– Солидная. Серьезная. Если они возьмут нас под свое крыло, то наши дела определенно пойдут в гору, – с чувством произносит Таня.

– Тогда будем надеяться, что возьмут, – отвечаю я и тянусь к бардачку, чтобы забрать наши с Андреем путевки.

Завтра расскажу ему, что через несколько дней полетим на море. Вот радости и визгу будет! Если повезет, то и Димка к нам присоединится. Хотя в это слабо верится.

Мы еще немного обсуждаем с Таней наши спортивные новости, а потом я долго сижу в тишине, обдумывая ближайшие планы. С таким графиком курировать пять секций – это, конечно, смертоубийство. Но тренировки и работа всегда помогали мне оставаться на плаву и не терять веру в собственные силы. Незапланированное материнство тоже добавило красок в жизнь и сместило фокус на иные ценности.

Так, кстати, про ценности и сохранность нервных клеток. Если Ласка уедет на два месяца, то нужно найти еще одну помощницу. И как можно быстрее. Пока я не представляю, как буду справляться без Насти. Хоть она и ноет, что Андрей невыносимый мальчишка, но они отлично ладят. А от Димки помощи не дождешься. Если только финансовой. Но деньги я и сама умею зарабатывать. Иногда обижаюсь на брата за то, что он нас бросил. Бывает, в порыве усталости даже жестко его за это пилю. Впрочем, Дима вполне заслуживает эти нравоучения.

Оставив в телефоне заметку на завтра – «Позвонить в агентство», чтобы подыскали нам надежную помощницу, пишу еще одну: «Позвонить в сад». Вести туда Андрея – равно подхватить новую инфекцию. А я хочу улететь на море, ходить на пляж и отдыхать, а не лечить сопли маленького чудика. Пусть пока дома посидит.

Новый день пролетает в рутинных заботах, а поздно вечером звонит Ульянова и радостно сообщает, что я могу загадывать желание и собираться на собеседование с директором благотворительного фонда, который решил протянуть руку помощи нашей мелкой организации. И вот это поистине приятная новость!

Я просыпаюсь от звука льющейся на кухне воды и веселых напевов Ласки. Обожаю, когда она в хорошем настроении. Поворачиваю голову – Андрюшки рядом нет. Значит, уже встал. С недавних пор у нас правило: если мама спит, то ее будить нельзя. Мы ввели его после того, как я возилась с новыми проектами, почти не отдыхала и чуть не довела себя до истощения. Жаль, что у Андрея нет ни бабушек, ни дедушек. Лишь я, Ласка и Димка. Ну и еще Нелли с Ленаром. Бедный наш проказник, который все время на перекладных или на моих руках. В чем-то Рябов, конечно, прав. Андрей – самый настоящий Маугли. Но крутиться как-то нужно. Вот мы и стараемся.

Проверив уведомления на телефоне, я поднимаюсь с кровати и иду на кухню. Останавливаюсь в дверном проеме и прислушиваюсь к любимым голосам, собирая волосы в высокий хвост:

– Ты видел его лицо, когда сказал, что сейчас его побьешь? – спрашивает Ласка, повернувшись к Андрею. – Ты думаешь, что все конфликты можно решать только лишь кулаками? – Она отворачивается к плите, помешивая кашу ложкой.

– Да, – хмуро бросает сын и тянется рукой к шраму на лбу.

Когда нервничает, всегда его трогает. Ну или когда обманывает. Интересно, с возрастом эта привычка пройдет? Или так и останется отличительной чертой, по которой можно будет понять, что Андрей нервничает или хитрит?

– Почему? Кто тебя этому учит?

– Он мне не нравится, – бурчит сын.

Я улыбаюсь. Улыбка – это мой безусловный рефлекс на его реакции и мимику.

– И поэтому его можно бить лопаткой и ведром? Ты правда считаешь, что это нормально? – заводится Ласка, а я закатываю глаза и протяжно вздыхаю.

Настя опять наступает на те же грабли. Ну вот зачем она поучает Андрея? Да еще таким нравоучительным тоном. Пусть лучше песни напевает веселые. Ему это больше по душе. Собственно, как и мне.

– А если бы с тобой так? Чуть что, и сразу в нос получал бы? Понравилось бы?

– Нет. – Сын трет лоб сильнее.

– Я скоро уеду. Надолго. А ты за мамой приглядывай и веди себя хорошо. Договорились? И больше никого не обижай. Пожалуйста.

Андрей сидит насупленный в кресле и смотрит в окно. Такой взрослый, когда хмурится.

– Нет. – Он становится еще мрачнее, а я широко улыбаюсь. – Не договорились.

Так он напоминает характером одного человека, с которым в прошлом у меня были отношения и которого я почему-то очень часто вспоминаю в последнее время… Или такие параллели провожу, потому что представляю, что Андрей – сын Багдасарова, не знаю.

– Доброе утро. – Я подхожу к маленькому бедокуру и целую его в черную макушку.

– Привет, мам, – тут же отзывается Андрей и протягивает руки, чтобы обняться. – А Ласка обидела меня, – тихо шепчет на ухо. – Сказала, если буду драться, то она отнесет меня на мусорку, – говорит он намеренно громче, чтобы Ласка услышала.

– Что? – Настя с грохотом откладывает ложку на тарелку и недовольно щурится.

– Правда, мам. Клянусь. Давай ее накажем за это? Поставь Настю в угол.

Я отворачиваюсь, потому что не могу удержаться от улыбки.

– Алёна! – строго произносит Ласка, выключая плиту. – Корми его сама. Всё! Я в офис. Он на тебе.

– На-асть… У меня сегодня важная встреча. – Веселье тут же сходит на нет.

– С собой его возьми. А по дороге в мусорку загляните. Да, Андрюш?

– Нет, – опять хмурится негодник.

Я слабовольно думаю сделать так же, как Ласка пару минут назад: отчитать Андрея за его поведение и ябедничество, но тут же беру себя в руки. Ладно. Есть запасной вариант. Таня. Пока я буду у руководства благотворительного фонда «Загадай желание», она погуляет с Андреем на улице. До первого мусорного бака.

Замечаю, как лицо Насти багровеет, когда она проходит мимо довольного хулигана, который снова одержал над Лаской победу. Боже, ну в кого он такой вредный и настырный? Неужели и правда гены? Если я что-то в голову себе вобью, то всё, бесполезно. Ничем не вышибешь эти мысли. Хотя Димка такой же. И отец был с характером. Порода.

После завтрака я возвращаюсь в спальню и собираюсь на встречу, одеваю Андрея, и мы спускаемся вниз. Он причитает, что хочет остаться дома или гулять на площадке. Приходится потратить еще десять минут на уговоры. К счастью, успешные. Затем я звоню Ульяновой и прошу присмотреть за проказником, пока сама схожу с нашим бизнес-планом к некой Дине Сергеевне.

Казалось бы, формальность. Я столько подобных кабинетов обошла в свое время, но всю дорогу до центра чувствую себя странно: сердце ноет, сил нет и не покидает тревожное предчувствие, которое упрямо разрастается в груди, хотя я пытаюсь настроиться на благоприятный исход.

Мыслей и сомнений в голове откуда-то вмиг становится слишком много. Что, если я не потяну разом столько секций? А как же отпуск? Справится ли Ульянова без меня? Оправдаем ли ожидания столь серьезной организации, которая протянула нам руку помощи? А что, если приставят куратора и он будет требовать отчета о каждой потраченной копейке? Боже… Эти мысли как рой пчел. Кружат и гудят без остановки. От них становится еще хуже.

Я не могу не полететь в отпуск: я ребенку обещала поездку на море! Мы и так ее откладывали несколько месяцев. То травмы Андрея, то мои. Если сейчас с Димкой не пересечемся, то когда потом увидимся? У него новый контракт в Корею на два года. Сомневаюсь, что Дима потом выкроит время для поездки в Москву.

Мне несложно сохранять невозмутимость. Давно приняла решение, что отлично справлюсь со всем одна и нам с Андреем прекрасно живется вдвоем. Да и жизнь не раз преподносила суровые уроки, что рассчитывать я могу только на себя. Но так иногда хочется опереться на чье-то сильное и крепкое плечо. Очень!

– Андрюшка, – поворачиваюсь я к сыну, припарковав машину у здания. – Веди себя хорошо. Слушайся Таню. Ладно? – Киваю в сторону Ульяновой, которая идет к нам.

– А можно с тобой, мам? – просит Андрей.

– В следующий раз. Я иду обсуждать важные вопросы, тебе будет скучно.

Андрей недовольно сопит и теребит в руках плюшевого пса. Наверное, Дину. Стасу он вчера ухо оторвал и запретил нам с Лаской пришивать обратно. Мелкое хулиганье!