Гермиона гоняет по рту самый вкусный напиток в мире и сидит с закрытыми глазами, наслаждаясь моментом. Счастье бывает таким разным в силу определенных обстоятельств. То, что другие люди считают обычным делом, для некоторого является самым радостным моментом среди рутины, в которой он постоянно живет.

Гермиона чувствует, как начинает покалывать кончики пальцев. Телу предоставляют топливо, оно начинает себя согревать. Мысли становятся более четкими, гул в голове постепенно становится тише, возвращается способность анализировать и думать.

— Лайза, — округлив глаза, вспоминает она. — Лайза!

Подбежав к дыре, Гермиона смотрит на девчонку, обреченно лежащую на деревянном каркасе.

— Лайза, поднимайся! — окрепшим голосом произносит она. — У меня есть еда. Давай, вставай. Тебе это нужно.

Турпин медленно моргает, глядя на очертания силуэта в дыре на стене, и старается сделать еще один вдох. Лайза почти не чувствует своего тела, все болит и ломит, в особенности нижняя часть. Девушка старается лишний раз не напрягать живот, потому что внизу все режет так, будто туда вставлено несколько десятков игл.

Она всякий раз плохо помнит, что с ней делают, когда забирают из темницы. В сознании остаются лишь последствия. Она живет только ими. Последствиями. Так что ей не нужна еда. Ей не нужна вода. Ей не нужна собственная жизнь.

Только непростительное у виска и блаженный покой для ее плоти и души.

— Ты должна встать, — хватается за край дыры Гермиона. — Лайза, прошу тебя, надо встать…

Турпин лежит на боку и не отвечает. Гермиона сжимает губы.

— Мы выберемся отсюда, — надрывно произносит она. — Лайза, слышишь? Выберемся. Смерть — это не выход.

— Порой смерть остается единственным выходом из положения, — слабым голосом отзывается Лайза.

Гермиона вздрагивает от ее слов. Она понимает, что Лайза права.

— Однако не сейчас, — реагирует Гермиона. — Не смей сдаваться.

— Красиво ты говоришь, Гермиона, — хрипло выдыхает Лайза. — Я слышала, что сегодня вечером тебя забирают, так что у меня для тебя два поздравления.

Грейнджер хмурится.

— Два? — не понимает она.

— Первое. Ты теперь знаешь, какое сейчас время суток. Поздравляю, — смотрит она на две блестящие точки в дыре стены.

— Спасибо, — глухо отзывается Гермиона.

Лайза привстает на локтях, прилагая к этому неимоверное количество усилий.

— И второе поздравление, — падают на бок ее темно-рыжие волосы. — Сегодня у тебя будет дебют за пределами камеры.

Гермиона закрывает на мгновение глаза. Она понимает, почему Лайза так говорит. Ей тяжело. Ей больно. Она здесь слишком долго. Кто захочет слышать речи с мотивацией после всего пережитого? Никто, совершенно никто.

— Поздравления приняты, — стойко держится Гермиона. — Расскажу с утра, как было здорово, но при условии, что ты сейчас поешь, — саркастично выдыхает она.

Сначала Лайза никак не реагирует, но правильно подобранные слова в нужный момент играют свою роль. Лайза поднимается с места. Гермиона отдает ей половину бутылки тыквенного сока, воду, делит пополам хлеб, сыр и кексы.

Впервые за несколько дней она ест. Желудок за это время сильно сжимается, и Гермионе приходится делать перерывы в несколько минут, чтобы резь в животе от твердой пищи утихала. Это помогает.

Лайза накидывается сначала на еду, но Гермиона предупреждает ее, что так пища надолго в теле не задержится, и нужно делать все постепенно, иначе она просто переведет продукты, и все они окажутся в дыре для справления нужды.

Турпин слушается. Нехотя, но слушается. Организм получает необходимую подзарядку, и его начинает тянуть в сон. Гермиона садится спиной к стене, где находится дыра. Лайза делает тоже самое.

— Прости, что так сказала, — шепчет Лайза, глядя перед собой.

Гермиона чуть качает головой.

— Брось, — отзывается она, слегка нахмурив брови. — Я знаю, что ты не со зла.

Лайза хмыкает, слабо улыбаясь. Она в который раз поражается тому, как в Грейнджер совмещаются такие разные черты характера. Как она может быть милосердной и жестокой одновременно? Как может быть воплощением всепрощения и венцом отмщения в одном лице?

— Паркинсон тоже не со зла тебе наговорила всего, — внезапно произносит Лайза.

Гермиона округляет глаза и фыркает от неожиданности.

— А вот в это я явно не смогу поверить, — заверяет она.

Лайза жмет плечами.

— Я просто предположила, — отзывается она.

— Нет, послушай, — начинает заводиться Гермиона, — есть большая разница между теми, у кого нет выбора, и теми, кто его сделал, — впивается она ногтями в ладони. — Так вот Паркинсон свой выбор сделала…

Гермиона на мгновение замолкает, вспоминая, как Малфой стоял возле нее в подвале и с отвращением смотрел сверху вниз, пребывая в компании своей чокнутой родственницы. Драко свой выбор сделал сам, и Гермионе плевать на обстоятельства. У него было, из чего выбирать.

Ей такой возможности не дают.

— … как и многие другие, — заканчивает свою мысль Гермиона.

— Но как-то они все к этому пришли, согласна? — невесело усмехается Лайза.

Гермиона трет предплечья ладонями, обнимая себя руками.

— Тебе надо прекращать видеть во всех людях только хорошее, Лайза, когда его там нет и никогда не было, — хмурит она брови. — В противном случае этот мир проглотит тебя живьем и не подавится.

— Может, это того стоит? — жмет плечами Лайза.

Гермиона приподнимает голову.

— Что именно?

Лайза недолго молчит, глядя перед собой.

— Вдруг мир все же подавится, — безразлично отвечает она.

Гермиона обхватывает руками ноги, притягивая их к себе, и кладет подбородок на колени. На слова Лайзы она не отвечает, и вскоре понимает, что девушка наконец засыпает. Сама Гермиона из последних сил держится за реальность, глаза слипаются, но она не позволяет себе уснуть.

Если раньше у нее есть хотя бы возможность себя защитить, сейчас она ее лишается. Обшарив во второй и даже третий раз деревянный каркас, больше гвоздей Гермиона не находит.

Она снова становится уязвимой.

Однако полностью держать все под контролем у нее не получается, и в какой-то момент она закрывает глаза. Под веками вспыхивает картинка того, как на ее глотке смыкается чья-то бледная, ледяная рука. Словно сама смерть прикасается к ней в последний раз.

Гермиона поднимает взгляд от руки вверх и видит под серым капюшоном темную дыру. Когда существо поднимает голову, Гермиона понимает, что это лишь череп с пустыми глазницами.

Она задыхается в беззвучном крике и чувствует на своем предплечье вторую бледную и костлявую руку. Грейнджер в ужасе дергается.

— Это всего лишь я, — врывается в ее сознание голос. — Успокойся, ну же.

Гермиона открывает широко глаза и тут же шарахается назад, не до конца понимая, заканчивается сон или нет. Сфокусировав взгляд, она понимает, что перед ней стоит Нарцисса с шаром света на кончике палочки.

Грейнджер на автомате шарит ладонью рядом, но тут же вспоминает об отсутствии гвоздя. И что она сделает с ней? Дыхание перехватывает. Кажется, страх действительно ее парализует, когда встает перед ней лицом к лицу.

— Поднимайся, — отрывисто произносит миссис Малфой. — Мне нужно проводить тебя.

Гермиона непонимающе хмурится.

— Вам? — искренне поражается она.

На самом деле, Гермиона именно поэтому и не позволяет себе даже минутку поспать, ее все это время беспокоит, кто за ней может прийти. Она вспоминает, как Фенрир забирает Лайзу, и у нее снова бегут мурашки по спине.

— Поднимайся, — повторяет Нарцисса, делая шаг назад. — Не задавай лишних вопросов. Быстрее.

Гермиона заторможено встает на ноги, не сводя с женщины внимательного взгляда. Нарцисса чуть кивает.

— Теперь повернись, — делает она полукруг палочкой в воздухе.

Грейнджер сглатывает.

— Зачем? — шепчет она.

— Не задавай вопросов, — холодно чеканит миссис Малфой. — Поворачивайся.

Гермиона медленно встает к женщине спиной и зажмуривает глаза. Никогда в жизни она еще не чувствует себя настолько уязвимой. Предполагая самое худшее, она сжимает губы и задерживает дыхание.