Гарри впустил её, направившись вслед за ней в гостиную.

— Что-то случилось?

— Дети в порядке, — она устроилась на диване. — Но они скучают по тебе. А ещё приближается предсезонка, так что нам нужно решить, в какие дни ты будешь присматривать за детьми.

— Всё, что захочешь. Я сделаю, как ты скажешь.

Джинни кивнула с благодарностью.

— Спасибо.

Запихнув руки в карманы, Гарри прислонился к стене и наконец задал мучавший его вопрос:

— Ну так? Ты ведь пришла сюда не для того, чтобы обсудить расписание?

— Нет. Я пришла проверить, как ты поживаешь.

Он промолчал, и Джинни, в картинном жесте возведя глаза к потолку, сказала:

— Да, я всё ещё на тебя злюсь. Но мне тебя не хватает и, как бы там ни было, я беспокоюсь.

Не придумав ничего получше, Гарри ответил немногословным:

— Эээ…

— Даже не пытайся быть очаровательным — это не сработает. Мы не будем заниматься примирительным сексом.

— Ммм… — Но Гарри даже не думал о сексе. Если поразмыслить, когда он вообще последний раз… Он встряхнул головой. — Я не…

— Вижу, что ты так и не научился шутить, — впервые за много месяцев Джинни действительно искренне ему улыбнулась. — Но я серьезно: как у тебя дела?

— У меня всё нормально.

А было бы ещё лучше, если бы его перестали спрашивать об этом все подряд. Но Джинни было не так легко обмануть.

— Лжец, — сказала она. — Я тебя знаю и знаю, что ты сейчас делаешь.

— Я ничего не делаю.

— Ты винишь себя во всем, что произошло.

Потому что это моя вина, подумал Гарри, но вслух произносить ничего не стал.

Джинни смерила его взглядом.

— Видишь? Ты снова это делаешь.

— Вряд ли меня можно назвать невиновным.

— Но смерть Астории — это не твоя вина.

— Что?

— Ты совсем ничего о ней не знал, да?

— Нет, — признал Гарри. — Практически ничего.

— Ну что ж, — Джинни резко поднялась на ноги. — Я бы хотела сказать тебе, чтобы ты перестал себя винить, но это бесполезно. — Она медленно приблизилась к нему, и Гарри, наверное, дёрнулся бы в сторону, если б в тот момент и так уже не был прижат к стене. — Просто пообещай, что прежде чем совершить что-нибудь глупое, ты свяжешься со мной.

Гарри понял: несмотря на всё, что он сделал, вопреки всему тому, что произошло, — он не был Джинни безразличен. Стало немного легче. По крайней мере до тех пор, пока он не вспомнил, что совершенно этого не заслужил.

Теперь он почувствовал себя ещё паршивее.

— Хорошо, — солгал Гарри. — Обязательно.

***

То, что Джинни пыталась до него донести, не хотело укладываться в голове, ровно до тех пор, пока однажды, примерно месяц спустя после того, как Гарри стукнуло тридцать семь, Малфой не ворвался к нему в офис — пожалуй, впервые за целый год осмелившись показаться ему на глаза.

— Заткнись, — прилетело прямо с порога вместо приветствия, хотя Гарри даже слова ещё не успел вымолвить. — Я собираюсь кое-что тебе сказать.

Он послушно прикрыл рот, наблюдая, как Малфой нервно меряет шагами пространство перед его рабочим столом. Он выглядел невероятно худым и бледным, больше похожим на прежнего шестнадцатилетнего подростка, нежели на взрослого мужчину, разменявшего четвёртый десяток, — Гарри уже много лет не видел его таким. Светлые волосы стали более редкими, и Гарри задумался о том, с каких пор это началось и почему он раньше никогда не замечал.

А не замечал потому, что все эти мелочи для него не имели никакого значения: ему, как и прежде, хотелось зарыться в эти волосы пальцами.

Прошло ещё несколько минут напряженной тишины.

— Эээ…

— Помолчи, — снова огрызнулся Малфой, и Гарри в очередной раз захлопнул рот. Но ждать пришлось недолго: — Дерьмо. Всё очень дерьмово, и в этом в основном виноват ты.

Гарри сделал глубокий вдох.

— Мы вдвоём, насколько мне известно.

Малфой прекратил вышагивать и развернулся, горящим взглядом прожигая в нём дыру.

— А ещё ты идиот.

Трудно было с этим спорить, так что он молча кивнул, соглашаясь.

— Я не понимаю, о чём ты вообще думал, — как будто вовсе не обращая ни на что внимания, продолжал вещать Малфой. Гарри хорошо знал этот тон: то была заранее подготовленная тирада, и не было никакого смысла прерывать его и просить пояснить — проще было дать выговориться, пока весь запал не иссякнет. — Черт, да я не понимаю, о чём мы с тобой оба думали.

— Мы и не думали. По крайней мере, не тем местом, которым принято думать.

— Прекрати шутить, у тебя ужасно получается. Я хочу сказать, что не могу… Что я не виню тебя. Я хотел бы тебя ненавидеть, хотел бы свалить всё это на тебя одного и… И какое-то время я так и делал. Но я был расстроен, и, учитывая обстоятельства, думаю, меня можно понять.

— Ты был прав.

— Кажется я просил тебя помолчать, — напомнил Малфой. — Я пытаюсь сказать, что я не был прав. Я был расстроен, это понятно и абсолютно нормально, и я не намерен за это извиняться, но, должен признать, я вёл себя немного как придурок.

— Ты всегда ведёшь себя как придурок.

— Ну спасибо, Поттер.

— Но я ведь не сказал, что мне это не нравится.

Уголки губ Малфоя дёрнулись вверх, и Гарри на секунду прикрыл глаза, не в силах сопротивляться воспоминаниям о том, как это было раньше: до истории с прессой, до смерти Астории, когда всё казалось невероятно сложным, но в то же время волшебным и прекрасным.

— Как бы там ни было, — Малфой прервал затянувшееся молчание, — я просто… Я знаю тебя, и понимаю, что ты подумал, и я… Я знаю, как всё это выглядело со стороны, особенно учитывая, каким пустоголовым ты иногда можешь быть, но мы с Асторией не были… — Он прерывисто втянул ртом воздух и отвернулся. Когда пару секунд спустя он вновь повернулся к Гарри, то был уже привычно собран и спокоен: — Всё было далеко не идеально. Черт возьми, даже когда мы только поженились, я уже тогда знал, что это всего лишь вопрос времени.

— Вопрос времени, когда она…

— Да.

— Но, — Гарри пытался придумать, что на это ответить, но, как на зло, на ум ничего не шло.

— Она хорошо умела притворяться, — пришёл на выручку Малфой. — Но всё остальное тебя не касается, и, в любом случае, я не стану говорить о ней плохо. Потому что несмотря на всё, что произошло, она была дорогим для меня человеком. Не была, а есть.

— Я знаю. Как и Джинни для меня.

Малфой прищурил глаза, спросил:

— Ты всё ещё любишь её?

— Да, — не раздумывая, ответил Гарри. — Только я не думаю, что это любовь в романтическом смысле слова.

Кажется, Малфой на какое-то мгновение задумался, размышляя над сказанным, и Гарри затих, не пытаясь ему мешать — просто ждал. Наконец тот снова спросил:

— А в романтическом? Ты любил её когда-нибудь?

Врать Гарри не стал.

— Я не знаю. Мы были слишком молоды. Тогда я думал, что да.

Они оба замерли, когда раздался стук в дверь, но то оказалась всего лишь Трейси: просунув голову в образовавшуюся щель, она уставилась на развернувшуюся перед ней сцену шокированным взглядом.

— Ой. Извините, я…

— Всё нормально, — вмешался Малфой. — Я как раз собирался…

Но договорить ему не дали: судя по всему, Трейси не желала ничего слушать и была настроена решительно:

— Уходить? Черта с два. Я могу и подождать.

Надо было видеть выражение лица Малфоя, когда перед его носом захлопнулась дверь.

— По-видимому, ей надоело, что в последнее время я пребывал в дурном настроении , — ответил Гарри на невысказанный вопрос.

— В последнее время? Да ты постоянно пребываешь в дурном настроении — по тому или иному поводу.

— Что я могу сказать: этот год выдался весьма тяжелым.

— И кто в этом виноват?

— Не знаю, но не далее как пять минут назад кое-кто заверял меня, что не я.

— Очевидно, этот «кое-кто» — полнейший болван.

— Очевидно.

— И абсолютно не понимает, что говорит.

— И абсолютно сумасшедший.

Малфой почти улыбнулся, — уголки губ снова приподнялись вверх: