Грейнджер тянется рукой к перилам, но не успевает схватиться за них, Драко крепко сцепляет пальцы на ее запястье и дергает на себя, заставляя потерять равновесие. В глазах Драко бешеный, опасный огонь, его зрачки пульсируют, жадно раскрываются навстречу ей и снова становятся крошечными, как песчинки.

— Малфой, — сипит она, морщась от боли в запястье.

Драко бросает взгляд на тележку официанта, оставленную в коридоре, и идет к ней, не расцепляя железной хватки с руки Грейнджер. Гермиона хочет закричать, но голос словно исчезает, и она лишь беспомощно открывает и закрывает рот, когда понимает, что именно он хочет сделать.

Драко хватает с тарелки, где лежат корки ананаса, блестящий кухонный нож и крепко сжимает в ладони деревянную ручку.

— Драко! — ее голос такой тихий, словно она старается что-то сказать из-под толщи воды.

Она обхватывает свободной рукой лицо Драко, сжимает пальцами его ледяную кожу, бегает лихорадочно взглядом по его лицу. Глаза Малфоя ему не принадлежат, это кто-то другой.

— Драко! — голос срывается до хрипа. — Это я! Драко, пожалуйста! Это я! Это я!

Гермиона сжимает пальцами его лицо так, что белеют фаланги пальцев. Так, что краснеет его кожа. Она трясет его, смотрит в глаза, старается заглянуть в душу. Ее лихорадит, уши закладывает, из глаз непроизвольно брызжут слезы, но она их смаргивает.

— Это я! — изломляются ее губы в плаксивом оскале. — Это я! Драко, это я!

Драко нависает над ней с замахнувшимся ножом, его зрачки лихорадочно расширяются и сужаются, он трясет головой. Гермиона до дрожащих мышц сжимает его лицо. Малфой на мгновение смотрит на нее осознанно, всего на мгновение.

— Грейнджер, — сипит он.

— Драко, — рыдает она. — Пожалуйста…

Гремят небеса так сильно, что дрожат стены.

Драко опускает руку с зажатым в ней ножом.

Гермиона смотрит на Драко, распахивая свое огромное карее море, обрамленное влажными ресницами, а после опускает на мгновение взгляд вниз. Острое лезвие торчит лишь наполовину под ее правой ключицей. Ее светлая блузка окрашивается алым.

Гермиона поднимает взгляд.

— Драко…

Реальность меняется, вспыхивает воспоминаниями.

Создатель показывает ей то, что до сегодняшнего момента каждый раз скрывается и от нее, и от Северуса.

Гремит смертельный бой между рыцарями круглого стола, она лежит на земле, над ней — распахнутое серое небо. Она умирает, но видит, как Северус смотрит на рыцаря в доспехах, который нанес ей удар со спины.

Он бросает на землю меч, делает два тяжелых шага вперед, звеня доспехами, поднимает руки, касаясь шлема, и снимает его со своей головы. Гермиона задыхается в беззвучном крике. Это Король, помолвку с которым она разорвала, чтобы бежать со своим рыцарем.

Это Драко.

Воспоминания вспыхивают в тот момент, когда Драко вынимает нож и, глядя на нее безумными, пустыми глазами, наносит следующих удар.

Она лежит на постели пятый день с лихорадкой, возле нее сидит Северус, весь бледный от волнения и тревоги. Врач ставит на пол таз и начинает пускать ей кровь. По руке течет горячая кровь, отдающая запахом металла и соли. Гермиона знает, что за этим последует темнота, но смотрит на врача все равно.

Молодой лекарь поднимает взгляд.

Взгляд фокусируется, она видит светлые волосы, рассеянный, пустой взгляд.

Это Драко.

Воспоминания меняются с бешеной скоростью, обретают четкость, бросая ее в следующее время.

Она позирует своему будущему супругу для картины, ведь остается всего лишь закончить лицо, чтобы сделать ее образ бессмертным, но в этот раз она смотрит по сторонам. Гермиона смотрит на мужчину в шляпе, который допивает свой кофе и поднимается с места.

Девушка знает его, доверяет ему. Это тот самый щедрый господин, от которого без ума Мария, и который пытается добиться ее расположения вот уже несколько месяцев. О своей помолвке с художником она еще никому не говорила.

Только Марии.

Мужчина идет по направлению к ней. Гермиона уже собирается присесть в реверансе, как он ускоряется прямо на глазах и со всей силы толкает ее в живот, вынуждая сорваться вниз.

Он снимает с головы шляпу и заводит рукой назад платиновые волосы.

Это Драко.

— Драко, — скулит она и хватает на лету острие ножа, которое сразу впивается в ее нежную кожу на ладони; слезы жгут щеки, — ты…

Малфой младший обнажает зубы в плаксивом оскале, качает головой из стороны в сторону и замахивается в третий раз, рассекая ей ладонь, потому что Грейнджер, Господи, это тело больше не принадлежит мне, я не могу остановиться!

Воспоминания бросают ее в прошлую жизнь, заставляют увидеть снова самую сложную из всех предыдущих, потому что ей вновь придется пережить это. Придется потерять своего сына во второй раз.

Гермиона чувствует схватки так, словно они происходит в настоящий момент. Все внутренности сжимаются, и она кричит, не понимая, в воспоминаниях или в реальности. Кости плавятся, осознание неизбежности положения оглушает ее от боли, и она кричит во всю силу.

Всего через мгновение Гермиона понимает, почему переживает этот момент снова.

В сгибе руки что-то колет.

Она поднимает взгляд и осознает, что врач вынимает пустой шприц из ее кожи, закрывая иглу. Гермиона мотает головой из стороны в сторону, когда воспоминания становятся ярче. Она понимает.

Она все понимает.

— Нет! — истошно вопит она с раскатом грома и финальными схватками. — Мой сын! — рыдает она.

Спина девушки выгибается дугой, собственный крик рвет глотку, тело плавится так, словно его бросили в настоящий огонь.

— Убейте меня! — истошно ревет она. — Убейте, только не трогайте моего сына!

Свет от свечи падает на лицо врача. Она знает его. Знает многие годы. Драко знакомится с ней еще когда учится в медицинском. Ей тогда едва исполняется четырнадцать, а она без конца таскает книжки по архитектуре из библиотеки.

На той выставке среди зрителей мог быть Драко, но у Создателя свои планы на их жизни, поэтому встречает она тогда именно Его. Встречает Северуса.

— Я не могу, мисс, — дрожит его голос. — Простите, я обязан.

Он вводит в крохотное предплечье младенца такой же препарат.

Гермиона истошно кричит.

И понимает, что это происходит в реальности, когда от боли взрываются перед глазами вспышки.

— Ты убил моего сына, — всхлипывает от бесконечной боли она. — Убил моего сына, Драко.

Ноги не держат, колени подгибаются, Гермиона падает на ковер, а Драко снова нависает сверху. Грейнджер хватает обессиленно лезвие обеими руками, потому что порог боли отключается, достигая пика, и она уже не чувствует, как алая кровь течет по ее ладоням, ручейками путается в клеточках кожи, попадает на сгибы рук и пропадает под рукавами на предплечьях.

— Покажи мне, — шепчет она, глядя ему в глаза.

Драко замирает с зажатым в онемевшей ладони ножом и смотрит ей в глаза.

Финальное воспоминание уносит их в самое начало.

Гермиона сидит на камне и мочит в фонтане ноги. Она только-только начинает привыкать к своей жизни, Создатель отправил ее к своим сородичам совсем недавно. Ей еще слишком ярко, что все такое белоснежное.

Ее крылья для нее пока слишком тяжелые, пусть и страшно, невозможно красивые. Гермиона снова оборачивается через плечо, чтобы посмотреть на них. Ей приходится приложить усилия, чтобы расправить крылья.

— Тяжелые?

Гермиона оборачивается на приятный голос. Высокий подтянутый юноша с аристократическими чертами лица и платиновыми волосами смотрит на нее с лисьей ухмылкой.

— Есть немного, — улыбается она.

Парень присаживается к ней рядом и протягивает руку.

— Привет, я — Драко.

— Гермиона, — жмет она его ладонь в ответ.

С этого момента жизнь на Небесах начинает играть новыми красками. Драко рассказывает, что он в Раю уже несколько веков, но Время здесь не особо имеет смысла. Он не стареет, не изменяется, ждет только, когда Создатель создаст новых небесных слуг, потому что за столько времени ангелы друг к другу приедаются.