– Ты что с Салливаном сделал?

– Сбросил его байк с обрыва.

– Ха-ха, смешно.

Осборн разочарованно вздыхает.

– Учись понимать, когда я не шучу, детка.

У меня лицо вытягивается от потрясения. О боже… Бедный монстр «Kawasaki», как бесславно он погиб за проступки своего хозяина. Нет хуже драмы, чем бессмысленная смерть самурая.

– Ты хоть знаешь, что отец Майкла – сержант местной полиции?!

– А как же. Я предложил выбор: либо разбиваю байк, либо иду знакомиться с папашей. Салливан выбрал быстро, ни секунды не сомневался.

– И все равно, зря ты так… Майкл тогда тоже сильно перепугался.

– Чарли! – окликает неугомонная Кэт, и я вдруг обижаюсь. Что она к нему пристала?! Если хочет узнать подробности слухов, то лучше бы к Джерри клеилась. Показала бы ему ложбинку между грудей, тот бы и выложил все то, что не успел растрепать до сих пор.

Стреляю взглядом в молчаливого Джерри, но он сонный и всклокоченный, спит на ходу. Он ненавидит понедельники.

Чарли не выпускает мою руку, лишь улыбается доброжелательно, как и положено скромному парнишке в чужом коллективе:

– Да, Кэти?

Кэти?! Это еще что такое?

Она подходит к нам и, совершенно меня не замечая, продолжает кокетничать.

– Поскольку я переезжаю в Нью-Йорк, то хочу больше расспросить тебя о тусовках. Ты обещал, что будешь моим гидом осенью и…

– Когда я такое обещал? – глядя перед собой, ехидно спрашивает Осборн.

– Ну как же. Когда мы с тобой… – Кэт не очень правдоподобно смущается, поедая моего парня глазами.

Я уже готова спросить, не лишняя ли я здесь, как вдруг Чарли сбавляет шаг и очень громко, четко уточняет:

– Когда мы перепихнулись по пьяни? А мы разве разговаривали? Я, если честно, плохо помню.

Следом за миссис Бейкер на этот раз спотыкаюсь и я, и остальные, кто идет по дороге. Сердце пробивает жгучей болью, и я машинально пытаюсь избавиться от ее источника, отстраняясь от Осборна и дергая руку, но он не отпускает. Бросает на меня предупреждающий взгляд, чтобы не выставляла себя ревнивой обиженкой, а во мне мир перевернулся.

С силой кусаю верхнюю губу, ощущая, как нежно Чарли поглаживает пальцем мое запястье, и стараюсь не распсиховаться.

Победа над эмоциями дается как никогда трудно.

От Осборна подобного выпада, конечно, окружающие не ожидали. Привыкли, что он добрый и вежливый. А тут…

Кэт все же запомнят истеричкой, потому что она начинает смеяться, переводя слова Чарли в шутку, но смех у нее выходит с надрывом и оттенком слез. Даже если кто и не принял признание Осборна за чистую монету, то сейчас точно поверят. Но я не испытываю злорадства, наоборот, расстроилась.

Возможно, я бы оценила прямолинейность Чарли, как и то, что он одним грубым предложением разрушил свою репутации пушистого котика ради меня… Вот только сосед опять выступил в роли «рыцаря наоборот», осадив мою соперницу. Не понять мне его кодекса бесчестия. Чарли играет грязными методами, а так не выиграть в конечном счете, увы.

Я внимательно смотрю на него, будто в первый раз вижу, и вдруг понимаю. У него просто-напросто сбита настройка черно-белого спектра. Остается лишь мечтать, что однажды Чарли это осознает и вправит себе мозги. И тогда, возможно, его помощь перестанет шокировать меня и даже пугать. Один пистолет чего стоит. Я запрятала коробку в самую темную глубину гардеробного подземелья, надеясь, что никогда больше не достану.

– Ты в порядке? – вскинув темные брови, спрашивает Чарли. А я не знаю, что ответить. Порядка в моей жизни с появлением соседа нет и в помине. Не представляю, как вообще реагировать на происходящее.

На фоне его фразы «перепихнулись и забыли» я ведь тоже кажусь лишь временной игрушкой. А учитывая слухи о чате, Кэт первой придумает, будто Чарли со мной исключительно ради секса.

И вот даже не знаю, что хуже: клеймо старой девы, заставившей новичка покупать себе парней для свиданий, или клеймо падшей женщины, которая спит с Осборном за деньги и при этом ходит по другим парням.

Задумчиво смотрю в светлое небо, утопая в самобичевании, и меня ослепляет утренними лучами солнца, напоминая, что пора надеть очки. И напоминание это звучит голосом Трейси, которая всегда просила беречь глаза от ультрфиолета. И вдруг остальное отходит на задний план, как и вчера. Господи, прости, о чем я вообще загоняюсь? У меня хоть есть репутация, а Трейси кремируют в субботу.

Я все-таки вырываю руку из захвата Чарли, останавливаюсь, создавая затор из людей, забираюсь на каменный парапет, чтобы стать выше, и громко произношу:

– Эй, группа, постойте!

Дважды просить не приходится: всем любопытно. Подобных скандалов здесь не бывало.

– Миссис Бейкер, извините, но я бы хотела высказаться.

– Говори, конечно, – поддерживает та. Ей тоже интересно, что происходит.

– Чарли Осборн – мой парень. Мы встречаемся, но я все еще девственница, потому что у нас чувства, а не похоть. Если кто-нибудь начнет распускать о нас оскорбительные слухи, буду считать это поклепом и подам в суд. Ты меня услышал, Джерри?.. То, с кем Чарли встречался до меня, его личное дело, не нужно тыкать мне этим в лицо, Кэт. Если хочешь пообщаться на тему студенческой жизни в Нью-Йорке, то подожди до завтра, сегодня у Чарли в графике нет свободного времени. И вообще, давайте не будем заниматься сплетнями, а лучше подумаем, как поддержать преподобного Мартина в субботу на похоронах. У меня все.

Спрыгиваю с парапета и иду вперед как ни в чем не бывало, спиной ощущая ухмылку Чарли.

Шушуканье быстро стихает, а миссис Бейкер смотрит на меня с явным облегчением. Еще бы, она ведь не глухая, успела наслушаться ужасов обо мне, пока мы ждали Осборна.

– Тебя ничем не пронять, да? – довольно спрашивает Чарли, догоняя меня, а я цежу в ответ:

– С тобой я потом поговорю, а пока улыбайся и делай вид, что ты самый везучий мерзавец на свете.

– А мне не надо притворяться. Я и есть самый везучий мерзавец на свете, – нагло улыбается он, и я сразу оттаиваю.

И думаю: бедная Кэт. Теперь хоть понятно, почему она так на меня взъелась.

Если честно, я забыла, что кроме Джоанны у Чарли могли быть другие девушки, а тем более кто-то из одногруппниц, потому новость и застала меня врасплох.

Что ж. Жизнь умеет бить исподтишка. Наше дело – учиться принимать удары.

– И сколько у тебя было девушек здесь, на острове?

– Всё, что до тебя, не считается, – уходит от ответа Чарли.

– Не надо так. Ты ведь о людях говоришь, а не о вещах... Сколько?

– Две, Кэт и Джоанна. После того я слегка помешался на тебе, и от других теперь воротит.

Я крепче сжимаю его пальцы, стараясь не оробеть. Меня тоже от других парней воротит, учитывая опыт с Дэнни Веймаром.

– Подожди... а когда же ты успел с Кэт в таком случае?

Чувствуется, что ему в тягость обсуждать это, но он все-таки отвечает:

– Давно, после моей вечеринки. Ты тогда пришла в пижаме, сладкая и храбрая. Завела меня и исчезла... Кэти сама навязалась. Я был пьяный, не помню даже, что с ней делал.

– Зато она помнит, судя по всему, – говорю севшим голосом, игнорируя острую ревность, и настойчиво повторяю про себя: «Не важно, что было до нас. Не важно, не важно». – Ты бы извинился потом перед Кэт.

– А что мне за это будет?

Закатываю глаза к небу и фыркаю.

– Ну ты и шантажист.

– Ты давишь на совесть, а я – на жалость. Кто чему обучен, – философски замечает он и снова обнимает меня за талию, просовывая большой палец под пояс тесных спортивных леггинсов.

Я улыбаюсь, наслаждаясь нашей близостью, и думаю. Интересно, что должно произойти, чтобы мы с Чарли серьезно поссорились? Пока что мы способны только мириться.

Есть дни, которые запоминаются яркими событиями, но этот понедельник, с его горными тропами и мягким ветром, отпечатался в памяти атмосферой. Унылой, тягостной атмосферой, которую не смогли разбить ни шуточки Джерри, ни байки Аманды. Как бы ни относились в нашей группе к Кэт, островная гордость взяла верх. Чарли прилюдно унизил местную красавицу, а еще по неведомой причине встречается со мной, занудой и звездой работорговли… Конечно, такое принять трудно.