– Да. – Злость так и не исчезла из голоса Каллисто, но поутихла. – Он говорит, что собирает поисковые отряды, а мать суетится возле него, будто бы не приказала своим людям сделать то же самое. Он подключил и личный состав службы безопасности.

– Но зачем ему это делать, если он и так знает, где я?

Психея прокашливается.

– Ты сказала, что перешла через Кипарисовый мост.

Черт. Случайно сболтнула. Я закрываю глаза.

– Я в нижнем городе.

Каллисто усмехается.

– Это не должно иметь для Зевса никакого значения. – Сестра никогда не обращала внимания на слухи о том, что перейти реку почти невозможно, как и покинуть Олимп. Честно признаться, я тоже в это не верила, пока не ощутила то жуткое давление, когда перешла ее сама.

– Если только… – Эвридика совладала с эмоциями, и я буквально смогла представить, как проносятся мысли в ее голове. Она разыгрывает из себя взбалмошную девицу, когда ей удобно, но на самом деле она, пожалуй, самая умная из нас. – Раньше город был разделен на три части. Зевса, Посейдона и Аида.

– Это было давно, – бормочет Психея. – Зевс и Посейдон теперь сотрудничают. А Аид – просто миф. Мы с Персефоной как раз говорили об этом сегодня вечером.

– Если бы он не был мифом, то смог бы остановить Зевса.

Каллисто фыркает.

– Вот только даже если бы он и существовал, то быть не может, чтобы он оказался не хуже Зевса.

– Это не так. – Слова вырываются вопреки всем моим попыткам удержать их. Черт побери, я не хотела приплетать сестер, но очевидно, что ничего не получится. Стоило догадаться об этом в тот же миг, как я набрала номер Эвридики. Идти, так до конца. Я прокашливаюсь: – Кем бы он ни был, он не так плох, как Зевс.

Голоса сестер сливаются, когда они хором выдают свое потрясение.

– Что?

– Ты ударилась головой, пока убегала от этих ублюдков?

– Персефона, твоя одержимость выходит из-под контроля.

Я вздыхаю.

– У меня нет галлюцинаций, и я не ударялась головой. – Лучше не рассказывать им о моих ногах или о том, что я до сих пор слегка дрожу даже после того, как меня укутали в теплые одеяла. – Он существует и все это время был здесь.

Мои сестры вновь замолкают, обдумывая услышанное. Каллисто чертыхается.

– Люди бы узнали.

Должны были. Но тот факт, что все это время мы верили, будто он – вымысел, указывает на то, что некто более авторитетный захотел стереть память об Аиде с лица Олимпа. Все говорит о вмешательстве Зевса, ведь у кого еще есть власть провернуть нечто подобное? Возможно, у Посейдона, но ему плевать на все, что не касается моря и доков. Больше никто из Тринадцати не обладает такой же властью, какую имеют наследуемые титулы. Никто из них не посмел бы исключить титул Аида, по крайней мере, в одиночку.

С другой стороны, никто не говорит о том, как мало существует точек пересечения между верхним и нижним городом. Все просто принимается на веру. Даже я никогда не задавалась этим вопросом, хотя во всем, что касается Олимпа и Тринадцати, многое ставлю под сомнение.

В конце концов, Психея спрашивает:

– Что требуется от нас?

Я напряженно размышляю. Мне всего-то нужно продержаться до дня рождения, и тогда я буду свободна. Получу доступ к трастовому фонду, открытому нашей бабушкой, и мне больше никогда не придется полагаться ни на мать, ни на кого бы то ни было еще в Олимпе. Но не раньше моего двадцать пятого дня рождения. Сейчас у меня есть свои сбережения, но на самом деле они мне не принадлежат.

Они принадлежат моей матери. Я могла бы попросить сестер привезти мне сумку, но мать уже наверняка заморозила мои счета. Она любит так делать, чтобы наказать нас, а уж после такого унижения точно позаботится о том, чтобы я к ней приползла. Кроме того, я не хочу, чтобы мои сестры оказались в нижнем городе, даже если им удастся перебраться через реку Стикс. Тем более что опасность будто бы подстерегает на каждом углу.

На самом деле, есть только одно решение.

– Я придумаю что-нибудь, но не вернусь. Не сейчас.

– Персефона, это не план. – Шумно выдыхает Каллисто. – У тебя нет ни денег, ни телефона, свободного от прослушки, и ты поселилась у призрака Олимпа, который к тому же один из Тринадцати. Он – само олицетворение опасности. Это полная противоположность плана.

Не могу с этим поспорить.

– Я что-нибудь придумаю.

– Нет уж. Давай-ка еще раз.

Психея откашливается.

– Если Эвридика сумеет отвлечь маму, мы с Каллисто сможем привезти тебе запасной телефон и деньги, которые у нас есть. Так у тебя хотя бы появится возможность во всем разобраться.

Меньше всего мне хочется втягивать в это сестер, но теперь уже поздно. Я облокачиваюсь на изголовье.

– Дайте подумать. Я позвоню завтра и расскажу подробнее.

– Так не…

– Люблю вас. Пока. – Вешаю трубку, пока они не придумали очередной аргумент для спора.

Это правильное решение, но я все равно чувствую, будто оборвала последнюю связь со своим прошлым. Я уже очень давно обдумывала способ сбежать из Олимпа, а значит, этот разрыв все равно должен был случиться, вот только я думала, что останется больше связи. Думала, что все равно смогу связаться с сестрами, не подвергая их при этом опасности. Думала, что по прошествии времени даже мама передумает и простит меня за то, что я отказалась быть пешкой в одном из ее замыслов.

Похоже, я ошибалась.

Обвожу комнату взглядом, чтобы отвлечься. Она такая же роскошная, как и другие части дома, что я успела увидеть. Большая кровать с темно-синим балдахином, которой гордилась бы любая принцесса. Паркетные полы, которые так любит Аид, устланы пышным ковром, и повсюду еще больше лепнины. Спальня такая же атмосферная, как и другие помещения в доме, но мало что говорят о человеке, которому принадлежат. Очевидно, это гостевая спальня, а потому сомневаюсь, что она что-нибудь поведает мне об Аиде.

В этот момент мое тело решает напомнить, что я долго шла по холоду в этих ужасных туфлях, а потом босиком бежала по стеклу и гравию. Ноги болят. Спина болит.

Ступни… Лучше о них не задумываться. Я так устала, что, возможно, даже сумею сегодня заснуть.

Снова оглядываю комнату. Быть может, Аид и не так плох, как Зевс, но рисковать нельзя. Осторожно поднявшись на ноги, я плетусь к двери. На ней нет замка, и я тихо ругаюсь. Ковыляю в ванную и едва не всхлипываю от облегчения, обнаружив, что на этой двери замок есть.

Пока я стаскиваю с кровати огромное одеяло и волоку его в ванную, кажется, что с каждой секундой мышцы каменеют все больше и тянут меня вниз. Ванна достаточно велика, чтобы в ней можно было поспать с комфортом или без него. После недолгих раздумий возвращаюсь в спальню и перетаскиваю приставной столик к входной двери. Так я хотя бы услышу, если кто-то сюда войдет. Довольная тем, что сделала все, что могла, я запираю дверь ванной комнаты и едва ли не падаю в ванну.

Утром у меня будет план. Я придумаю, что делать дальше, и случившееся перестанет казаться мне концом света.

Мне просто нужен план…

После нескольких часов беспокойного сна я спускаюсь на кухню в поисках кофе и застаю Гермес, которая уселась на кухонном столе и ест мороженое прямо из коробки. Резко останавливаюсь, слегка встревоженный тем обстоятельством, что на ней шорты, сделанные из старых джинсов, и свободная футболка, в которых она прошлым вечером совершенно точно не была.

– Ты хранишь одежду в моем доме.

– Естественно. Кто ж захочет таскать на себе дома шлейф пьяных приключений. – Она не глядя указывает назад. – Я поставила кофе вариться.

Слава богам за маленькие радости.

– Кофе с мороженым – то еще средство борьбы с похмельем.

– Тсс! – Она морщится. – Голова болит.

– Могу представить, – бормочу я и беру нам обоим кружки. Наполняю одну из них на две трети и отдаю ей. Гермес тут же бросает огромный кусок мороженого в кофе, я качаю головой. – Знаешь ли, я припоминаю, что запер вчера дверь. Но вот ты здесь.