– А что?
– А удовлетворяешь своё любопытство. И не более того…
Фауст усмехнулся и похлопал друга по руке.
– Не переживай так, мой дорогой! Если я ошибаюсь, то судьба меня поправит, а если я прав, то…
– То?..
– То этот мир будет вспоминать меня ещё лет сто или двести… А может – и больше!
– Боюсь, ты меня не услышал, – печально покачал головой хозяин.
– Значит, или не дано, или рано, или вовсе не нужно!
Питер безнадёжно махнул рукой, и Фауст, расхохотавшись, поднялся с кресла и обнял друга.
– Ну, правда, не переживай так, дорогой мой! Я жив, ты жив, Агнешка и твой отпрыск живы и здоровы! И вообще, жизнь прекрасна и удивительна! Мир глуп, а жизнь прекрасна! И знаешь, этот парадокс меня нисколько не смущает. Даже наоборот, развлекает. Кстати, готовит твоя супруга и правда божественно!
– Да?.. Я рад, что тебе понравилось…
Хозяин поднялся из кресла и, подойдя к дальнему шкафу, нажал какую-то пружину. Внутри шкафа что-то щёлкнуло, и из-под ножек выехал небольшой ящик.
– Вот, тут то, о чём я говорил.
– И сколько здесь золота?
– Тише, Фауст… Килограммов четырнадцать… Ну, или около того…
– Ничего себе!
– Да, – Питер развёл руками, – я и сам не ожидал. Просто у меня оказалось слишком много свинца, ртути и…
– И ты наделал немножко золотых слитков, – расхохотался Фауст.
– Тише, прошу тебя, Йорги! Во-первых, не слитков, а монет…
– Ещё лучше!
Гросштайн открыл ящик и подвинул его к гостю.
– Вот.
– М-м-м… Да, – задумчиво протянул Георг, – многовато… И качество золота слишком высокое. Вот за это нас и преследовали! То создаём больше меры, то недостаточно создаём…
– Нет, друг мой, нас преследовали из-за людской алчности.
– Безусловно, это в первую очередь. Слушай, а почему ты его сам где-нибудь не закопаешь?
– Йорги, дорогой, меня же здесь каждая собака знает! Представляешь, профессор университета бегает по улицам с лопатой и мешком, а ты – неизвестный приезжий. И тем более, ты умеешь это делать лучше меня. Я уже давно забыл все магические формулы и знаки…
– Да, забыл, – усмехнулся Фауст, – так я тебе и поверил! Формулы, заклинания и практики, полученные нами в молодости, не забудутся, даже когда мы покинем этот мир. Ну, хорошо, дружище, я заберу у тебя половину, а остальное закопаю под нашей часовней…
– Я боюсь, её могут снести…
– Не бойся, ты же знаешь, золото само себя охраняет. Тем более – золото алхимика, спрятанное другим алхимиком.
– Да…
Питер вздохнул и посмотрел на друга.
– Скажи, ты действительно хочешь поехать в Прагу прямо сейчас?
– Да, а ты?
– Ну тебя, Йорги!
– Шучу, Питер.
– Знаешь, на дорогах нынче неспокойно, будь осторожен.
– Спасибо, друг мой!
– И с книгой тоже.
– Да не переживай ты так, мой дорогой!
– Я же чувствую, что ты что-то задумал и…
– Всё в порядке, я действую в соответствии с нашим старым договором и не более того. Всё, что я собираюсь сделать, никак не повредит ни тебе, ни твоей семье.
– Я сейчас о тебе говорю, друг мой. Ну да ладно, если ты что-то задумал, то переубедить тебя уже невозможно.
Георг рассмеялся и обнял товарища.
– Ты прав.
Стоя в дверях прихожей, Фауст ещё раз обнял Питера и поклонился Агнешке.
– Благодарю вас, мои дорогие, я провёл удивительный день!
– Жаль, что ты не можешь остаться ещё на денёк-другой.
– Да, – вздохнула хозяйка, – действительно жаль…
– Не переживайте, если судьбе будет угодно, то мы ещё свидимся!
– Господи, – всплеснул руками Питер, – где ты нахватался этих фраз про судьбу?!
– От одного путешественника из Московии. Преинтереснейший малый!
– Да?
– В следующий раз обязательно расскажу! Ну, прощайте!
– Рożegnanie[5], – кивнула Агнешка.
– Życzę powodzenia[6], – улыбнулся в ответ Фауст.
Закрыв дверь за гостем, женщина посмотрела на супруга.
– Он очень сильный внутренне, твой друг, но…
– Но?..
– Очень одинокий.
– Это так заметно?
– Для женщины – да. И…
– И?..
– Он никого не любит…
* * *
Учёный шёл по улицам Трира, разглядывая дома. Странное чувство не отпускало его. Трудно сказать, почему, но он вдруг понял, что уже никогда не вернётся в этот город. После встречи со старым другом Фаусту вдруг стало грустно. Ему показалось, что все вокруг постоянно недовольны чем-то и он остался единственным, кому этот мир интересен именно таким, какой есть. Люди желают поменять мир, некоторые даже готовы поменять себя, но почти никто не хочет увидеть то, что есть, прямо сейчас и прямо здесь. А ведь многие называют себя умными людьми, учёными, алхимиками. Это было и странно и немного грустно.
Впрочем, Георг был не из тех людей, кто долго предаётся меланхолическим переживаниям. Встряхнувшись, алхимик перекинул отяжелевшую поклажу на другое плечо и направился в сторону центра города. Подойдя к любимой часовне, он споткнулся и едва не рухнул в свежевырытую могилу.
– Ого!.. Что-то новое в наших краях! Странно, тут вроде давно никого не хоронят.
– Вы правы, – раздался сзади тихий голос, – давно не хоронят…
Георг повернулся и посмотрел на говорившего. Пожилой мужчина с желтоватой бородой, опершись на лопату, задумчиво оглядывал старый парк.
– Да, старые могилы – это места для размышлений, а не скорби. Городское кладбище теперь далеко отсюда. А вы, я так вижу, из этих мест?
– И да и нет, уважаемый. А что тут разрыли?
– Чьи-то родственники уверены, что костям предка приятнее будет лежать в другом месте.
– Им виднее, – ухмыльнулся учёный. – А что будет с этой ямой?
– Ничего. Сейчас я её закопаю, и вместо красивого постамента останется обычный холм.
– Может, посадить тут дерево? Клён, к примеру.
– Может… Может, его даже кто-то оплатит?
– Конечно. Я очень люблю этот парк, и будет жаль, если здесь появятся новые дыры от старых могил.
Фауст вынул несколько монет и вложил их в ладонь старика.
– Вот. Давайте лопату, я слегка закидаю яму землёй, а вы пока сходите за саженцем.
Старик пересчитал монеты.
– Тут много!
– Ничего, – улыбнулся Георг, – на остальные вы выпьете за моё здоровье.
– С удовольствием, герр…
– Мюллер. Всегда Мюллер…
– Конечно, герр Мюллер.
Старик сунул монеты за пазуху и двинулся в сторону выхода. Фауст тем временем положил несколько мешочков с монетами на дно ямы и быстро закидал их землёй.
– Сто шагов от часовни строго на север. Клён. Ну, или что-то ещё…
Начертив лопатой на присыпанной земле несколько знаков, мужчина кинул несколько мелких камней и воткнул инструмент в землю. Оглядевшись вокруг, Георг поднял сумку и пошёл в сторону ворот. Не доходя до них, он вдруг замер и посмотрел на стоящую у ограды синюю повозку, возле которой суетился мальчуган лет двенадцати.
– Мальчик, чья это телега?
– Папина, месье, он повредил себе спину сегодня, а её так и не отогнал.
– Да, да. Я, кажется, его видел, а он починил её?
– Я доделал, месье…
– Хорошо. И что теперь папа намерен делать?
– Не знаю, месье… Он сейчас в приюте у монахов-бенедиктинцев.
Мальчишка вытер нос рукавом. Было видно, что он вот-вот расплачется.
– Как тебя зовут?
– Пьер.
– Пьер, я готов купить у тебя эту повозку, с кобылой, разумеется.
– Спасибо, месье.
Фауст вынул из кармана монету и кинул её мальчугану на ладошку.
– Но… Это очень мало…
– Я даю – ты берёшь, и я забираю телегу, или ты возвращаешь мне деньги и оставляешь колымагу себе. Выбор за тобой.
В глазах подростка блеснули слёзы.
– Мне нужны деньги… Мне и папе… У него спина, а он… ему нужно работать…
– Не пытайся вызвать во мне жалость, у меня её нет! Во мне есть только уважение к здравому смыслу и аккуратности, а папе скажи, что нужно быть внимательнее в работе. Он повредил себе спину по собственной глупости. Что вы вообще собирались делать в Трире?
