А Манфред – Манфред не гад и тому целый ряд обоснований. Он не берётся за любое дело, у него свой моральный кодекс – женщин и детей не трогать. Он вежлив и приветлив, если не грубят, и помогает людям, коль не сильно занят. Не так давно, с месяц назад, вступился за юную девушку. Её избивал отец. У него умерла жена, а он, нет бы радоваться, что хоть дочь при нём, вымещал на ней злость. Манфред сломал ему пальцы, выбил зубы. Не скоро сможет девчонку ударить. Странно, но та благодарности не выразила. Наоборот, умоляла оставить их с отцом в покое.
Ещё как-то спас семью от грабителей на дороге. Те, правда, тоже сволочами оказались. За бандитов награда полагалась. Манфред не знал, да и спешил. А ведь ему сразу странным показалось, что спасённые не хотят с ним до Нюрнберга доехать. Позже-то он узнал о вознаграждении, захотел получить, а ему пинок под зад. Дескать, бандитов до него уже убили и даже головы в доказательство принесли. Глянул – головы те самые. Нашёл этих героев, потребовал деньги. Ни в какую делиться не хотят. Пришлось напомнить им о благодарности.
Из города уезжал в спешке. И чего такой шум подняли? За воровство испокон веков руки отрубают. Ох и выдал тогда галоп Счастливчик. Да, он может. Манфреду с ним повезло. Быстроногий конь в его промысле неоценим. А ведь раньше ездил на этом ужасном вороном скакуне. Ещё и купил его втридорога. До чего же был глупый конь. Глупый и капризный. Зато, блядь, красавец писаный. Такого только на парад. Манфред в парадах не участвовал, а вот Сэр Манфред непременно будет, но Счастливчика на безмозглого жеребца – покрасоваться дабы – не променяет. Лучшего друга у Манфреда нет. Он вырастил его с жеребца. Чуть не умер из-за него, ещё до того, как тот родился.
К слову, весьма занятная история. Манфред – тогда ещё просто Манфред, не рыцарь и уж точно не член королевской гвардии – обменял в Боппарде вороного породистого скакуна на беременную гнедую кобылу. Не самая, конечно, выгодная сделка, но чёртов непослушный конь так одолел, что Манфред был готов сменять его даже на мула. Справедливости ради стоит сказать, что сделка прошла не совсем по обоюдному согласию. Ну, то бишь, проще говоря, Манфред украл кобылу, оставив чёрную заразу в утешение. Когда жутко спешишь, некогда сделки заключать. Просто берёшь, что нужно. А если продавец и вовсе говорить не может, так как лежит в речном порту, оглушённый веслом, то уж тем более нет смысла с ним трепаться.
Манфред тогда ночью удирал из города – поссорился с серьёзным человеком, сломал тому челюсть, а днём ранее переспал с его дочерью. Что тут сказать? Он хорош собой, высокий, стройный и красивый, и оттого, возможно, неразборчив в связях. Чуть заподозрит, что на него положили глаз, сразу тащит девку в постель. Потом, как правило, проблемы.
Но в тот раз боров сам напросился, получил сполна. Ещё одна особенность натуры Манфреда, из-за которой его часто хочется придушить – он безоговорочно верит, что даже из самой безнадёжной ситуации всегда есть выход, и он найдётся, стоит лишь взяться за дело. Руководствуясь этим догматом, даже самую безрассудную мысль он никогда не обдумывает дважды. Боится впасть в сомнения и оттого не любит размышления, предпочитает им метод «проб и ошибок».
Всякий, кто пытался разубедить его и доказать, что правильнее принимать взвешенные решения, не понимает проблемы Манфреда. Стоит ему поддаться ереси и начать крутить в голове какую-либо мысль, как та из лёгкой, прямой, незатейливой становится запутанной и сложной. Начав думать, он уже не остановится, провалится в мысли, словно в трясину. Увязнет в бесконечной череде догадок и предположений. Одно ведёт ко второму, к третьему, к четвёртому, и так до бесконечности, пока он уже и не вспомнит, с чего начинал.
Нет, ему проще исправить последствия неправильных решений, чем думать наперёд. К примеру: сломать челюсть бургомистру16, прихватить в качестве обещанной платы первое, что попалось под руку, а потом удирать со всех ног. Гербовая печать – штука красивая, но бесполезная за пределами города; дорогая, но просто так не продашь, ибо за решётку кинут, если с ней поймают. И нужный человек-то, наверняка, есть в Боппарде, но туда лучше не соваться, пока жив бургомистр. На редкость злопамятная сволочь, награду за Манфреда объявил. Да и не к чему, печать давно переплавил и продал по дешёвке.
Так вот, та кобыла, отобранная у стражника в порту, оказалась беременной, из-за чего он и застрял в ближайшем городе, докуда смог на ней добраться, а то был Оксенфурт. Впрочем, тогда это даже сулило выгоду, стоило лишь продать жеребца. Вот только конюх, согласившийся принять роды, его надежд не разделял. Он хотел сам купить помёт по низкой цене. Манфред готов поклясться, что предприимчивый старик с жидкой козлиной бородой самый настоящий колдун. Как бы ещё он отвадил от конюшни ВСЕХ? Загон был полон лошадей, когда Манфред только приехал в Оксенфурт, а после даже псы обходили его стороной. Колдовство, не иначе.
На время родов он поселился в таверне за городскими стенами, где кров, пропитание и выпивка дешевле, а риск лишиться кошелька или оказаться с ножом в спине во время пьяной драки куда меньше. Крестьяне и лесорубы тоже любят вечером насладиться прохладой хмельных напитков. Есть и свои задиры, конечно, но они не чета городским бандитам. Чего уж говорит о Манфреде? Все вмиг затихали, когда он показывался на пороге, боялись даже поглядывать на него, а кое-кто и вовсе вспоминал, что дома ждет жена с детьми, и тут же удалялся восвояси.
Да уж, Манфред, обвешанный оружием, словно ходячий арсенал, выглядит устрашающе. Меч за спиной, нож на ремне, ещё два на груди, из сапога тоже торчит и главная гордость – маленький незаметный в бляхе ремня. Лезвие умещается между пальцами. Вроде бы, кулаком ударил, а кровь хлещет.
Кто-то там сразу же смекнул, чем именно он занимается. Ему предложили работу, и Манфред не раздумывая согласился. Следующим утром покусанного волками и с ножевой раной в груди его нашли монахи. Чёрт, он бы скорей сгинул, чем принял их помощь, но те не спрашивали, а Манфред не мог сопротивляться. Взяли обед безбрачия – всё, смотрят на других сверху вниз, будто те гады пресмыкающиеся, а они в виду принятых ими решений возвышенные одухотворённые фигуры. Любят осуждать других за то, что те не придерживаются их моральных устоев. Да, такое не только у монахов, все люди грешат подобным. У святош просто это отчётливее проявляется. Воротят нос, словно сами безгрешны. Может, по их канонам так и есть, но Манфред следует другим принципам. Чужих ему не нужно, но и свои никому не навязывает. Кто им сказал, что их порядки лучше? Пусть после смерти Бог рассудит.
Едва встал на ноги (через пару недель) и сразу же сбежал. Козлобородый конюх, решив, что он уж не объявится, на радостях продал кобылу и, кто знает, явись Манфред днём позже, возможно, сбагрил бы и жеребца. Как раз тогда старый король пошёл против славян, вся движущая живность в королевстве мигом возросла в цене. Старик же отдал за гнедую всего сто двадцать три пфеннига. Сущая мелочь, кобыла и в худшие времена стоит вдвое дороже, а уж при тех-то обстоятельствах, когда хромые клячи шли по цене добротных меринов, только самый безмозглый конюх мог продать лошадь за такие деньги. И таки да, стоило пригрозить ножом, сумма увеличилась в четыре раза. Вот только ездовую живность на неё уже не купишь, всю разобрали. Пришлось довольствоваться жеребцом. Назвал его Счастливчиком. Чёрт, десять лет прошло.
Сегодня, перед выходом в город, Манфред навестил его, скормил морковь и яблоко. Его бы помыть, а то с дороги весь в пыли. С собой не взял, на улицах Франкфурта тесно. Только ублюдки ездят верхом и те, что на самом деле слишком важные – короли, герцоги, графы, епископы да архиепископы. Хотя и многие чинуши рангом ниже мнят себя птицами высокого полёта и хотят тех же привилегий.
Впрочем, туда, куда гвардеец направляется, они вряд ли когда-либо поедут. Манфред переживал, что Счастливчика попросту съедят. Коней там не держат, разве что в виде колбасы и солонины.
