Гермиона проводит с ним почти все время, но не соглашается летать. Драко настаивает, но она отказывается из раза в раз. Чувствует, что еще рано. С момента своего создания она доверяет своему седьмому чувству, знает, что ее создание — это предназначение.

И вскоре она встречает Его.

Сначала Гермиона воспринимает общение с Северусом как обычную дружбу, но… Проходит несколько веков прежде, чем она понимает, что это совсем другое чувство. Она отдаляется от Драко непроизвольно, по инерции. Ее тянет к Северусу, они как магниты.

С Северусом она впервые расправляет свои крылья, впервые решается на полет. Драко это злит, он заводит дружбу с другими ангелами ей на зло, но Гермиона не знает ни ревности, ни злости. Ее чистая и невинная душа, встретившись с Северусом, создает новое чувство.

Любовь.

Первую Любовь на Небесах.

Драко, глядя на них, также создает новое чувство.

Ненависть.

Поэтому он следит за ней каждый божий день. Поэтому горит от своей ненависти в одиночку. Поэтому узнает о побеге, который они задумали. Поэтому не хочет ее отпускать и идет к Создателю.

Порождая предательство.

— Ты…

— Снова, Грейнджер, — цедит он, качая головой. — Меня наказали за донос не меньше вашего, — он смотрит в ее прекрасные, чистые глаза. — Ты не понимаешь…

Ты породила любовь.

Она чувствует, что руки больше не держат, и она вот-вот отпустит их, и тогда Драко оставит на ее физической оболочке решающий удар. Гермиона понимает, что не может пошевелить ногами.

— Ты всегда его выбираешь, — шепчет он, изломляя губы; в глотке комом встают слезы. — Почему тогда у фонтана ты сидела? Ничего бы этого не было, Грейнджер, если бы ты там не сидела…

Я бы не породил ненависть.

Драко понимает, что не контролирует собственного тела, пусть его сознание и возвращается к началу. Он убивает Ее снова, потому что в этом его предназначение. Лишать людей любви, порождая ненависть.

И он хочет, так хочет увидеть в ее глазах это чувство, чтобы ему хоть немного проще было сделать это снова, пусть и против его собственной воли, но… Гермиона смотрит на него всепоглощающе открыто и чисто.

Она вспоминает начальную школу. День, когда мама ведет ее в новый класс после переезда. Гермионе тогда было так страшно и одиноко в новом месте. Она садится за парту и утыкается носом в учебник, скрываясь ото всех, лишь бы не обидели.

Тогда он стучит по обложке учебника. Гермиона медленно опускает его вниз.

— У меня есть морковные палочки, — сообщает ей светлый мальчик.

Гермиона жмет плечами.

— Молодец, — вздергивает она аккуратный носик, потому что боится, что он может обидеть ее.

— Мне мама их положила, — не отстает он.

Грейнджер снова поднимает книгу, тем самым давая понять мальчишке, что в его общении совсем не нуждается. Гермиона не читает того, что в книге написано, только ждет, когда парнишка уйдет.

Опустив на мгновение книгу, она понимает, что его уже нет, и облегченно выдыхает, но не успевает вновь влиться в чтение. По обложке дважды стучат. Гермиона хмурится, бросая на стол книгу.

Мальчишка кладет перед ней пять морковных палочек.

— А я Драко, кстати, — кладет он в рот морковку. — Драко Малфой.

Она улыбается и берет угощение.

— Гермиона, — кивает она. — Гермиона Грейнджер.

Именно тогда, в самый первый день, она понимает, что никогда уже никуда от него не денется, потому что они с ним как магниты. Одноклассники всегда смеялись, не верили в их дружбу, и теперь Гермиона понимает, почему именно.

Они тянулись друг к другу не по собственной воле. Они лишь слепо следовали Предназначению, точно марионетки, на запястьях которых привязаны крепкие нити. Однако Гермиона может сказать с полной уверенностью, что эта жизнь — самая лучшая из прочих.

Драко был с ней другим, не таким, каким был в прошлых воплощениях.

Он был ее стержнем, опорой. Самым близким человеком из прочих. У них столько воспоминаний, которые она не смогла бы получить без него. Первый школьный весенний бал, первая поездка на пикапе Забини с громкой музыкой по ночному городу, танцы до самого утра, смех под дождем, катание на лошадях.

Прогулка босиком по утреннему лесу, их рассветы и закаты, первые синяки и разбитые от роликов коленки. Ужастик в кинотеатре, совсем не страшный, но такой запоминающийся. Первое похмелье, первая временная тату.

Спонтанные поездки, отличные отношения с родителями, бал, который организовала Нарцисса, когда им было по четырнадцать. Разговоры до рассвета. Рождество. Его подарок для нее. Браслет, который она никогда не снимает.

Оно здесь, но Гермиона его не боится.

В этот раз все по-другому. Они обыгрывают Проклятье, потому что живут каждый день так, словно он последний.

Ее руки страшно сильно дрожат, остаются последние секунды.

Грейнджер с хрипом набирает в истерзанные легкие воздуха.

— Я тебя прощаю.

И расцепляет пальцы.

Гремят небеса, когда Драко истошно вопит, не контролируя движения.

— Грейнджер, черт возьми! — замахивается он. — Нет, нет! Я не хочу этого делать!

Он наносит ей еще удар и орет, глядя вверх.

— Я больше не могу! — задыхается он слезами. — Хватит, Создатель!

Драко вгоняет нож по самую рукоять. Легкие горят от истеричных всхлипов.

— Грейнджер, не закрывай глаза!

Она умирает.

— Остановите это!

Оно здесь.

— Хватит!

Драко понимает, что его кто-то отбрасывает в сторону. Он падает навзничь на спину и ударяется головой о стену, но ничего не чувствует. Рыдания разрывают его грудную клетку, руки горячие и мокрые, как и собственная рубашка. Как брюки, пол под ногами.

На его руках кровь Гермионы Джин Грейнджер.

Драко не может подняться, видит только, как Северус беззвучно открывает и закрывает рот, зажмурив глаза, пока качает ее на своих руках. С ладони Гермионы капают три алые капли, ее кудрявые каштановые волосы темные и мокрые, некогда бежевая блузка теперь багрового цвета.

Рядом с ней лежит фото, которое она так и не показала Ему.

Северус прижимает тело любимой к себе, не в силах разомкнуть объятия, в его ладони лежит нож, который отобрал ее жизнь.

Проклятье сбывается, цикл завершается.

Мерцают одиннадцать серых ангелов под сводом поместья, на чердаке стоит картина с ее незаконченным лицом, в трех метрах от них в ее номере стоят духи. Создатель взмахивает рукой, и трое падших вновь замирают между мирами, ожидая свое перерождение.

Северус медленно открывает глаза, оглядываясь по сторонам. Под ногами завиваются облака, внизу, за сотни миль отсюда, виднеется зеленая поверхность земли. Северус понимает, что он в своем одеянии, как тысячи лет тому назад, только лопатки его горят так, словно крылья у него отрезали за несколько минут до этого.

Создатель впервые откликается на его зов.

Северус поднимает взгляд.

Он стоит перед ним с заведенными за спину руками. Взгляд его все тот же, он не меняется. Он смотрит на падшего сверху вниз.

— Я благодарю за эту встречу, Создатель.

Он поднимает руку, побуждая его замолчать.

— С какой целью ты спустя столько лет вопросил меня об этом? — интересуется он. — Прошло столько жизней, я сбился со счета. Жизни людей такие короткие…

Северус смотрит на Создателя с опущенными вдоль тела руками. Это единственная возможность сказать все то, что горит в нем эти жизни. Он смертельно устал. Помнить все жизни, все события, знать все исходы — мучительно.

— Я признаю свою вину, Создатель, — опускает он на мгновение голову. — Я признаю, — смотрит он теперь на него. — Прошу, пощади нас. Пощади нас всех. Умоляю.

Создатель с прищуром смотрит на падшего ангела, который несет свое бремя агонии тысячи лет.

— Чем ты готов пожертвовать ради этого?

Он сглатывает. Знает, что уверен в своем ответе.

— Всем.

— Осторожнее, Северус, — предупреждает Создатель. — Опасно давать такие ответы. Скажи мне, что ты хочешь получить от новой жизни?