Она подбегает к нему, падая на колени.

— Сейн! — снова истерично зовет она, не слыша собственного голоса. — Сейн, ты в порядке?!

— Да, — смеется он, зажимая предплечье ладонью, — я жив, все нормально!

— Покажи мне! — не может успокоиться она, наблюдая за тем, как серый льняной материал пропитывается алым.

— Это просто царапина, — успокаивает ее Сейн. — Видишь?

Он поднимает руку, показывая ей небольшой разрез от кончика стрелы на комбинезоне и внушительной длины царапину.

— Просто задело…

— У тебя кровь! — не унимается она.

— Альма, — он берет ее лицо в ладони и смотрит в глаза. — Я цел, слышишь?

От его пальцев пахнет металлом и солью. Она молча кивает. Альма не позволяет ему дольше положенного нарушать ее личные границы и высвобождается из слабой хватки, утирая с щеки пока не застывший мазок крови, который он случайно ей оставил.

С того момента лук и стрелы она больше не берет. Альма ненавидит лук и стрелы. И ненавидит соек-пересмешниц. Им нужно было всем остаться в своем Двенадцатом Дистрикте и там передохнуть от зимней стужи.

Альма надеется, что к весне здесь не будет этой живучей сойки.

Расстроившись окончательно, Альма даже начинает думать о том, чтобы все бросить и вернуться на свою кухню, но Сейн не дает ей расстраиваться и предлагает крайний и самый лучший вариант. Силки.

Не нужно возиться с кровью, выслеживать жертву или использовать оружие. Глупые кролики ползут в ловушки, как пчелы на мед. Альма запоминает принцип работы даже быстрее, чем планирует. Зря она еще в первые разы, когда Сейн брал ее на охоту, не попросила его научить ее ставить силки. Никаких бы стрел не было, никаких ранений. И никакой ненависти к птицам.

Они тренируются еще несколько дней. Альма радуется, когда ловит одного кролика, но вскоре, распробовав вкус к охоте, начинает идти на рекорд. К концу второй недели Альма не верит в то, что происходит.

Они ловят дюжину кроликов за охоту. Девять из них попадают в силки Альмы.

— Ученик превзошел учителя, — расхваливает он Альму, пока они идут вдоль коридоров на кухню, уставшие и довольные.

— Брось, — смеется она, — это просто удача.

За разговорами она забывает о том, что хотела намеренно найти Элдера и помахать у него под носом этими тушками, после чего уйти с гордо поднятой головой. Альма решает повторить рекорд на следующей же охоте, поэтому спокойно входит на кухню.

— Элдер! — искренне радуется Сейн, заприметив брата.

Спокойствие куда-то исчезает. Альма чувствует, как начинают потеть ладони; в куртке становится жарко. Она поджимает губы, когда Элдер оборачивается, прервав разговор с Оливией, и смотрит то на подходящего брата, то на стоящую возле разделочного стола Альму.

— Что здесь… — начинает он.

— Я с охоты, — прерывает его Сейн, примирительно выставив вперед руки.

— А она? — кивает он.

Сейн уже собирается что-то ответить, но Альма жестом поднятой руки просит его молчать. Он повинуется, на кухне замолкают все. Сделав несколько медленных шагов, Альма, не прерывая с Элдером зрительного контакта, кладет на край стола девять тушек кроликов. Лицо Элдера чуть дрожит в изумлении, в серых глазах читается немой вопрос.

Отвечать на него Альма не хочет, поэтому, развернувшись на каблуках, уходит прочь, махнув каштановым хвостом. Адреналин бежит по венам, Альма широко улыбается, а после сжимает губы, постепенно направляясь подальше от кухни. Он ее заметил, определенно. Это именно то потерянное выражение лица, которое она хотела увидеть.

— У тебя был наряд на кухне по расписанию или я ошибаюсь?! — прилетает ей в лопатки.

Альма останавливается, какое-то время стоит неподвижно, а после, вздернув подбородок, идет к нему навстречу и встает напротив на расстоянии вытянутой руки. Повторяя за ним, она выпрямляет спину и заводит за нее руки.

— Не ошибаешься.

Элдер старается держать себя в руках, но ее поведение, точно у ребенка, его отвлекает.

— Не припомню, чтобы на кухне водились кролики, Альма Грей, — чеканит он. — Снова нарушаешь правила?

Альма смотрит на него прямо, не избегая холодного взгляда. Она все о нем знает, как ей кажется. Альма думает о том, что он отобрал у девушек право иметь детей. Он травит их и ее в том числе. Он отобрал у всех детство, заставив жить так, словно они военные.

Он забрал из ее сердца музыку и вложил туда жестокость.

— Ты ограничиваешь мои действия, Элдер Койн, — в той же манере отвечает она, заставляя его на мгновение потерять свою беспечную маску.

Альма относится теперь к нему так, как он относится к ней. Говорит с ним на его языке.

— Чистить лук и шить комбинезоны я уже научилась. Захотелось расширить свои навыки.

Элдер какое-то время молчит.

— Сейн заставил? — наконец произносит он.

— Заставил? — прыскает она. — Я сама попросила.

Во взгляде Элдера так и читается не сорвавшийся с губ вопрос: «Как сама?». В его сером взгляде слишком много вопросов, и ответов на них Альма Грей не знает, хоть и продолжает пытаться их найти.

— Что у тебя в расписании?

— Шитье, — не прерывая с ним зрительного контакта, отвечает она.

Ей не нужно смотреть на расписание, которое она уже и без того знает так, что поминутно может рассказать, если ее разбудить посреди ночи. Элдер стойко выдерживает войну взглядами.

— В таком случае, тебе стоит поторопиться.

Альма еще какое-то время стоит неподвижно, а после, шутя отдав честь, уходит прочь, вновь махнув своим каштановым хвостом. Сейн появляется возле брата несколькими секундами позднее.

— И давно вы своевольничаете? — продолжая смотреть ей вслед, задает он вопрос.

— Брось, Элдер, — сокрушается Сейн. — Она сама попросила.

Элдер Койн какое-то время стоит неподвижно, глядя на ее покачивающиеся каштановый хвостик, и злость постепенно отпускает.

— Сколько кроликов принес сегодня? — наконец спрашивает он.

— Двенадцать, — тут же отвечает Сейн. — Девять из них поймала она.

Альма Грей скрывается за поворотом, не представляя, что Элдер Койн только что одобрительно хмыкнул.

На шитье Альма может думать только о цепком сером взгляде главы Тринадцатого Дистрикта и о том, что эти глаза принадлежат человеку, который запретил повышать демографию в этом Дистрикте. Альма чувствует, что ответ на вопрос лежит на поверхности, только все еще не может понять, что он из себя представляет.

Она мучается с этим вопросом всю ночь, растеряв сон, и утром встает в плохом расположении духа до того момента, пока не получает на руку расписание. «Земледелие» и «Шитье». И ни одного наряда по кухне! Она изумленно открывает рот и перечитывает расписание трижды.

Альма думает о том, что глава Дистрикта сегодня слишком щедр на подарки.

На завтраке она узнает, что с ней в компании на земледелии будет Громила и безмерно этому радуется. Во-первых, потому что не придется блуждать по блокам в поисках нужного. Во-вторых, потому что нет теперь нужды с кем-то там разговаривать. У нее в компании будет Громила, и этого вполне достаточно.

— Рад, что у тебя теперь начинается расширенное расписание, — произносит Громила, когда они входят в лифт. — Но больше я, конечно, рад, что мы с тобой сегодня в одной компании.

Альма улыбается.

— Я тоже рада, Громила.

Знал бы он, каких трудов ей стоит получать свое расширенное расписание.

Они едут долго, дольше обычного и, когда лифт останавливается, Альма смотрит на красное табло и удивленно вскидывает брови. Девятнадцатый. Это был девятнадцатый ярус. Как же долго строили Тринадцатый Дистрикт? Альме кажется, что его построили задолго до самого Капитолия.

Двери лифта открываются, и Альма снова расширяет глаза. Кажется, это место никогда не перестанет ее удивлять. Ангар с боеприпасами, величину которого она считала огромным, кажется теперь небольшой залой. Блок земледелия оказывается в несколько раз больше.

— Ты пока осмотрись, — закидывает Громила на плечо лопату, — я буду в дельта-отсеке.