Кроме того, можно просто снять отпечаток запаха с места происшествия и спустя месяц — два вычислить преступника по запаху. Я готов продемонстрировать вам эту возможность. Мою, так сказать, личную разработку.

— Это мы, конечно, посмотрим. Завтра. А как вы видите техническое развитие собаководства на базе МВД?

— Очень просто. Создать базу розыскных собак. Разных пород. Подключить ДОСААФ, открыть там клубы собаководов. Перед войной такие клубы были и треть пограничных собак были поставлены юными друзьями пограничников. Например у знаменитого Карацупы вторая собака Индус была из ДОСААФ (ой, меня понесло — есть ли в этой реальности Карацупа). Создать племенной питомник, где не только выращивать поголовье караульных и розыскных собак, но и проводить селекцию — скрещивание, выводить свои Советские породы. Например вывести универсальную собаку, как её вывели в Германии. Каждая семья выращивала немецкую овчарку, которая изначально была просто пастушьей, овец пасла и коров. А теперь мы имеем универсальную собаку: и по следу, и охранять, и мины искать…

— Хватит, хватит. Не надо нас агитировать. Сам Никита Сергеевич заинтересовался вашими планами, когда ему министр доложил об инициативе Смоленского МВД. Большие люди дают добро, так что вам не в Вязьме ковыряться, а там, где больше ресурсов и возможностей. Вот мы завтра посмотрим все и доложим, а вы ждите вызова в Москву.

Домой шел сытый и немного взволнованный. Возможность возглавить советские кинологические службы радовала. Как-то странно в этой реальности получилось — своих собак во время войны растеряли, под танки элитные породы пускали на смерть, а нынче не племенных секций, ни агитации. Может Всевышний мне специально такое время подобрал, такую Землю из бесчисленного множества миров, где я могу себя в любимом деле проявить?

Зашел по дороге в отдел, погреться, к ночи морозец. Спросил у дежурного, уютно попивавшего чай, кто у нас сейчас главный в МВД.

— Ты что ж, служишь и не знаешь главного начальника? — удивился тот. — Генерал-лейтенант Николай Павлович Стаханов. Бывший погранец, кстати. Боевой министр.

— Спасибо. Ты же знаешь, что я долго с амнезией лежал, память совсем дырявая.

Выпив с дежурным байхового чая с кусковым сахаром отправился в свою новую квартирку. Ну вот, зря только деньги тратил, покупал мелочи всякие хозяйственные для спокойной жизни. Провинциальный период моего возрождения скоро закончится, надо быть готовым к столичным радостям. А вот спросят меня, где лучше организовать общероссийский питомник милицейских собак?

В моем времени общесоюзный питомник базировался около 100 км от Москвы на север, в небольшом поселке под Дмитровом, там была воинская часть, а на ее территории — единственный в России питомник служебного собаководства "Красная звезда"[1].

Собачьих специальностей на тот момент было много:

караульной,

связи,

розыскной,

санитарной,

сторожевой,

противотанковой,

диверсионной,

собак химразведки,

авиасигнальной,

ездово-нартовой

минно-розыскной.

Я дошел до дома, открыл ключом собственную (хоть и ведомственную) квартиру и первым делом, достав из шкафчика, бахнул коньяка. Полстакана. Слишком многое на меня наваливалось, следовало отдышаться, очухаться.

[1] История "Красной звезды" началась в далеком 1924 году. Тогда он назывался "Центральный учебно-опытный питомник-школа военных и спортивных собак". Первый выпуск школы военного собаководства состоялся в 1926 году. А первое боевое крещение собак и их проводников произошло в 1939 на Халкин-Голе.

"Всего за годы Великой Отечественной войны было сформировано 2 отдельных полка, 6 отдельных батальонов, 28 отдельных рот и взводов.

Было обучено собак 33071;

уничтожено свыше 300 танков,

обнаружено свыше 4 миллионов мин;

вывезено с поля боя 680 тысяч тяжело раненных;

собаками связи доставлено более 20 тысяч боевых донесений…

В 90-е годы питомник «Красная звезда» и вся школа военного собаководства чуть не пропали. Было даже нечем кормить собак, и офицеры делились с псами своими пайками. Такой треш на грани выживания продолжался десять лет. Но в 2002 году положение спас НИЦ "Уолсем Центр" из Великобритании, заключив договор о проведении испытаний, разработок и производстве собачьих кормов для животных, состоящих на службе армии Её Величества.

Утро наступило, как ему и положено зимой, во мраке и нежелании вставать. Но сегодня должны были московские гости смотреть наши собачьи успехи, так что вскочил, умылся, потрогал щетину и решил не бриться. Выпил чая с бутербродом, пошел на службу.

Ночью почти полностью открыл в памяти историю первой половины жизни. Оказывается, не успел я поступить в мединститут, как умер отец. А мама последние годы не работала — ноги крутил жестокий ревматизм, заработанный в беготне участкового врача в любую погоду (чаще в мороз) по пустынным улицам нашего провинциального города. Нет, государство дало нам с мамой помощь по потере кормильца: мне 38 рублей в месяц до совершеннолетия, маме — 62 рубля. Прожить можно. Нормально жить трудно.

Вот я и начал помогать старшекурсникам делать аборт. Тогда аборты были разрешены только по медицинским показателям. Центральный исполнительный комитет и СНК принял такое решение и выпустил специальный документ. Он не только запрещал производить аборты в СССР, но и оповещал об изменениях в бракоразводном законодательстве, ужесточал уголовное наказание за отказ платить алименты, устанавливал государственную помощь роженицам, многодетным семьям, регулировал расширение яслей, детских садов, родильных домов. Такой режим действовал с 1936 по 1955 год. Когда в СССР были запрещены аборты, их все же делали, но только тем женщинам, которым нельзя было рожать по медицинским показаниям или ущерб их здоровью во время операции был велик.

Криминальные аборты, кстати, в СССР наказывались лишением свободы сроком до 10 лет. И то, что я через пару месяцев угодил под следствие, вовсе не облегчило маме жизнь. Правда, эти два месяца я приносил по пятьдесят рублей в неделю. Подпольный абортарий работал не покладая рук, возглавлял его опытный гинеколог и с ним два студента с пятого курса. Меня взяли, чтоб был кто-то на подхвате и по хозяйству.

Все это учел следователь, который, как выяснил, знал папу. Вот он и посоветовал мне пойти в военкомат. Обычно дело на призывников клали под стекло, если не очень серьезное преступление. (Характерная деталь: тогда в моде были канцелярские столы, обтянутые по столешнице синим сукном. Вот и клали органические стекла, чтоб писать. И под эти стекла засовывали документы, чтоб были на виду).

В общем, сам виноват. Три с половиной года служил на Дальнем Востоке, вернулся с совсем другим мировоззрением. Во время службы пристрастился писать стишки в газеты: «На страже Родины», Суворовский натиск» и «Красная звезда». Поэтому дома сразу поступил на заочное отделение филфака местного университета (отслуживших принимали даже с одними тройками). Работать пошел в милицию, куда бывших военнослужащих тоже принимали охотно. Немного поработал в вытрезвителе, а потом перевели(несколько раз писал рапорты) в угро проводником служебных собак. Параллельно писал заметки и стихи в областные газеты. Даже в альманахе местном опубликовался.

Вскоре с собакой отправили на четырехмесячные курсы кинологов. В горную республику, в город Нальчик.

Когда я буду умирать, к моей больничной койке подойдет невысокая немецкая овчарка. И, упершись передними лапами в край кровати, привскочит, положит голову подбородком на край подушки: глаза в глаза…

Впрочем, я уже умирал. В первой жизни и немного в другом измерении. Собака ко мне не подошла. Ко мне подошла санитарка и сказала: