Весь следующий день с утра Жуков убирал в квартире. Это нужно было делать хотя бы по субботам, но руки не доходили. И этот свободный день он решил отдать уставшим от пыли комнатам и мутной раковине с остатками щетины. Закончив, принял душ, осмотрел сияющую квартиру, похвалил себя, представив, как приедет в чистое жилье через две недели и раскинется звездой на свежих простынях. Загорелый и отдохнувший. О том, что он долго не появится в своей квартире, будет пару месяцев отлеживаться на даче у главного редактора после поездки в Пятиозерск, он и предположить не мог.

Уезжал Жуков вечером, когда жара спала, и солнце вот-вот должно было уйти за горизонт. Поезд подошел вовремя, обдав горячим ветром людей на перроне. И тут же начал заполняться оживленными пассажирами, желающими уехать в южном направлении.

По перрону вышагивали к своим вагонам знойные дамы в сопровождении солидных мачо, разноцветные юбки развевались, шпильки врезались в асфальт. Распаренные мужики с многочисленной поклажей, рассовывали чад и домочадцев в нужные вагоны. К проводницам подбегали безбилетники, в надежде все же уехать, и те перекрикивали перронный шум,

– Валя, у тебя есть свободное, у меня занято все?!

На что Валя утвердительно кивала, и ее рука призывно манила, приглашая жаждущих присоединиться к счастливцам с билетами. Скорей всего, по тройной цене.

Жуков со своей спортивной сумкой зашел одним из последних, пропустив множество народа и удивившись, как они все тут поместятся.

Но поместились все, вагон потихоньку затих, купейные двери, шелестя роликами, закрылись.

Виктор подошел к своему купе и притормозил, потому что там царила пожилая толстуха, с сопением сующуя в свою полку неподъемные сумки, опасно наклоняясь и демонстрируя кружево дешевой комбинации. В купе витал запах земляничного мыла и зеленого лука, Когда сумки разместились в полке, запах лука исчез.

Чтобы не мешать, Жуков вышел и таращился на перрон, где с завистливыми лицами стояли провожающие, пока в купе не наступила тишина. Тогда он бросил сумку в полку, уселся удобней, и, наконец, смог насладиться видом попутчицы, так сказать, анфас. Она оказалась красавицей. Бывшей, конечно. То есть, все там было красиво, все черты лица: и точеный носик, и пухлые все еще губы, и черные большие глаза. Только глаза совершенно оловянные. Как монеты. Лицо ее в давние времена, видимо, можно было сравнить с персиком, сейчас же цвет напоминал менее экзотический плод – томат.

Толстуха сидела, разгорячено обмахиваясь пестрым платком. Взгляд подозрительно ощупал лицо Жукова, короткопалая рука непроизвольно потянулась к декольте, проверить наличие денег на мощной груди.

Ощупывание жуковского лица, видимо привело к положительным выводам, потому что, вытащив из сумки лимонад, тетка заговорила неожиданно звонким голосом.

– Откройте бутылочку.

Что Виктор и сделал. Открывалкой, расположенной в нижней части купейного столика. Любезно улыбаясь.

Наконец, всё затихло, провожающие перецеловали уезжающих, по вагону прошла проводница. Звуки мягких шагов растворились в тамбуре, а в купе ввалился совершенно пьяный мужичонка, что вызвало в бывшей красавице новый приступ подозрительности.

Он членораздельно констатировал,

– Это вагон. – рискованно качнулся в сторону толстухи, что руку от декольте не убирала. Сосредоточенно, не разуваясь и не раздеваясь, мужичонка наступил на полку Жукова, на общий столик и за пару секунд оказался наверху, где все-таки ударился головой о стенку. Постель, сложенная в ногах, мужичка мало беспокоила, он сразу засопел, без тени брезгливости уткнув нос в грязный матрас. Всю дорогу ни видно, ни слышно его не было.

А когда за окнами поплыл перрон, в купе Виктора вошел четвертый попутчик, возникший в дверях, как привидение. Он тут же расплылся улыбкой в сторону бывшей красавицы.

Округлый лысый гражданин, типичный командированный, с ходу принялся расточать комплименты пожилой красавице, заворожено глядя на более чем впечатляющие формы.

Толстуха на флирт не клевала, всем своим видом давая понять, что к выручке от южных овощей и фруктов враг не подберется.

Жуков постелил на матрас чуть влажную простыню, и включив над головой свет, улегся с книжкой.

Поездка обещала быть спокойной. Пьяный мертво спал, лысый командированный всерьез приставать к толстухе не собирался, чутьем бабника со стажем определив, что здесь не отколется.

Невинно игривый разговор между ними вскоре иссяк, когда бывшая красавица твердо заявила, что хочет спать, и толстяк послушно полез наверх. Кстати, в разговоре выяснилось, что едет командированный домой, в Пятиозерск, и Виктор решил завтра с утра расспросить о городке подробно.

Негромко стучали колеса на стыках, по голубому пластику стен бежали огни, глаза Жукова стали слипаться, он выключил свет и быстро уснул, убаюканный монотонным перестуком.

Проснулся Виктор в пять, бодрый и свежий. Поезд стоял. За окном из тумана выступал какой-то большой город, вокзал нависал над поездом осыпавшимся фасадом. Мимо окна шли люди с серыми утренними лицами. Двигались они в другие вагоны, и все, похоже, ехали к морю, судя по пляжным зонтикам и широкополым шляпам. На соседней полке явственно храпела попутчица. Женщинам непозволительно так толстеть, пожалуйста – храпит!

Командированный с верхней полки исчез, а мужичонка напротив него свернулся калачиком, подобрав под себя руки и ноги. Замерз.

Жуков взял полотенце, зубную щетку, достал из пиджака сигареты и отправился в тамбур.

Курить он бросил, как только перебрался в Столицу. Весь предыдущий опыт показывал, что если человеку нужна соска, значит, он потенциальный неудачник. Уж кем-кем, а неудачником Виктор быть не желал. Потому приложил все усилия, чтобы этот порок из своей жизни вычеркнуть. Но вот подержать во рту вонючую палочку, если надо для дела – это он мог. Самый идеальный способ разговорить курящего человека – делать то же самое. Зеркалить, то есть.

Попутчик стоял в тамбуре, но от вчерашнего благодушия и вежливости не осталось и следа. Он тоскливо глядел в окно, прокуренные легкие натужно сипели. Застарелый табачный дух тамбура перебивался свежей сигаретой.

– Отличное утро! – бодрым голосом сказал Жуков.

Лысый повернулся, и Виктор мысленно крякнул. В глазах попутчика светились такая тоска и безнадега, что Жукову стало не по себе. Толстяк криво ухмыльнулся и утвердительно кивнул,

– В Морское едете.

– Да нет, – легко сказал Виктор, – в Пятиозерск.

Он так и не прикурил свою сигарету, вертел в пальцах, внимательно наблюдая за реакцией попутчика. Реакция последовала более чем странная.

– Что, – дернулся тот, вглядываясь в Жукова внимательней, – Как Пятиозерск? – в глазах полыхнул страх, и Виктор многозначительно дожал, не отводя взгляда,

– Да, в командировку.

Попутчик залепетал что-то: «не предупредили», «как же так», «у нас всегда»…

Жуков прервал его светским вопросом,

– И как у вас там, в Пятиозерске, дела идут?

Толстяк стоял по стойке «смирно», сигарета в руке быстро догорала и вот-вот должна была обжечь пальцы, но он этого не замечал. Пот каплями собрался на лбу.

– Вам плохо? – спросил Виктор, с недоумением наблюдая, как сереет физиономия попутчика, приобретая цвет несвежего мяса.

– Да, вот, как-то с утра… Попутчик открыл тамбурную дверь,

– Извините, я туда, – и юркнул в туалет, откуда послышался шум воды.

Странно начался и оборвался разговор, ничего нового не принесший Жукову. У него опять заворочалось желание достать письмо Фролова и перечитать. Может, рассказать о письме этому жителю Пятиозерска, похоже, совсем не желающему возвращаться в свой городок? Нет, не стоит. Судя по реакции на самый невинный вопрос, там, в этом городишке и впрямь не все в порядке.

Виктор усмехнулся, что за чушь! «Восточный ветер приносит смерть» – всплыла в памяти фраза из письма Фролова, патетическая и слишком литературная для простого инженера-химика.