В 22.00 было уже совсем темно. Фаддей Фаддеевич ходил по шканцам и смотрел в сторону суши без особой надежды что-либо разглядеть. И вдруг… Слово самому капитану:
«… мы внезапно почувствовали 2 сильные удара, как будто бы шлюп коснулся мели, я велел бросить лот, но на 60-ти саженях (109,8 м – А.Л.) дна не достали, и потому заключили, не набежали ли мы на спящего кита или прошли гряду каменьев, коснувшись оной… Шлюп «Мирный» находился тогда под ветром на траверсе76».
Одновременно то же самое испытали и на «Мирном». Из книги П.М.Новосильского: «В 10 часов вечера почувствовали на шлюпе 2 сильных толчка, точно как будто ударились об мель. Капитан тотчас послал лейтенанта Анненкова донести об этом начальнику экспедиции».
«Сие донесение, – записал, приняв рапорт Анненкова, Беллинсгаузен, – вывело меня некоторым образом из сомнения, что удары обоим шлюпам в одно время не могли быть от спящего кита или от подводной мели. Я велел сказать господину Лазареву, что с нами то же самое последовало и, вероятно, мы чувствовали сей удар от землетрясения…»
Командиры укрепились в этом своём мнении 18 (30) ноября, когда сами высадились на берег в сопровождении офицеров обоих шлюпов (Лескова, Торсона, Новосильского) и художника Михайлова. Шлюпки пристали как раз там, где располагалось селение охотников. Начальник последних встретил их и провёл в свою хижину, где Фаддей Фаддеевич получил возможность лично познакомиться с бытом английских поселенцев. По его словам, изба начальника имела длину 20, а ширину 10 футов (приблизительно 6х3 м), «внутри обтянута шкурами морских зверей, снаружи покрыта травою, на острове растущею… На очаге, за неимением дров и уголья, горел кусок сала морского зверя, а в лампе – истопленный его жир; подле очага стояла кровать…; внутри от копоти так было черно и мрачно, что мерцающий огонь лампы и скважина, обтянутая пузырём, мало освещали внутренность хижины, и, доколе мы не могли осмотреться, нас водили за руки; жилища других промышленников были лучше».
Выяснилось, что и охотники на берегу ощутили накануне вечером 2 сильных удара, и, по их мнению, это было землетрясение. От тех же промышленников участники экспедиции и некоторые дополнительные подробности, касающиеся жизни поселенцев на этой не очень-то гостеприимной земле.
Происхождение названия острова – Маквари – очевидно для тех, кто знает, что его открыл в 1810 г капитан брига “Perseverance” («Упорство») Гассельберг из Нового Южного Уэльса. Из встретившихся русским морякам охотников некоторые, включая начальника, находились здесь безвыездно уже 6, а другие даже 9 месяцев. Они делились на две артели, в одной было 13, в другой 27 человек, и занимались исключительно добычей жира морских слонов; он частично продавался в Австралии, частично отправлялся в метрополию. Раньше, по словам добытчиков, здесь промышляли в основном котиков, шкурки которых ценились в Англии очень высоко; но ко времени прибытия сюда русских всех котиков на острове давно истребили.
Хотя условия жизни охотников на Маквари были, мягко говоря, незавидными, Ф.Ф.Беллинсгаузену положение австралийских зверобоев показалось всё-таки «сноснее, нежели [у] промышленников, которых мы видели в Южной Георгии77; те и другие питаются теми же морскими птицами, ластами молодых морских слонов, яйцами пингвинов и других птиц; но здешние промышленники имеют, кроме лучшего климата, и ту выгоду, что на острову находят средство к предохранению от цинги. Дикая капуста, так ими называемая, … растёт во множестве по всему острову; от прочей травы отличается тёмною своею зеленью; листья имеет широкие, выходящие горизонтально и окраенные городками (зубцами – А.Л.); поверхность сей капусты тёмная, а низ светло-зелёный; стебли длиною около фута (30,48 см – А.Л.) и так же, как листья, мохнаты; цвет на среднем стебле белый, как у цветной капусты; большая часть корня, который толщиной в 2 дюйма (5,08 см – А.Л.), лежит по земле, а наконец, и тонкие отростки оного входят в землю; корень вкусом похож на капустную кочерыжку; промышленники оскабливают стебли и корень, разрезывают мелко и варят в похлёбке. Мы много набрали сей капусты и наквасили впрок для служителей, а для офицерского стола наделали из корня пикалей; из заквашенной варили вкусные щи и жалели, что не больше заготовили».
Из четвероногих животных здесь водились только завезённые европейцами и одичавшие собаки и кошки. Старший офицер «Мирного» лейтенант Обернибесов, можно сказать, продолжил традицию: его собака осталась на острове.
Рисунок 59. Бухта острова Маккуори (Маквари). Фотография.
Русские видели множество типичных для этих широт птиц: альбатросов, голубых бурных, чаек и др. Всех их застали уже сидевшими на яйцах, и, как отметил Фаддей Фаддеевич, «в сие время промышленники не имеют надобности в ружьях и порохе: бьют птиц просто палкою и употребляют их в пищу». Удивляло наличие на острове – в таком-то климате! – попугаев; правда, только одной породы.
Довелось путешественникам наблюдать и охоту на морского слона. Беллинсгаузен описал то, чему сам был свидетелем:
«Мы шли вдоль песчаного взморья, чтобы посмотреть морских слонов, которые по 2 и по 3 месяца лежат…, не трогаясь с места. Нас провожал один из промышленников; он имел при себе … орудие длиною в 4 с половиною фута (примерно 1,37 м – А.Л.), толщиною в 2 дюйма (5,08 см – А.Л.), наружный конец шарообразен, в 4 и 5 дюймов (10,16 – 12.7 см – А.Л.) в диаметре, окован железом и обит острошляпочными гвоздями. Когда мы приближились к одному спокойно спящему слону, промышленник ударил его своим орудием по переносью: тогда слон, отворив пасть, заревел громким и жалостным голосом и уже лишился силы пошевелиться; промышленник взял нож и сказал: «Жаль смотреть, как бедное животное страдает», и ножом черкнул его с 4-х сторон по шее; кровь полилась фонтанами, … после чего слон ещё раз тяжко вздохнул. И с тем кончилась жизнь его. Больших слонов, кроме сего удара, прокалывают ещё копьём прямо в сердце, чтоб они оставались на месте».
Русским морякам встречались старые самцы морских слонов величиной около 6,1 м, с хоботом длиной около 20 см. Они вылезали из воды, как правило, на траву и лежали в ямах, выдавливаемых в рыхлом грунте их собственным весом. Самки и молодые самцы хоботов не имели и мордами, как показалось начальнику эскадры, были «несколько похожи на мосек». Кожа морских слонов, также представлявшая собой объект промысла, использовалась в то время для обивки сундуков и баулов. Одну целую шкуру Фаддей Фаддеевич заказал у промышленников для «кабинета редкостей» (музея) Петербургской Академии наук и, уже запасшись водой, оставался у острова утром 19 ноября в ожидании доставки своего заказа. Чтобы не терять время попусту, со шлюпов снова отправили на берег ялики за водой; но посланный с «Востока» клерк офицерского чина Иван Резанов рассудил по-своему и, вместо воды, за одну бутылку рому набрал у охотников в бочонки (анкерки) тюленьего жира.
Рисунок 60. Южный морской слон. Фотография.
«Между тем, – пишет Беллинсгаузен, – промышленники на китобойном судне доставили на шлюп «Мирный» слоновую шкуру сообразно с моим желанием. Сии добрые люди даже с опасностью жизни исполнили наше поручение, ибо нашедшая тогда густая пасмурность с мелким дождём всё скрыла от глаз».
О приёме охотников на борту «Мирного» подробнее рассказал П.М.Новосильский:
«19 ноября поутру английские промышленники привезли нам кожу с морского слона самой большой величины… В 2 часа пополудни сделался густой туман и остров Маквари совершенно скрылся. Между тем ялики с свежею водою возвратились и были уже подняты. Промышленники не могли долее у нас оставаться. Для безопасности им дали компас и показывали румб, на который должны были держать к берегу, сверх того снабдили их сухарями и несколькими бутылками рому».
