Покалывание в пальцах усилилось, ком в груди нарастал, сердце колотилось о рёбра с такой силой, что в глазах начало темнеть.

— Дыши! Смотри на меня, Ибо! Твою мать!

Глаза напротив стали огромными, как две чашки — сиреневую глазурь рассекали золотистые прожилки вокруг живого пульсирующего чёрного зрачка.

— Моя мать… — горло перехватило, и ему в зубы стукнуло стаканом с содовой. Сделав глоток и протолкнув сухой комок в желудок, он всё-таки договорил. — Моя мать, приличная замужняя женщина.

Сяо Чжань фыркнул и вернулся на своё место.

— Вроде бы альфа ты, почему я должен прыгать вокруг тебя, как возле обморочной девицы?

Голова горела, словно в нее натолкали сухих листьев и подожгли. Поддерживать шутку не хотелось.

— Говори уже, что хотел. Собираешься отказаться от статуса?

Одним махом опрокинув в себя оставшуюся содовую, Сяо Чжань махнул рукой официанту, жестом попросив повторить заказ. Отставив стакан в сторону, вытащил салфетку из упаковки, промокнул и без того сухие и чистые губы. Потом наконец снова посмотрел на Ибо.

— Если честно, в какой-то момент, я думал об этом. Но в тюрьму не хочу. От того, что мне предстоит — страшно и тошно. Ещё больше от того, что нет выбора и что со мной случилось то, чего я всегда боялся.

Он вдруг замолчал, растерянно моргнул и посмотрел удивлённо, словно о чём-то вспомнил. Или забыл, а сейчас вспомнил.

— Вообще-то я не собирался об этом… Короче, мне плохо от заместительной терапии, сильно тошнит. О-терапевт сказал, что, если мы будем жить на одной территории, пластыри можно не использовать. На какое-то время этого хватит. А потом мы… я… смогу. Мне нужно время, чтобы смириться с тем, что меня будет ебать подросток, пытаясь заделать ребёнка.

Он сказал это совершенно спокойно, обыденно, словно не подписал приговор, не проткнул Ибо, как пластиковую куклу-пустышку насквозь своими словами, не пригвоздил намертво к земле так, что теперь никогда не подняться.

Ибо молчал, все силы уходили на то, чтобы дышать. Впрочем, Сяо Чжань не обращал на него никакого внимания, словно смотрел внутрь себя, продолжая какой-то давний разговор.

— Знаю, ты из богатой семьи, значит, организуй жилье, я не готов пускать постороннего в свою студию. Там слишком мало места и много воспоминаний. Без разницы, где это будет, но мне нужно личное пространство, к тому же я иногда работаю дома. Никаких прикосновений без необходимости. Никакого секса, пока я не буду готов. Двое детей по программе — и наши пути расходятся. Опеку над детьми я готов взять на себя. Захочешь совместную опеку — пожалуйста. Захочешь после всего найти себе другую пару, возражать не буду. Счастья тебе и всё такое. — Сяо Чжань наконец снова поднял на него взгляд. — Что скажешь?

Ибо понятия не имел, что говорить. Что вообще можно сказать в такой ситуации? Зачем вообще слова, какой в этом смысл? Хотелось просто, чтобы его оставили в покое. Но сначала он должен кое-что всё-таки уточнить.

— Я тебе настолько противен?

Сяо Чжань, вздрогнул, взгляд его прояснился, на мгновение став чуть менее мутным — сейчас это вдруг показалось очевидным.

— Ты? При чём тут ты? Мне до тебя нет никакого дела. Хотя жаль, конечно, если ты хотел нормальную семью, то явно инициировал не того человека. У меня сейчас слишком много дел на работе, разрушенная личная жизнь и скверное ближайшее будущее. Я собираюсь выжить, а ты, просто пока временное условие задачи, которую мне предстоит решить.

Ибо вдруг стало тесно в собственном теле. Руки, ноги показались слишком длинными и мешающими, отросшие волосы раздражающе лезли в лицо, закрывая обзор, кожа так болезненно натягивалась, что хотелось содрать её с себя, избавиться от невыносимого напряжения. Не дожидаясь, пока подошедший официант выставит на стол бокалы с содовой, Ибо подхватил с подноса их заказ.

— Тебе обязательно быть таким мудаком?

Сяо Чжань забрал свой бокал, отпил несколько глотков, достал телефон, бросил взгляд на дисплей и сказал:

— Мне нужно вернуться, у нас много работы. Орешек, оплати заказ.

Он поднялся и перед тем, как уйти, всё-таки ответил:

— Обязательно. Если не буду, то сдохну. Прости, но я хочу выжить.

— А как же я? Ты не спросишь, чего хочу я? — произнося это, Ибо уже понимал, что выглядит жалко, что это ничего не изменит, что всё уже решено, но слова вылетели против воли.

Обойдя стол, Сяо Чжань, вдруг коснулся пальцами плеча Ибо. Пробило до самых костей. Ибо затрясло, и судя по тому, как дрогнула рука, не его одного.

— Позвони, как найдешь жильё.

И ушёл, сука.

Если он грёбанный альфа, то какого демона хочется плакать? Вроде как он должен стать суровым и брутальным самцом, но вместо этого, так тоскливо и муторно, словно он двенадцатилетняя девчонка накануне первых месячных.

Допив залпом оставшуюся содовую, Ибо потер ладонью грудь — внутри щемило, словно кто-то натянул струну и теперь тащил наружу, разрезая внутренности острым краем.

Больно.

Он прикрыл глаза, пережидая вспышку боли. А-психолог в таких случаях советовал делать три коротких вдоха и один длинный выдох. Он попытался, сбился на второй раз. Теперь мотнуло в другую сторону — он чувствовал себя настолько уставшим, словно ему не девятнадцать, а все сто. Хотелось лечь и сдохнуть. Ну или просто оказаться в месте, где никого нет, ни с кем не нужно объясняться, улыбаться и держать лицо. Сил, на то, чтобы подняться со стула не осталось. Поразмышляв некоторое время, Ибо всё-таки набрал Сонджу:

— Парни, не ждите, я сразу домой, устал что-то.

Но Сонджу не вчера родился и не пальцем деланый.

— Стоять. Ты в «Пристани Лотоса» ещё? Мы тут рядом вообще-то, на всякий случай прогуляться решили. Сиди на месте.

Ибо вздохнул и всё-таки поднял тело со стула.

— Не нужно, не то место, где можно нормально посидеть. Сейчас выйду, ждите на улице.

Друзья влили в него пару бутылок соджу в ближайшем кабаке — всё равно полученная бонусом усиленная А-регенерация не даст сильно опьянеть — и ни о чём не спрашивали, пока Вэньхань глубокомысленно не изрёк:

— Если кто-то не понял, какого парня отхватил, возможно, он плохо видит или просто родился тупой креветкой.

И, не обращая внимания на дружное шипение Исюаня и Сынёна, добавил:

— Но всё равно надо дать ему шанс осознать. Рано или поздно даже до ракообразного дойдёт, что оно выиграло джекпот. Но, надеюсь, ты всё же инициировал не креветку.

Ибо усмехнулся — он не чувствовал себя джекпотом, а Сяо Чжань совсем не походил на креветку. К сожалению, он был человеком, точнее уже омегой, который очень хорошо знал, чего хотел, и Ван Ибо никак не вписывался в уравнение его жизни.

— Как думаете, я хреновый альфа?

Изрядно подпитый Сонджу, который поддерживал его с каждой стопкой, пьяно прищурился, оглядел с головы до ног и уточнил:

— Ты охуенный друг, человек и мужик. Почему должен быть хреновым альфой?

— Будь я омегой, я бы тебе дал! — кажется Сынён всё, язык заплетался, глаза косили и явно не держали фокус, но он честно попытался выпрямить спину. Не слишком успешно. Пора домой.

Ибо задумался.

— А инициируйся я омегой, вы бы поменяли обо мне мнение? Ну, типа меня ебёт какой-то мужик…

Сынёну всё-таки удалось сесть прямо — не иначе от возмущения:

— Чё за нахуй? Ты заделался омегафобом? Какая разница кто кого ебёт, если двоим нравится?

— А если… — начал было Ибо, но тут Исюань, который за вечер, и пары реплик не произнёс, наконец, подал голос:

— Ибо, завязывай себя жалеть. Мужик взрослый, он не рассчитывал на омегастатус, это понятно. Но вы с ним в одной лодке, и против природы переть, конечно, можно, но муторно и непродуктивно. Ты классный парень, талантливый, добрый и верный. Вроде как раньше у тебя проблем с самооценкой и личной жизнью не было? Почему думаешь, что сейчас что-то поменялось? Просто задача другого уровня. Сложнее. Нужно время на поиск правильного решения. Ты справишься. Завоюй его, твоя улыбка, слона с ног свалит.