Дождь постепенно начинает стихать, и Люси Грей понимает, что у нее не так много времени, чтобы подготовить к дальней дороге. Губы девушки синие, зубы стучат, ногу пару раз свело. Пошатываясь от холода, она выбегает на берег и, захватив платье с ботинками, вбегает в дом, плотно закрыв за собой дверь.

Тут же выхватив из поленницы пару дров, она закидывает их внутрь и старается растопить печь и у нее, к счастью, получается. Серые стены светлеют, постепенно становится теплее, Люси Грей отогревается и сохнет возле горячей печи, затем надевает на себя платье, снова разглаживая без надобности подол и садится перед печью, разворачивая рыбу.

В голове гудит пустота, в печи трещат поленья. Люси Грей снимает горелую чешую. На улице шумит дождь. С влажных волос падают капли. Тепло. Она монотонно пережевывает белое мясо, не чувствуя вкуса.

— Я не вернусь домой, — вслух произносит она едва возникшую мысль. — Мод Беж станет солисткой, на гитаре играть умеет, ансамбль не пропадет.

Она снова кладет в рот кусочек рыбы.

— В Двенадцатый нельзя, — снова вслух говорит она, — мэр только этого и ждет, чтобы за дочурку поквитаться.

Вздох.

— В Двенадцатом делать нечего, туда путь заказан, — качает она головой.

Люси Грей нужно идти дальше, потому что они существуют. Призраки существуют. Люси Грей должна стать призраком Двенадцатого дистрикта, совсем как в балладе. Призраком для своего ансамбля и призраком для Кориолана Сноу.

Девушка снова закладывает в рот кусочек и тщательно его пережевывает. Не скоро ей удастся полноценно поесть, нужно попытаться съесть как можно больше, несмотря на то, что кусок в горло не лезет.

На прочие мысли сил не хватает, Люси Грей встает на ноги, отряхивает руки, тушит огонь, не представляя, как дальше справится, имея в запасе ровно четыре спички, и перекладывает вещи в один вещмешок, забирая с собой пожитки еды, свитер и еще пару крайне важных вещей.

Люси Грей намеренно не выкладывает из вещмешка флягу Кориолана и берет ее с собой. Оставил он ее случайно или намеренно — ей все равно. Серебряная гравировка с буквой его фамилии приятно царапает кожу. Ей нужно, чтобы эта вещь была с ней.

Как напоминание обо всем случившемся. Как рычаг — тотализатор воспоминаний. Чтобы была точка опоры. Красная полоса старта, которую она пересекает и снова убегает.

Люси Грей иногда хочется остановиться и перестать так делать. Перестать убегать, прикрываться именем из баллады, манипулировать, изворачиваться, убивать и выживать.

Только иногда.

Сейчас ей хочется снова стать призраком и исчезнуть, не оставив своих следов. Закинув на здоровое плечо вещмешок, Люси Грей выходит из дома у озера и направляется на север, ориентируясь по мшистым стволам могучих деревьев. Она напевает незатейливый мотив и сойки-пересмешницы тут же его подхватывают.

Никто не знает, на что способна Люси Грей. Те, кто знали, уже мертвы. Только один из ныне живущих представляет себе ту опасность, которую она из себя представляет, но он уверен, что она уже мертва.

Призраки никогда не пугали Кориолана Сноу. Беда в том, что он с ними еще никогда не встречался.

========== Глава II. “Дойду, слышишь?” ==========

Перешагнув большой валун, Люси Грей спрыгивает вниз, и во все стороны летят ледяные брызги случайно попавшегося на пути ручья. Прохлада успокаивает горящие в ботинках ноги, и от этого становится легче. Она не брезгует возможностью набрать с собой воды, потому что ушла довольно далеко от Двенадцатого и за безопасность не беспокоится.

Люси Грей сбрасывает с плеча мешок и присаживается на корточки, выуживая серебряную флягу с фамильной гравировкой. Она непроизвольно задерживает на витиеватой «S» взгляд и шарит по букве шершавым пальцем.

Змеи.

Эта буква источает ауру змей не меньше, чем она сама. Люси Грей ухмыляется, вспоминая свою песню о доверии, посвященную Кориолану. Это был выстрел наугад с ее стороны, но она не прогадала. Ей хватило всего одного его взгляда, чтобы все понять. Еще в первую встречу взглянув на угловатого юношу на платформе с зажатым в ладони бутоном едва завядшей алой розы, Люси Грей поняла, что она одна вернется в этот поезд.

Единственная из двадцати четырех.

— Из двадцати четырех, — вслух произносит она мысль, чтобы заполнить лесную тишину собственным тембром голоса.

Люси Грей наполняет флягу наполовину и, задрав рукав, снова промывает рану на плече. Она зудит и очень мокрая, а это нехорошо. Гноя нет, и это радует, но девушка сразу отмечает, что отсутствие первых сухих струпьев спустя почти девять часов — это плохо.

Она делает жадный глоток воды, затем еще один; по пищеводу медленно течет холодная вода. Кончики пальцев правой руки слегка покалывает и она отставляет флягу, чтобы потянуться. Правое плечо снова затекло из-за тяжести мешка, пусть он и не совсем большой. Она шла непрерывно несколько часов, и до заката оставалось еще немного времени.

Люси Грей решает пройти еще несколько миль прежде, чем устроится на ночлег. Она захватывает мешок и снова направляется в путь. Жара постепенно спадает, духота в лесу сменяется ожидаемой к вечеру прохладой, хотя это радует лишь наполовину. В августе ночи холоднее, особенно во второй половине, и ей придется довольно несладко, когда зайдет солнце.

Люси Грей не отчаивается.

Она проходит еще несколько миль, как и обещала сама себе, хоть ног под конец она почти не чувствует, и решает устроить ночлег возле корня поваленного непогодой дерева. Сбросив мешок, Люси Грей осматривается в поисках какой-нибудь живой стены, чтобы обеспечить себе спокойную ночь, а не последнюю.

Хищники обитают в диких лесах, и их немало, хоть в дневное время она, к счастью, никого не встретила. Нашарив на дне мешка взятый из домика у озера нож, Люси Грей обрезает несколько густых веток кустарника и выкладывает вокруг поваленного ствола. Получается довольно неплохо и она даже собой гордится.

В кронах деревьях возятся птицы, прохлада опускается на густую листву, наступают сумерки. Люси Грей делает глоток воды, чтобы успокоить урчащий живот и закидывает в рот оставшуюся пригоршню ягод. Хлеб и остатки рыбы она решает растянуть на следующие дни и принимает решение завтра отыскать еще еды.

Неизвестно, сколько ей еще идти, лучше быть экономнее.

Подложив под голову мешок, Люси Грей обхватывает себя руками и сворачивается комочком в надежде уснуть. Ветер не задувает, со всех сторон она чувствует себя в безопасности. Можно и поспать, все не так уж и плохо.

Ее бьет озноб уже через четверть часа, стоит организму расслабиться, и ей приходится вынуть из мешка единственную имеющуюся у нее теплую вещь. Поношенный, ярко-желтый мамин свитер Люси Грей бережет всю свою сознательную жизнь. Она ласково прижимает мягкую ткань к груди и пару мгновений не открывает глаза, вспоминая маму.

Ее милую, беспечную, недалекую маму. Со стальным стержнем характера внутри и бесконечно любящим сердцем. Это платье, свитер и воспоминания — всё, что у нее осталось. Она надевает свитер на себя, натягивает на пятки подол и зарывается носом в высокое горло. Тепло обволакивает тело, и сон постепенно одолевает ее.

Люси Грей снится, как мама долго-долго обнимает ее, гладит по волосам и просит не ходить в стужу гулять одной, но внезапно тонкие пальцы прекращают играть с ее прядями, и в воздухе звенит глухой вскрик. Ее мама, ее милая мама, лежит перед ней в глубокой могильной яме на глубине в шесть футов, два из которых заполнены ядовитыми змеями.

Они впивают острые, смертельные клыки в ее светлую кожу, и раны кровоточат, источая смердящий яд оранжевого, зеленого и синего цвета. Совсем как у тех детей с арены, часть из которых она убила лично. Но одно дело чужие люди, и совсем другое — единственный родной человек.

Змеи продолжают падать сверху и атаковать умирающее тело. Люси Грей тянет к ней руки, но не может ступить и шагу, ноги словно пускают в землю корни. Слезы застилают глаза, губы едва шевелятся, повторяя: «Мама! Мамочка!» Мама из последних сил вытягивает вверх руку, указывая пальцем в небо. Люси Грей поднимает глаза и задыхается в беззвучном крике.