— Что предлагаешь? — Грустно посмотрел на меня наставник.

— Половину матча я смогу «поцентрить» сразу в двух пятёрках, в своей и в Свистухинской, но вперёд бегать тогда не буду. Давай применим боксёрскую тактику. Дадим более резвому и злому сопернику «вымахаться», выстоим тридцать минут, а затем взвинтим темп и его «прикончим». Кстати, Вова Ковин пусть поочерёдно вместо моих «пионеров» выходит на фланги, экономит им силы на решающий бой.

— Хороший план, сам примерно думал об этом, — улыбнулся тогда Всеволод Михалыч.

***

Перед стартовым вбрасыванием раскатка стала давным-давно хорошей традицией. И за пять минут до начала игры Валерий Харламов, наматывая круги по своей половине площадки, как и остальные его партнёры по команде, испытывал необъяснимые предчувствия надвигающейся катастрофы. То, что сегодня решающий матч чемпионата Анатолий Владимирович Тарасов вдалбливал в головы уже несколько дней, сразу же, как сборники прилетели из Японии. И сейчас на лицах своих одноклубников он видел максимальную сосредоточенность и напряжение. А вот горьковчане, которые раскатывались, не пересекая центральную красную линию, выглядели расслабленными и даже весёлыми. И когда мимо Харламова проехал здоровяк Тафгаев он подмигнул Валерию, словно предлагал вместо неинтересного хоккея пойти в ресторан музыку послушать и с девушками познакомиться.

«Странное дело, — подумал Харламов, — у меня со всеми армейцами хорошие ровные отношения, а дружба настоящая только с динамовцами Сашкой Мальцевым и Валеркой Васильевым. Теперь ещё и с Тафгаем пару раз в одной компании посидели, и своим необычным разговором про Испанию он как будто что-то поменял в голове. Появился смысл и видение того, что жизнь после тридцати лет не закончится, а наоборот станет ещё интересней, заиграет новыми красками. Выиграть со сборной Испании, с его второй Родиной, олимпийские медали в далёком 1984 году — это же реально круто! Сейчас конечно все мысли о победах со сборной Советского союза, но потом после 1980 года, когда придёт новое хоккейное поколение — дорогу нужно будет дать молодым. Ведь в тридцать три я здесь уже никому не буду нужен».

— Харламов! — Окликнул его от бортика Анатолий Тарасов. — Спишь что ли? Олимпийский чемпион, мать твою, катись сюда. — Махнул рукой старший тренер, когда уже вся команда подъехала к этому грозному армейскому полковнику. — Первая пятёрка: Цыганков, Рагулин, Харламов, Фирсов и Викулов. Измотайте мне пятёрку Тафгаева, дайте больше движения! Атака, атака, и ещё раз атака. Не давайте этим «бурлакам» покоя ни у своих ворот, ни у наших. Я сегодня «Бобру» покажу Кузькину мать. Всё! Пошли!

***

Эдик Беркутов с кинооператором Иванычем, который немного пришёл в себя после ночного коньяковского, прибыли во дворец спорта «Торпедо» перед самым стартовым вбрасыванием. И обстановка на трибунах очень удивила начинающего тележурналиста. В том, что стадион будет полон под завязку, он не сомневался, но когда заиграла жёсткая ритмичная музыка, и все зрители разом запели, что вместе мы с тобой «Торпедо», город Горький часть души моей... Эдик вздрогнул.

— Нихрена себе, — пробормотал он. — Иваныч сними мне вон ту группу странных болельщиков в оранжевых хоккейных свитерах с большим барабаном.

— Поучи отца и баста, — хмуро отмахнулся Николай Иваныч и, презрительно отставив тяжёлый стальной штатив от кинокамеры в сторону, пошёл снимать для истории, гордо водрузив киноаппарат на плечо.

— Иваныч опят всю картинку «завалишь»! — Крикнул ему в спину Беркутов.

— Иди нахер! — Ответил ему мэтр кинодокументалистики.

И пока оператор побрёл заниматься своей работой, Эдик встал в проход за воротами горьковской команды и, следя через сетку рыбицу за начавшейся игрой, стал не спеша рассуждать: «С кем бы записать послематчевое интервью?». Со Всеволодом Бобровым в редакции сразу дали понять, что категорически нельзя, с Анатолием Тарасовым, если ЦСКА победит то снять обязательно, а из игроков, то на его личный выбор.

«Дежавю, — подумал Беркутов. — Когда ездил на приз «Известий» ещё перед новым годом, то должен был собирать компромат на сборную СССР, которую тренировал Всеволод Михалыч. А теперь, когда Боброва непонятно за что всё же выгнали из сборной, опять обязан его, как следует «дотопить». Даже премию в размере месячного оклада пообещали за «хороший» материал. Но премия, премией, а ЦСКА-то сначала должен победить или хотя бы сыграть вничью. А так за что мне ругать команду Всеволода Михалыча? Хотя сегодня армейцы Москвы наверняка выиграют, вон как прижали «Торпедо». За пять минут горьковчане ни одного броска не нанесли по воротам Третьяка, еле-еле отбиваются. Ясное дело — всех лидеров накрыла акклиматизация после Японии, но про это простым болельщикам рассказывать в сюжете не обязательно».

***

— Как ты, Иван? — Спросил меня Бобров, когда я грохнулся на скамейку запасных, отбегав две смены за себя и за Кольку Свистухина, а на лёд пошла отбиваться от наскоков ЦСКА пятёрка Федотова.

— Нормик, Михалыч, — улыбнулся я. — Когда вперёд не бегаешь, можно и вообще со льда не уходить. Ещё бы официантки туда бутерброды с кофе подавали я бы и две игры отстоял.

— Ну, ну, — похлопал меня по плечу Всеволод Михалыч и посмотрел на табло, где шла уже десятая минута первого периода, а счёт по прежнему был 0 : 0.

И как это часто бывает, когда ты полностью успокоился и абсолютно уверился в своей непогрешимости, судьба больно щёлкает тебя по носу. Именно в эти секунды тройка нападающих московского клуба Михайлов, Петров и Блинов при поддержке защитников Кузькина и Гусева, завертела опасную и непредсказуемую атаку в нашей зоне защиты. Саша Федотов не смог выиграть вбрасывание и вывести шайбу в среднюю зону и поэтому немного хаотично вся пятёрка прижалась к воротам Виктора Коноваленко. Трибуны, предчувствуя большие неприятности, притихли, а Борис Михайлов, которого врачи успели поставить на ноги, пока мы были в Саппоро, ловко обыграл на краю Толю Фролова и прострелил вдоль линии ворот. Коноваленко прыгнул и прервал прострел, выставив клюшку вперёд, но шайба отскочила точно на Владимира Петрова, который уже расстрелял пустой угол ворот — 0 : 1.

— Гооол! — Загорланили армейцы в полной тишине.

— Вот так! Молодцы! Вот так! — Перекрикивая своих подопечных, звенел голос Анатолия Тарасова от скамейки наших гостей. — Вот это хоккей! Так им!

— Ничего, ничего, — похлопал в ладоши Всеволод Михалыч. — Внимательней в защите. Терпим мужики, терпим.

***

«Странно, — подумал Валерий Харламов, выкатываясь на лёд со своими партнёрами по нападению Фирсовым и Викуловым. — Ощущения надвигающейся катастрофы не проходят, а по игре мы сегодня номер один. Полный контроль ситуации и тотальное доминирование. Ещё чуть-чуть и раздавим Горький в лепёшку».

И в подтверждения своих мыслей даже Иван Тафгаев проиграл вбрасывание в центральном круге Толе Фирсову, хотя до этого Тафгай на точке вообще не ошибался. «Всё поплыли голубчики», — подумал Валерий, получив шайбу на своём левом краю атаки. Затем он ускользнул от Скворцова, с которым ещё недавно в одном сочетании играл на Олимпиаде. Потом так же легко и ловко прокинул шайбу мимо защитника горьковчан Куликова и краем глаза заметил, что дорога к воротам Коноваленко открыта. Рывок… Что случилось дальше, Валерий осознал, лишь очнувшись лёжа спиной на льду дворца спорта «Торпедо». Когда в голове немного прояснилось, он вспомнил, что воткнулся в какую-то внезапно выросшую на пути бетонную черную стенку, или нет, в оранжевую стену, на которой была нарисована морда ухмыляющегося чёрного кота.

— Валера, ты как? — Спросил Иван Тафгаев. — Сколько пальцев? — Спросил он, показав один палец, но на Тафгая тут же накинулись Викулов и Фирсов, поэтому ответить, что «один» Харламов не успел.

Впрочем, ничего кроме как чуть-чуть потолкаться, его партнеры горьковскому здоровяку сделать не смогли. А Валерий встал и уже уверенно сам покатил на смену.

— Егоров, сука! — Орал Анатолий Тарасов на судью из Челябинска. — Это удаление до конца игры, б...ь! Это же бандит на льду! Сука!