Я бы сама закурила, если бы это помогло сбросить стресс, но плохие привычки слишком легко приклеиваются, поэтому я благодарна Чарли за сдержанность. Мне хочется задушить его в объятиях, поцеловать, чтобы вдохнуть в него больше жизни – до того он похож на тень сейчас. Хочу сказать спасибо и заодно отчитать за безрассудство. Но вместо этого говорю:

– Стивен угрожал Аманде.

– Скажи, чтобы подала заявление.

– Она не станет.

– Тогда это ее проблема.

Я утыкаюсь лицом в колени, и мы едем молча. Нет сил. Хочется в горячую ванну и спать. И чтобы больше не проснуться.

Чарли сворачивает на нашу улицу и останавливается напротив своего дома, но двигатель не глушит. Из машины мы не выходим. Чарли барабанит пальцами по рулю, а я тупо смотрю перед собой.

Случившееся шокировало нас обоих. Сделка вышла из-под контроля из-за давления мафии. Как-то так.

Думаю, до Чарли дошло, что циничные поступки, вроде покупки парней для девушки, могут привести к таким же бездушным результатам. Не учел сосед, что мы не в Нью-Йорке среди его таких же мажорных пресыщенных друзей. Здесь свои законы стаи, точнее, здесь даже стаи нет, только одичалые одиночки. Чарли не ожидал этого, конечно. Сидит рядом бледный и… никакой. И я такая же, никакая. В голове гудит, словно от недосыпа, и я способна лишь молча сдирать лак с недокрашенных ногтей.

Где-то читала, что опыт – это ошибки прошлого. Маленькие трагедии. Если так, то я определенно стала опытнее. Сходив всего на два свидания, а получила даже больше информации, чем требовалось. Переваривать эту порцию шлака мой мозг будет еще долго.

Если отважусь на очередной флирт, то только с парнем, которому доверяю. Наверное, именно это мне и следовало понять, пройдя через пытку свиданиями вслепую: нельзя себя насиловать. Можно обмануть разум, но душу и сущность не обманешь, они не принимают того, кто не нравится. Если пойти против себя, то можно нарваться на мудака, который дополнит моральное насилие физическим. А дальше – по наклонной.

Именно ошибка привела Аманду в объятия Стивена. А теперь он нагадил мне, потому что я тоже ошиблась. Такая вот пищевая цепочка страха.

– Знаешь, Чарли. Пожалуй, я завязываю с личной жизнью на время. Если ты кому-то еще пообещал гонорар за общение со мной, то отмени. Я узнала все, что хотела, – подвожу итоги плодотворной недели.

– Через час чата уже не будет, – обещает он и тихо добавляет: – Чччерт… Чем ты думала, когда начала спорить с этим ублюдком? Я поседел, думал, в дерево влечу. Уехала бы домой, я все решил бы один.

– Сама не знаю. Словно затмение нашло, и стало все равно. Жуткая вещь. – Меня передергивает от прожитых ощущений, и я стряхиваю с шершавой ткани пуховика блестки красного лака. О том, что позвонила случайно, вообще решаю не упоминать, иначе Чарли рехнется.

– Почему ты меня остановила? – задает он сложный вопрос, который явно мучает его с того самого мгновения, как мы вышли из беседки, а на меня наваливается такая тяжесть, что даже веки еле поднимаются. Смотрю на Чарли, такого родного и одновременно чужого, и грустно улыбаюсь.

– Я верю, что, убивая человека, мы теряем часть души. У тебя она и так еле живая, ты бы просто умер. Я не хотела, чтобы ты умирал. Вообще не хотела, чтобы кто-нибудь пострадал из-за моей глупости. Люблю я хэппи-энды, что с меня взять, с мечтательницы.

Вздыхаю и берусь за дверную ручку, но Чарли просит подождать и, спохватившись, шарит рукой по заднему сиденью. Находит розовую коробку, вытаскивает пистолет из кобуры, выбивает магазин, складывает все это «добро» в упаковку, аккуратно обвязывает лентой кофейного цвета, которая приклеена к боковине…

– Со вступлением во взрослую жизнь, Ри, – говорит он и протягивает мне подарок.

У меня губы немеют. Лицо, как маска, натягивается даже на ушах. Хлопаю глазами, как дурочка, а потом достаю из кармана шапку и надеваю на голову. В минуты шока очень важно отогреть мозг, чтобы не застыл бесформенной массой.

– Не ходи поздно без защиты, хорошо? Вообще лучше не гуляй по вечерам, пока не уедешь отсюда, – просит Чарли и запускает пальцы в растрепанные светлые волосы, с силой их сжимая. – Прости меня, детка. Я идиот. Обещаю, что близко к тебе не подойду больше. Поиграли и хватит.

Он выходит из машины, оставляя меня с пистолетом на коленях и дырой в сердце. Она дымится, и только яблочный ароматизатор перебивает чувство утраты.

В смысле, поиграли и хватит?

Сжимаю гладкую коробку, как гранату. Осторожно выбираюсь на улицу и топаю в дом, ничего перед собой не видя. А в голове только одна мысль, как на автоповторе: в смысле, поиграли и хватит?

Что значит, он ко мне не подойдет?

Совсем?

POV Чарли

Вхожу в дом и дышу темнотой, не включая свет. Руки мелко дрожат: начинается отходняк.

Запах оружия стоит комом в горле, а на указательном пальце отпечаток плоского металлического курка, на который я нажал в мыслях и нажимаю до сих пор. Внутри выключили свет и оставили только мишень, в которую надо попасть. Хотелось раскрошить этого недочеловека, уничтожить, стереть с планеты, чтобы никогда больше не прикасался к невинным девочкам, а тем более к этой, кареглазой и смелой, на которой у меня поехала крыша.

Ри могла спокойно убраться оттуда, а вместо этого осталась, одна против банды ублюдков. Где ее мозги были в тот момент? Мне казалось, она знает, когда стоит остановиться. Меня же остановила.

Стою посреди комнаты и продолжаю пялиться в пустоту. В голове крутится запись разговора, который я слушал, пока гнал на полной скорости, и от остаточной паники пересыхает во рту.

...У соседки есть забавная привычка растягивать карманы изнутри, когда нервничает. Она не стала бы мне звонить. Будь у нее возможность – вызвала бы полицию. Мой номер выпал в лотерею, вот и все. Счастливая случайность, если в этом было хоть что-то от счастья.

Хант держал ее, разжимал челюсти… Он бы накачал ее наркотиками и поставил на колени, безвольную, сонную. Записал бы на видео, как она просит, потому что неспособна сопротивляться.

Снова перехватывает дыхание, и я жалею, что Ри меня удержала. Она пока не осознала, чего именно избежала сегодня. Допускаю, что пособники не воспринимали происходящее всерьез, но они были пьяные и готовые повеселиться. Хант собирался пойти до конца, я видел это в его блеклых глазах, так похожих на морозный взгляд Джейсона.

В полиции я списал бы убийство на самозащиту, сказал бы, что пистолет – Ханта. О тюрьме я точно не думал. Даже о Лине забыл. О том, что она останется одна, если меня посадят.

Господи, что за херня в моей жизни творится?! Почему?

Может, со мной и правда что-то не так?

Существуют разные виды отморозков. Есть трусливые, а есть непредсказуемые. Именно последние потом удивляются, глядя на труп рядом с собой: это я что ли сделал?! Их заносит, они не умеют укрощать свою «сущность». Хант такой… Я тоже был таким когда-то, и тоже с удивлением спросил однажды: это я, что ли, сделал?!

Но я научился себя контролировать, и сегодня не стал бы удивляться. Переступил бы через Ханта и ушел, ни о чем не сожалея, потому что мыслил трезво.

Но разве это нормально?

Я – нормальный?

«Ты бы умер, Чарли», – сказала Ри.

Наверное.

Не знаю… Может, она и права.

Может, это не я ее спас сегодня, а она меня.

Достаю айфон и удаляю закрытый чат. Все, нас с Рианной ничего не связывает. Она больше не обязана отвечать на мои звонки, может даже не здороваться. Пожалуй, это первый действительно щедрый подарок, который я делаю в жизни: оставляю Ри в покое. Хреновый из меня вышел учитель, что и требовалось доказать. Мы с ней даже не пересеклись – хватило пройтись по касательной, чтобы обломаться друг о друга. На этом и разойдемся.

Поднимаюсь к себе и подбираю у кровати планшет, чтобы сохранить иллюстрацию: швырнул работу на пол, когда услышал имя «Стивен» в трубке.