Он помнил этот корабль, будто был здесь вчера. Мог пройти по нему с закрытыми глазами, найти каждый тайник, в котором Джанус перевозил контрабанду, каждый угол, в котором можно было спрятаться. Он знал этот корабль лучше, чем Призрак. Всё, на что он способен, все его слабости, каждый порожек и скол на металлическом полу, который мог перешагнуть, идя босиком, как сейчас, не глядя и не задумываясь. Знал запах этого корабля, звук его двигателей, его стены и пол на ощупь. Маленькую полость в углу своей старой каюты, где хранил меч и голокрон. Яркий слепящий свет в каюте Джануса, когда он проверял мелкий и ценный товар, но чаще — свет мягкий, приглушённый, струящийся вдоль стен с потолка. И вечный беспорядок — скомканное одеяло, горсть каких-то железок на столе, вещи, брошенные на пол. Джанус никогда не переоценивал любовь к порядку и уж точно никогда не разделял аскетизм джедаев. Он легко приобретал вещи и легко расставался с ними и находил новые. Возможно, только этот корабль и будет тем, что Джанус заберёт с собой в могилу. “Странно вернуться сюда и обнаружить, что особо ничего не изменилось”, — думал Кейнан, стоя под душем и подставив лицо под горячую воду. “Странно вообще вернуться сюда”, — он хмыкнул, опустил голову, вздохнул и прошептал почти неслышно: “Что я вообще здесь делаю?”

“Ну, парень, это-то ты отлично знаешь”, — ответил в его голове голос Джануса.

Кейнан тряхнул волосами и выключил воду.

А потом он рассказал Джанусу всё. Как встретил Эзру, как почувствовал в нём Силу, как позвал его с собой и как он согласился, легко и без раздумий, хотя ему самому тогда казалось, что он сделал сложный выбор, но Кейнан видел — это не так. Эзра ощутил эту связь, и отказаться от неё для него было, возможно, ещё более немыслимо, чем для Кейнана. Кейнан знал её, тосковал по ней, но привык жить без неё. А Эзра никогда не знал ничего подобного и впервые за много лет почувствовал, что по-настоящему не один. И когда Кейнан протянул ему руку и позвал с собой — как он мог остаться в своей высокой белоснежной башне и не пойти с тем, кто пообещал ему весь мир? Кейнан в его возрасте пошёл за тем, кто пообещал ему мейлуран, и был более чем счастлив.

— И ты что ж теперь, — спросил тот, кто когда-то пообещал ему мейлуран, — считаешь, что он хочет отдать тебе долг?

Кейнан смешался и неуверенно взглянул на него из под мокрых волос.

— Нет, я не это имел в виду…

— Ааа, — протянул Джанус, — или что он втюхался в тебя, потому что ты такой, значит, рыцарь на белом гравицикле?

— Вообще ему пираты больше нравятся, — ядовито ответил Кейнан. — И охотники за головами. По крайней мере, раньше нравились. Теперь, кажется, джедаи немного укрепили свои позиции.

— Как тебе удалось? — поинтересовался Джанус. — При такой конкуренции.

— Стал больше тренироваться, — пробурчал Кейнан. — Чтоб не ударить в грязь лицом и создать для своего ученика хотя бы видимость того, что я представляю, чему его учу.

Джанус счастливо расхохотался.

— Ну, наверняка это у тебя получается получше, чем пиратство.

— Да хватит уже, — взмолился Кейнан, — я не настолько плох.

Джанус утешающе похлопал его по плечу и доверительно сообщил:

— Настолько, Калеб.

И Джанус слушал, иногда перебирая его влажные волосы и проводя, как когда-то давно, пальцем по переносице, и Кейнан иногда улыбался в ответ на этот жест, а иногда не замечал его, рассказывая об Эзре. О том, как всё поменялось, и он сам не мог сказать определённо, в какой момент это началось, но точно и ясно помнил другой: когда он посмотрел Эзре в глаза и не смог ничего скрыть. И как на секунду увидел растерянность, радость, и снова растерянность, когда на мгновение положил ладонь Эзре на плечо и отпустил, чтобы развернуться и уйти. Сам Эзра вообще не пытался ничего скрывать, но теперь он знал. Он ничего не спрашивал, не говорил, но Кейнан осознавал, что рано или поздно Эзра перестанет молчать, потому что теперь он знал. И так же, как Джанус, решительно не понимал, в чём у Кейнана проблема.

— Так в чём же твоя проблема? — спросил Джанус, и Кейнан потёр ладонями лицо и тяжело вздохнул, прежде чем ответить.

— Я знаю, что он думает сейчас и чего хочет, — заговорил он сбивчиво, не отнимая рук от лица, — но… чего бы он ни хотел сейчас, я не хочу, чтобы потом он…

Джанус подтолкнул его плечом, когда он замолк.

— Чтобы он что потом?

— Чтобы потом он думал об этом и жалел, — продолжил Кейнан, убрав руки, но не глядя на Джануса, — и сомневался, и видел всё по-другому, и…

— Как ты, — закончил за него Джанус.

Кейнан осёкся и взглянул на него немного смущённо.

— Я не то имел в виду…

— Ты слишком часто это повторяешь, парень. Проблемы с формулировками?

Кейнан улыбнулся всё ещё немного смущённо, а потом сказал:

— Я не жалею, Джанус.

— Потому что джедай не живёт прошлым, — заунывно продекламировал Джанус, и Кейнан застонал.

— Нет, ладно, я жалею. Как ты надоел мне, — и собрался было подняться, но Джанус потянул его обратно.

— Ты куда это?

— Мне надо вернуться, Джанус, пока все спят. Особенно Гера.

— Твоя девушка?

— Она не моя девушка!

— Ну и дурак, что я могу сказать.

Он рассказывал не только про Эзру, но и про то, что случилось за все эти годы. Про то, как был один, как встретил Геру, как нашёл Зеба на осколках его мира, а потом — Сабину, разъярённую, дерзкую и отчаявшуюся, и как каждому из них он отдавал свой долг, тот, который никогда не сможет отдать Депе Биллабе и который всегда будет выплачивать каждому, кому сможет, чтобы её смерть не была напрасной. Всем, кроме Геры. Она дала ему больше, чем он когда-либо мог отдать ей, как бы ни старался.

— Почему ты ушёл? — спросил Джанус, и Кейнану показалось странным, таким нетипичным для него, что он вообще задаёт подобный вопрос. Будто все эти годы это действительно его интересовало.

— Я не хотел, чтобы ещё кто-то умер за меня, — помедлив, ответил Кейнан.

Джанус улыбнулся.

— Я бы не стал, парень.

— Я предполагал, что ты не станешь, — смиренно согласился Кейнан, — но решил на всякий случай не проверять. Вдруг тебе вожжа под хвост попадёт и ты пожертвуешь собой. Ну или, знаешь, умрёшь случайно. В запале.

Джанус сокрушённо покачал головой.

— Столько лет впустую.

— В смысле? — уточнил Кейнан. — Ты сожалеешь, что не умер?

— Столько лет я выбивал из тебя джедая, — пояснил Джанус.

— Пару лет, — поправил его Кейнан.

— Не порть момент.

— Прости.

— Столько лет, и что? Он ушёл, как джедай, а вернулся вообще с падаваном.

— Прости. Я старался. Ну не рождён быть пиратом.

Уже начинало светать, когда Кейнан возвращался на Призрак, идя сквозь лёгкую, рассеивающуюся предрассветную дымку, и всё в ней казалось сглаженным, смягчившимся, неверным, словно, коснувшись металла корабля, сможешь пройти сквозь него. Солнце ещё не поднялось из-за леса на горизонте, ночь ещё не закончилась, и день ещё не наступил, и вокруг было тихо, как бывает только перед рассветом. Кейнан хотел торопиться — светало рано и он мог успеть поспать ещё часа четыре — но вместо этого медленно вдыхал воздух Каллера, холодный и влажный, и рассеянно вглядывался в туман, и думал о том, как вечно всё просто и сложно на Каллере. Вечно здесь что-то заканчивается и что-то начинается. Только одно место вызывало у него такое же сильное чувство — Лотал.

Иногда рано утром, когда солнце поднимало небеса и осыпало облака золотой взвесью, и они плыли над горизонтом бесконечных лотальских прерий, приминая высокие стебли подсохших трав, он не спал и смотрел на начало дня, сидя на трапе Призрака, и ему казалось, что он всегда будет здесь, и всегда был здесь, и должен быть здесь. А потом им пришлось уйти с Лотала, но он знал, что вернётся туда, потому что Эзра вернётся. Потому что в день, когда на Каллере рухнул его мир, на Лотале родился новый, и в конце концов Сила привела его к нему. И глядя на то, как солнце поднимает небеса, он думал, что полюбил Лотал сильнее, чем любое другое место, которое видел за свою жизнь, полюбил сразу, но ещё сильнее — потом, потому что Эзра любил этот мир, и потому что он был домом Эзры. И когда-нибудь они вернутся туда. А пока он шёл сквозь рассветные сумерки Каллера, видя мигающие сквозь дымку огни Призрака, и Лотал был так далеко, будто другая, ещё не случившаяся жизнь, будто Эзра не ждал его там, за этими мягкими мерцающими огнями, не смотрел на него чуть исподлобья, подняв голову, не дотрагивался до его руки, словно проверял, как он отреагирует, и не улыбался так, будто читает его мысли. Но он был там, и Кейнан мог забыть о чём угодно, кроме этого, о ком угодно, кроме него. И кроме того, как завтра посмотрит ему в глаза и попытается скрыть свои мысли, скрыть всё, что произошло этой ночью. Чёртов Каллер, почему на нём вечно всё так просто и так сложно.