты почему мне не сказал, Фил?! — уже по-другому подступается к нему Быков. — Думал я тебя насильно заставлю идти сюда?! Неужели ты меня считаешь настолько заоблачной мразью?

Парень не отвечает, губы его синеют от холода, сам он весь бледнеет, кожа на руках покрывается аллергической реакцией на низкие температуры. Быков хватает телефон, но в следующую секунду отбрасывает его в сторону. Связи все равно нет.

— Да чтоб тебя, янки, — рычит сквозь зубы Быков и снимает с себя халат, обнажая в белоснежной смерти холодильной камеры свои рукава татуировок.

Фил улыбается и думает: красивый.

Фил улыбается и думает: я такой stupid.

Фил улыбается и думает:

— Hug me, — и не понимает даже, что говорит это все вслух.

Быков натягивает на интерна халат и стучит периодически рукой по железной холодной двери, привлекая внимания хотя бы кого-нибудь в этой пустой лаборатории. Ему холод не помеха, он и не такие температуры выдерживал, он же русский человек и ничего не боится.

Ничего, кроме одного.

Не просто же так он прижимает к себе Фила, покачиваясь и растирая ему плечи, пока тот, почти полностью отключившись, не произносит в полудреме какую-то тихую чушь на английском, обнимая своего наставника замерзшей рукой за горячую шею.

========== “Stay with me” ==========

— Апчхи! — прикрывается платком Фил, сидя возле автомата, в котором пришлось купить до ужаса ароматизированный и слишком горячий персиковый чай.

— Ты чего бациллы разбрасываешь, янки? — вставляет купюру в автомат Быков, чтобы взять себе кофе.

Фил пользуется платком по назначению и поднимает покрасневшие и слезящиеся глаза на наставника, шмыгая носом.

— I think, я заболел, Андрей Евгеньевич, — гнусавым голосом произносит он.

— Еще б ты не заболел, инфузория, — выбирает он напиток, не глядя на интерна. — В никуда ушел от минус десяти по Цельсию. Позор, Филя, — наконец поворачивает он к нему голову. — Россия зимой сожрет тебя без соли и не подавится.

Ричардс снова чихает.

— О, — поднимает указательный палец Быков. — Правда.

— Андрей Евгеньевич, у меня голова сильно кружится, хотя я принял все меры для лечения согласно симптомам.

— Не все, значит, меры, — достает из автомата стакан с кофе Быков. — Кстати, как твоя Иванова из пятьдесят седьмой поживает? Ты обещал мне с утра, что к обеду закончишь, — смотрит он на часы.

Фил рассеянно копошится в нескольких папках, лежащих у него на коленях, а затем все же смотрит на часы.

— Oh, Gosh, no, — охает он. — Уже обед прошел?

— Переводи стрелки часов на наш часовой пояс, янки! — орет Быков, наклоняясь к парню так, чтобы от ора уши разложило. — Это тебе не Америка! А теперь внятно ответь мне: ты был у своего пациента?

Ричардс обреченно открывает незаполненную историю болезни и поднимает на наставника усталый взгляд. Фил уверен, что Быков сейчас на него наорет. Он в этом даже не сомневается. Жаль, что Андрей Евгеньевич не понимает, что Фил сейчас болен куда сильнее, чем его пациент.

— No, Андрей Евгеньевич, не был, простите меня, sorry, — тараторит он, зажмурив глаза.

Быков встает прямо и разводит в стороны руки.

— Не, ну это дежурство, — изрекает он вердикт и оставляет Фила наедине со своей простудой.

Ричардс смену выживает с Божьей помощью, не иначе. Романенко видит, в каком дерьмовом состоянии Фил и предлагает сам сходить к его пациентке Ивановой, а у парня даже сил нет, чтобы ответить отказом. Варя приносит ему чай с лимоном, но Фил не пьет, потому что у него на цитрус аллергия.