– Привет, это я. Ассоль. Понимаю, что давно тебе не звонил, но у меня есть предложение для тебя: не желаешь поехать со мной на три дня в Венецию? – уже без прежней таинственности произнёс Питер, перейдя прямо к делу.

– Привет-привет, а на что ты рассчитываешь? Меня запах денег не возбуждает, твоя непредсказуемость – тоже, – непринуждённо отвечала девушка, будто знала его уже не первый год.

– Не в этом дело. Отдохнуть немного не хочешь? Прогулки по воде, здоровая пища в кафе и ресторанах, – и всё в этом духе, как ты любишь, – сказал Питер, как будто бы оправдываясь.

– Значит, тебя что-то беспокоит, – утвердила Ассоль, и после недолгого разговора убедилась в своих предположениях и согласилась.

– Отправлю за тобой такси приблизительно через два часа, после чего оно подвезёт к аэропорту, где и увидимся. До скорой встречи, – попрощался Питер с надеждой, что это небольшое путешествие прибавит ему сил и уверенности.

– После перелётов всегда тоскливо, – сказал Питер, когда их самолёт сел в аэропорте Марко Поло, – летаем не мы сами, а это искусственно созданная птица с металлическими крыльями.

– Ты хочешь намекнуть, что самолёт убивает романтику? А ты смотрел в иллюминатор, что может быть романтичнее неба, которое находится под тобой? – спросила Ассоль, желавшая поскорее выйти на свежий воздух.

– Так вот именно, что оно под, а не над нами.

Девушка решила ничего не отвечать, так как ещё до конца не сумела раскрыть намерений Питера. Последний раз они виделись несколько месяцев назад, и эта встреча была не из желанных: Питер, полностью не контролирующий свою речь и тело из-за алкоголя в крови, ворвался к ней в квартиру. Уже наутро он осознал свою ошибку, но даже не пытался попросить прощения, зная, что это не только не поможет ситуации, но и усугубит её, – по итогу он положился на время.

Такси уже ждало туристов на парковке. Быстро закинув свои вещи в автомобиль, они направились в город. Ассоль ощущала непонятное чувство, совмещающее в себе заманчивую загадочность и отталкивающую неопределённость. Она единственный раз в жизни была в городе романтики и удивительной архитектуры, и то в студенческие годы, когда сердце жило эмоциями. Сейчас, по мере приближения к Венеции, ей казалось, что часть прошлого вселяется в неё, скидываются оковы городской суеты и невзрачности, за которыми виден чувственный и сентиментальный человек, а не каменная статуя среди миллионов таких же статуй.

– Где тебе комфортнее будет, в отеле или квартире? – Поинтересовался Питер. – Учти, заселяемся вместе.

Девушка посмотрела на него вопросительно-недовольным взглядом, понимая, к чему он клонит, но не желала этого принимать.

– Да брось ты, в любом случае спать будем порознь, – успокоил Ассоль Питер, увидев, как она нахмурила брови.

Девушка подумала о плюсах и минусах того и другого, решив, что даже небольшая, но уютная квартирка, гораздо привлекательнее люксового номера гостиницы.

– Если ты не против и у тебя есть подходящий вариант, то давай снимем квартиру с балконом или террасой, – предложила Ассоль и добавила: – Только по возможности не слишком близко к центру и достопримечательностям, чтобы отгородиться от людского шума.

Питер достал телефон и сразу же позвонил своему приятелю, проживающему в Венеции, с просьбой, чтобы тот позаботился о съёме жилья. В этом городе Питер бывал не раз, ему был по душе его плавающий ритм со своими особенностями, находящими своё отражение в способе передвижения, архитектуре, городских торжествах. Посещал он Венецию в основном в конце осени и начале зимы, когда погода считалась не самой отличной для отдыха, благодаря чему поток туристов был минимальным и можно было спокойно наслаждаться венецианскими видами. Он любил этот город, но никогда бы не остался здесь жить постоянно, для него он был относительно невелик, с малым количеством имеющихся возможностей и перспективных знакомств, тем не менее Питер находил в Венеции отдушину.

– Когда я здесь была в прошлый, мне казалось, что даже солнечные лучи находятся в тесноте, – неожиданно подметила девушка.

– У тебя есть ещё один знакомый Питер? – с наигранным возмущением спросил он.

Ассоль сочла это слишком забавным, и, немного толкнув Питера своим плечом, добродушно съязвила:

– Не один, а целых два, и они явно будут посимпатичней и посостоятельней тебя, – после чего невзначай потеребила волосы Питера, тот, в свою очередь, импульсивно взял девушку за руку. После нескольких секунд оцепенения оба почувствовали себя неловко и не сказали и слова друг другу до конца маршрута.

Отношения между Питером и Ассоль носили весьма неоднозначный характер: с одной стороны, они абсолютно не понимали друг друга и не стремились этого сделать, с другой, это же абсолютное непонимание являлось намного большим, нежели обыденное человеческое взаимопонимание. Между ними никогда не возникало каких-либо интимных моментов на что-либо претендующих, максимум они ограничивались дружескими объятиями. Несмотря на это, их судьбы и желания связывала невидимая прочная нить, гораздо крепче тех тонких, которые возникают при мимолётных телесно-близких контактах между людьми.

История их знакомства, как и дальнейшего общения, наполнена драматизмом. Познакомились они в разгар студенческой жизни. Питер, как нам известно, беспрецедентно для университета проявил себя в прозе и поэзии. Он стал одной из главных творческих фигур в студенческом литературном объединении, там он и встретился с Ассоль, которая была старше его на курс и руководила всей литературной жизнью не только университета, но и города. Они мгновенно сошлись во взглядах на искусство как на высоко-смысловую самостоятельность, размер и глубина которой не встречаются ни в какой другой сфере человеческой деятельности. Разговоры о высоком, скрытом смысле, художественных приёмах занимали большую часть их диалогов. Нередко они группой подавали свои критические заметки и статьи в специализированную периодическую печать, веря, что, в конце концов, каждый человек откроет для себя настоящее искусство взамен массовой культуре и сможет привнести в этот мир что-то новое, изменив его к лучшему. Беспечная юность, сосредоточенная на идеализме, юность, проникнутая мечтами о недосягаемом совершенстве, юность, пропитанная самыми светлыми надеждами, юность, не терпящая критики в свою сторону.

Так продолжалось несколько лет, по истечению которых Питер кардинально всё поменял, как своё отношение к массовой культуре, так и отношение ко всем участникам литературного объединения. Былые ценности и установки, поначалу кажущиеся основополагающими, ударились о действительно и разлетелись на осколки в разные стороны. Питера перестали, казалось ему, волновать былые проблемы, он хотел достичь чего-то весомого в своей жизни, чего-то большего, чем эти высоконравственные крики в пустоту. Он чувствовал, что энергия его переполняет, но не может найти свой выход из-за всякого рода ограничений, будь то его безызвестность или нестабильное финансовое положение, на которое нельзя положиться в суматохе дней. Долгими вечерами он размышлял о том, что же не так делает, и пытался найти выход. «Да кому вообще нужны эти стихи, эта писанина, наглухо пропитанная идеями о «высоком» и не находящая связи с реальностью, – думал он, – это никого не интересует, всё общество стремится к более приземлённому, и действительно ли необходимо это менять? Действительно ли так всё плохо?». Поначалу он не находил ответа на эти вопросы, а после того, как ему подвернулась высокооплачиваемая работа, в которой он смог проявить себя, Питер и вовсе решил прекратить поиски, и получилось у него это достаточно хорошо. Не сказать, что он работал не покладая рук, но и глупо было бы отрицать, что справлялся он с возложенными на него задачами чересчур хорошо.

Тем не менее Ассоль продолжала придерживаться тех взглядов, безусловно, немного видоизменённых, но сохраняющих свою основу. Она не раз высказывала Питеру своё недовольство, неоднократно писала критические отзывы о тех артистах или писателях, продвижением которых занимался лично Питер, но это не находило поддержки у широких масс. Её здравые и обоснованные доводы о чьём-то творчестве терялись в многоуровневом информационном потоке, который частично был подвластен самому Питеру. Это девушка была единственным человеком из университета, с которым он не оборвал свою связь, кроме того, она была той, с кем он мог говорить максимально искренне на волнующие его темы, не пряча под гримасой настоящие эмоции и переживания. Она была для него тем большим куском себя прошлого, от которого он почти избавился, но не до конца. В ней он видел себя тем, кем мог бы стать.