«А в-третьих, в ресторане гостиницы меня уже ждут покупатели партии красной икры» — добавил я про себя.

— Я тоже не поеду. — Поднял руку как школьник за партой Боря Александров. — У меня тоже режим. И вообще врачи рекомендовали пораньше ложиться спать, чтобы организм правильно развивался. Для нас хоккеистов здоровье — это база всех побед в будущем.

— Аполитично рассуждаете товарищи, — недовольно пробормотал переводчик из КГБ. — Завтра выспитесь.

— А вы товарищ Виктор Алексеевич случайно не завербованы нашими прямыми конкурентами за золото Олимпийских игр? — Громко прокашлялся я. — Какое завтра отоспимся? Завтра ещё одна игра с финнами, а через день две игры со шведами. При таком графике спать нужно по расписанию! Я всё сказал. А будете настаивать, напишу жалобу товарищу Юрию Владимировичу Андропову.

Конечно, переть против Андропова у переводчика была кишка тонка. Но он, почуяв неладное, всех, кто не захотел ехать на дружескую попойку с финнами, а таких оказалось половина команды, главным образом молодёжь, лично сопроводил в гостиницу и после ужина уселся в фойе пить кофе.

— Караулит сволочь, — пробубнил «Малыш», осторожно выглядывая с лестницы.

— Часовым он поставлен у ворот, — добивал я. — Работаем по Череповецкой схеме.

— Чего? — Не понял меня Борис.

— Точно, ты же в Череповце не был. Значит так, я надеваю на себя спортивную форму и бегу на пробежку, а ты сумки с икрой спускаешь мне через окно. У Скворцова и Федотова окна второго этажа выходят во двор, а не на улицу, как у нас. Оттуда с Сашкой и спустите мне сумки. В них и его доля.

— Вот заноза, — прошипел Александров, выглянув ещё раз. — Там уже за окном наш Юхан Кипрусов маячит с каким-то мужиком.

— Если маячит, значит, мы с ценой прогадали, — выдохнул я. — Какой актёр этот наш бывший соотечественник. А ещё так натурально за сердце хватался. Ладно, пошли в темпе.

Ровно через две минуты, именно столько мне понадобилось, чтобы натянуть кеды и накинуть олимпийку я в шерстяном петушке выбежал в фойе финской гостиницы.

— Куда? — Как вратарь из одноимённого фильма встал переводчик в дверях отеля.

— Не понял? — Я сделал шаг навстречу. — Перед сном вечерняя пробежка. У меня режим!

— Не имеешь право бежать в одиночку. — Уже не так уверенно пробормотал Виктор Алексеевич.

— Побежали вместе. — Усмехнулся я. — Хотя тебе же нельзя, вдруг другие возьмут и разбегутся по злачным местам без знания английского языка. Давай поступим так. Я пишу на имя председателя КГБ Юрия Андропова докладную, что ты мне мешал готовиться к Олимпиаде. А ты напишешь в своё ведомство, что взял на себя ответственность вмешиваться в подготовку команды по такой-то и такой-то причине. И тогда я никуда не побегу. По рукам?

— Чтоб через десять минут был здесь же, иначе пеняй на себя, — обиженно сказал переводчик и пропустил меня на улицу.

Я бодрячком выбежал в кедах по свежему скандинавскому снежку. Показал глазами Кипрусову и его подельнику, дескать за мной следят, езжайте следом, и припустил по проспекту Маннергейма. Добежал я ровно до угла гостиницы и, пользуясь тем, что мою фигуру от высунувшегося из гостиницы переводчика прикрыли встречные прохожие, резко нырнул в проулок. Дальше во дворе отеля, мы работали молча, быстро и чётко. Сумки с икрой парни спустили на простынях. Взамен доллары мне отдал компаньон Юхана, который очень плохо говорил по-русски.

— Когда приходить новый партия? — Спросил мужчина, пересчитывая банки.

— У нас будут ещё игры здесь перед чемпионатом мира в Праге. Следите за спортивной прессой, — ответил я, пересчитывая зелёные американские бумажки.

— Можете привозить ещё больший число? — Продолжал считать банки компаньон Юхана.

— Сделаем, — усмехнулся я, протягивая десять лишних долларов назад. — Мы договорились за первые десять банок скинуть по доллару, а договор для меня дороже денег. Приезжайте завтра в Тампере. — Я пожал руки мужчинам. — Увидите настоящий советский хоккей и привет русской диаспоре! — Помахав рукой, в хорошем спортивном темпе рванул я, чтобы хоть немного вспотеть специально для переводчика из КГБ.

Вечером в субботу 22 января в небольшой гостинице на окраине Гетеборга в нашей с «Малышом» комнате случилось стихийное собрание той части сборной страны, которую представляли горьковские торпедовцы. И их было ни много ни мало одиннадцать человек, целая футбольная команда. На повестке стоял один единственный вопрос: «Когда мы будем делить наши деньги?». В дополнение к той сумме, которую я выручил за общую красную икру, всем раздали после двух игр с Финляндией ещё по 100 долларов. Народ нетерпеливо «бил копытом», чтобы завтра утром перед игрой свою часть денег спустить на джинсы, плащи и на подарки родным и близким. Первым, когда шум и гам немного поутих, слово взял я:

— Граждане-люди, дорогие товарищи хоккеисты. Вижу по глазам, что первоначальный бизнес план закупить здесь в Швеции электрогитары и продать их в Москве, не всем стал по нутру?

— Иван, давай короче, — загудел как труба Коля Свистухин. — Когда мы будем делить наши деньги?

— Да, Иван, — поддержал своего одноклубника самый уважаемый член нашей команды, ветеран Виктор Коноваленко. — Что-то расхотелось с твоими гитарами возиться. Мне дочке нужно купить что-нибудь, жене тоже хочу дублёнку взять.

— Законное желание, — поддакнул Саша Федотов. — Деньги пора делить.

— Хорошо, — согласился я, ведь насильно мил не будешь. — Сейчас в нашем распоряжении 3510 долларов США. На каждого выходит по 320 долларов. Ещё раз хочу спросить, кто из присутствующих больше не хочет превратить эту сумму примерно в 3 тысячи рублей? Прошу поднять руки.

Из одиннадцати человек проголосовали за своё независимое видение, как потратить деньги, пять человек: нападающие Свистухин и Федотов, вратарь Коноваленко и защитники Астафьев и Гордеев. Расчёт наличными купюрами с портретами президентов США я произвёл тут же, не отходя от «кассы».

— Товарищей выбывших из списков акционеров общества «Вольных хоккеистов-коммерсантов» попрошу покинуть зал заседаний. — Я встал и указал, словно Ленин на постаменте, на дверь своей комнаты, а бывшие компаньоны всё ещё соображая, правильно они поступили или нет, по одному вышли в коридор.

Через минуту обратно попытался вернуться Коля Свистухин, но я, сказав, что время уже ушло, этого сделать не позволил. Так как от ненадёжных деловых партнёров всегда одни неприятности.

— Сколько у нас осталось зелёненьких? — Спросил Боря Александров. — Как дальше будем действовать? То есть вести коммерческую деятельность?

— Действовать будем по ранее намеченному плану, — успокоил я сам себя и всех остальных. — Мы имеем 1910 баксов. Этой суммы нам хватит на 6 электрогитар. И останется ещё 110 долларов. Значит, этот остаток раскидаем на шестерых, и они тоже пойдут на сувениры и подарки. А шесть электрогитар мы превратим в СССР примерно в 3 тысячи рублей на брата. Кто за такой расклад?

Неожиданно руки подняли не все. «За» проголосовали: вратарь Минеев, защитники Фёдоров и Куликов, и нападающие Александров и я, Иван Тафгаев, председатель общества «Вольных хоккеистов-челноков».

— Я — против, — высказался один Саша Скворцов.

— Ты Скворец ёб…ся? — Не сдержался «Малыш». — Чего тебе ещё не хватает?

— У меня другое предложение. — Скворцов, проигнорировал непринятый выпад своего одноклубника. — Давайте к 1910 долларам добавим ещё наши 600, и на все деньги купим электрогитары. Это получится 8 штук, и дома в союзе мы получим по 4 тысячи на брата. А что касается подарков, то нам на них останется 110 долларов плюс возможная скидка в магазине за большую партию товара.

— Ну, допустим, 80 долларов нам скинут, по 10 за каждую гитару, — согласился я. — Это значит, на подарки нам останется всего по 30 американских рублей. В принципе идею считаю хорошей. Давайте голосовать. — Предложил я, так как нужно было уже бежать на вечернюю пробежку, иначе переводчик Виктор Алексеевич забеспокоится. Он сейчас за мной бдит с утроенным вниманием, собака такая.