Итак, перед вами многоженец, имеющий трёх разных детей от разных жен. Двое старших получили высшее образование, стали хорошими людьми. Сын, как и дочь, мой большой друг. Он страстный альпинист и нынче летом я был с ним в горах Тянь-Шаня; таскал он меня на одну из малых вершин горы Чоктал. Он женат, очень удачно, наградил меня внучкой. Младшей дочке исполнилось в мае 18 лет. Она меня знать не желает, хотя я все эти годы много раз пытался установить с нею контакт. И что ждёт ее дальше, неизвестно.

   Итак, мне 56 лет. Я исполняю обязанности профессора, заведующего кафедрой физики Тюменского индустриального института. Мною опубликован ряд исследований процессов образования кристаллов. Есть кое-какие успехи на педагогическом поприще. И есть колоссальное количество различных записей в дневниках, выписок из прочитанного, переписок с самыми различными людьми, начиная с академиков, продолжая моими учениками и кончая четырьмя арестантами...

   В науке судя по всему я уже достиг своего потолка. 2-е издание моей монографии "Дендритная кристаллизация" издано в Нью-Йорке. Защитить эту работу как докторскую диссертацию мне не дали, да теперь мне это и ни к чему. Я уже отстал от кое-кого из своих учеников и вижу, что если что и сделаю в этой области, то не очень ценное.

   На педагогическом поприще сейчас развернулись самые жаркие бои. Организованная мною кафедра выходит на самую передовую линию этого фронта. Года четыре надо будет уделить этому делу. Сейчас в "Вестнике высшей школы" должна выйти моя статья о применении стереоскопии в учебном процессе. Сделаю ещё тут кое-что, а потом можно будет передать кафедру своему ученику, оставив себе лишь чтение лекций с половинной нагрузкой и приступить к завершению своего романа...

   Наконец считаю полезным послать Вам и свои "Письма о любви и дружбе", начало которым положила переписка с одной бывшей студенткой, которая задавала сложные жизненные вопросы, а потом и с ее парнем..."

   8 сентября 1965

   Тюмень, ул. Орджоникидзе 51 кв.2

   О том, насколько отзывчивым был этот человек к чужой беде, фактически удочеривший больную девочку, ставшую круглой сиротой при живых родителях, рассказывает очерк Ю.Лушина "Чужие письма" журнала "Огонек" (1978 г., NN 5 и 6), а также документальная повесть Бориса Тучина "Четвертое измерение".

   А эту статью о нем спустя годы я нашла на сайте кафедры Тюменского индустриального института, открывшегося в Тюмени в 1964 году:

   ..." Одной из первых кафедр в новом институте стала кафедра физики и уже 1 сентября 1964 начались занятия. Первым заведующим кафедрой стал человек с "плохим" характером Дмитрий Дмитриевич Саратовкин.

   В Дмитрии Дмитриевиче Саратовкине -- физике, специалисте по стереоскопии, поражала прежде всего почти юношеская живость: в глазах, в жестах, в речи. Ни возраст, ни профессорская должность не добавляли ему ни степенности, ни солидности. Впрочем, эти атрибуты авторитета ему меньше всего были нужны. У него -- свое отношение к авторитету. Но об этом в свое время. А пока...

   Что же его, человека почти пенсионного возраста, заставило сняться с "насиженного" места в Томске и "связаться" с Тюменским индустриальным институтом, еще не ставшим реальностью, еще существовавшим только на бумаге?

   -- "Плохой" характер, -- говорит Дмитрий Дмитриевич. И в глазах его прыгают озорные чертики,когда он делится воспоминаниями. Дело было в Томске. Встаю утром, собираюсь бриться, вдруг слышу за дверью свою фамилию (жил я тогда в студенческом общежитии). Открываю дверь, передо мной молодой человек(Виктор Ефимович Копылов в будущем ректор), спрашиваю: "Чем могу?" А он в ответ: "Я за вами. Собирайтесь, поедем в Тюмень". "Зачем?" Говорит: "Заведовать кафедрой физики". "Собираться-то недолго, -отвечаю, -- уже собираюсь. В Новосибирск. Опять с начальством не поладил. Могу и в Тюмень. Только, молодой человек, у меня характер плохой, скандальный, ругаться люблю". "Вот и хорошо, -- слышу от него, -- нам такие нужны".

   Что касается предупреждения Д.Д.Саратовкина о "скверном" характере, то оно оправдалось вскоре же. Первая паника охватила ректорат, когда "Де-Де" (так все звали Саратовкина в институте) предложил студентам принести на экзамен по физике вместо шпаргалок любую литературу (от учебников до справочников) и свободно пользоваться ею при подготовке к ответу. Его логика была проста до неожиданности: неважно, сколько студент вызубрил. Важно, сколько понял. Справочники для того и существуют, чтобы "справляться", а физика -- не устав караульной службы. Переспорить Саратовкина было трудно. Пошли на компромисс: половина групп сдает физику по учебникам, другая -по шпаргалкам. После сессии паника охватила уже студентов: в группах, которые пользовались справочной литературой, оказалось больше половины двоек. Значительно лучше сдали физику студенты, у которых привилегий не было. Все объяснялось просто: кафедра физики составила для экспериментальных групп экзаменационные билеты таким образом, что все учебные пособия превратились в справочную литературу, способную помочь только тому, кто научился понимать физику, кто занимался систематически, а не отличился зубрежкой в сессию.

   Пока все переживали итоги эксперимента, кафедра Саратовкина обмозговала очередную идею: давались задания на дом и в течение семестра их выполнение оценивалось определенной суммой очков. Все на добровольных началах: хочешь -- решаешь, не хочешь -- воля твоя. Был один стимул: освобождение от экзамена, если набрал определенное количество очков. В институте эту систему так и окрестили -"очковая". Стоило только произнести слово "очковая", как тут же, стихийно, возникала дискуссия как сторонников, так и непримиримых противников системы. И у тех, и у других всегда готовы были контрдоводы.

   Студенты ринулись к щитам с заданиями -- набирать заветные очки. И тут оказалось, что дело это непростое, да еще осложненное тем, что решать задачи пришлось самостоятельно: "хитрые" физики предусмотрели все, и студенту не приходилось уже рассчитывать на помощь посторонних. А страсти кипели. И, наконец, вылились на страницы институтской многотиражки. Теперь, спустя почти три десятка лет, можно улыбнуться: главный аргумент сторонников "очковой" -- "студенты весь семестр изучают физику", аргумент противников -- "студенты весь семестр изучают только одну физику, забыв о других предметах, не менее важных". "Очковая" ушла в историю, и, пожалуй, нет смысла выяснять, кто был прав. Хотя, думается, всегда прав ищущий новое, пытающийся разрешить проблему, с которой столкнулся. Важно отметить и другое: не с этих ли споров вокруг новшеств кафедры физики начался серьезный разговор о проблемах вузовского образования? Можно ли совместить объем знаний, необходимых будущему специалисту, и ограниченность сроков обучения? Как восстановить "сократовский" индивидуальный диалог при массовом обучении? Возможно ли, чтобы обучение было коллективным и в то же время индивидуальным? Вопросы были заданы. Преподавателям и студентам было что осмыслить. В настоящее время на кафедре применяется видоизмененная "очковая" система - рейтинг.