— Я имею в виду, что у неё очень мало друзей.

— О, — Гарри не был уверен, что она хочет этим сказать и почему этот факт должен его беспокоить. — Но ты же ее подруга, верно?

— Думаю, да. Иногда мне сложно сказать. Она очень застенчива.

Он искоса глянул на Джинни, припомнив тот первый раз, когда они с Асторией только познакомились.

— Мы с тобой точно говорим об одном и том же человеке?

— Не путай поведение согласно нормам воспитания, которое получают в чистокровной семье, с личностными качествами человека, — Джинни потихоньку сползла к нему на пол, устраиваясь позади и обнимая его за плечи — осторожно, чтобы не задеть голову Альбуса и правую руку и ногу Лили. — Ты знаешь, что она видится с семьей только на Рождество? И то всего на пару дней.

Гарри вспомнил прошлый год и их ночную попойку с Малфоем в сочельник — тогда Астория тоже проводила Рождество у родителей.

— Почему?

Джинни вздохнула.

— Иногда я забываю, что тебя воспитывали маглы. Почему, по-твоему, моя семья не хочет иметь ничего общего с этой культурой? Да, мы чистокровные волшебники, но… То, что она вышла замуж за Малфоя было так же плохо, как если бы она вышла замуж за одного из моих братьев. Они называют нас предателями крови, но Малфои… они как Гойлы, или как Лестрейнджи, Гарри. Все, кто хотя бы отдалённо был связан с именем Волдеморта. Их избегают.

— Его поддерживали большинство чистокровных, — напомнил Гарри.

— Но не все поддерживали его открыто. Они могут сделать вид, что с самого начала были на правильной стороне. Я знаю, мы часто высмеивали Малфоя за то, что он трус, но ему, по крайней мере, хватило смелости признать, что он был не прав. А эти люди, они… Они просто лицемеры. Их заботит только репутация.

— Из того, что ты говоришь, можно сделать вывод, что ей только пойдёт на пользу избавиться от них, — сказал Гарри, вспоминая в этот момент Дурслей.

— Они все ещё ее семья, — снова вздохнула Джинни, разминая пальцами его плечи. Гарри прикрыл глаза, подаваясь назад и предоставляя ей больше простора для действий. — Ее старшая сестра — помнишь, та девушка, что вечно бегала за Паркинсон — вышла замуж за сына немецкого министра. С их точки зрения это хорошая партия. Но Астория даже не может повидаться с сестрой — муж Дафны ей запретил. Плохо для его имиджа или что-то вроде того.

— Если они так беспокоятся об имидже, какого черта они позволили ей выйти замуж за Малфоя?

— У неё особо и не было выбора. Либо Малфой, либо какой-то старый хрыч из Бельгии, — Джинни всю передернуло и она сильнее впилась пальцами Гарри в плечи — от ее касаний все напряжение стремительно покидало тело. — С Малфоем она, по крайней мере, была знакома.

— Значит это был брак по расчёту? — он не смог скрыть удивления в голосе. — Так до сих пор кто-то делает?

— Многие чистокровные семьи. Родители Малфоя, родители Сириуса, черт, да даже мой двоюродный дядя Игнатиус.

Гарри попытался представить, какого это — быть вынужденным жениться на ком-то, кого ты совершенно не любил, не говоря уже о совсем незнакомом тебе человеке. Ему казалось нереальным, что такие вещи все ещё имеют место быть: в некоторых вопросах волшебники оставались до ужаса старомодными.

— Значит она с ним несчастна?

— Что? Нет, она им восхищается, — Джинни звучала слегка ошарашено — точно так же, как чувствовал себя сейчас Гарри. Она провела рукой по его шее и зарылась пальцами в волосы, и он с наслаждением прикрыл глаза, пока она массировала ему кожу головы. — По крайней мере, насколько я могу судить. Он в ней души не чает, а ещё, по-видимому, он хороший отец для Скорпиуса.

Джинни внезапно замолчала, и Гарри повернулся на неё посмотреть: ее губы приняли странную форму, что-то среднее между улыбкой и гримасой.

— Что такое? — спросил он.

Она ещё немного помолчала и, наконец, ухмыльнувшись, ответила:

— А ещё он, похоже, хорош в постели.

Гарри моргнул. Он уже начинал сочувствовать Астории, ровно вплоть до этого момента.

— Умоляю, избавь меня от подробностей.

Джинни аккуратно потянула его за непослушную прядь.

— Я уверена, что он тебе и в подметки не годится, милый.

— Ну спасибо, — сухо бросил Гарри.

Альбус что-то фыркнул во сне и скатился с его колен — прямиком на Джеймса. Джеймс пошевелился, передернул плечами, скидывая брата на пол, и преспокойно захрапел дальше.

Джинни, с любовью наблюдая за их возней, положила голову Гарри на плечо.

— Как бы там ни было, — продолжила она тише, — я хотела тебя кое о чем спросить. Как ты смотришь на то, чтобы пригласить их к нам на Рождество в этом году?

— Эээ… Я не думаю, что Малфой…

— Ал и Джеймс будут счастливы, если Скорп придёт в гости.

— …или его родители…

— На праздник они отдыхают в Дубае.

— …Я правда не думаю, что Малфой…

— Может ты, по крайней мере, спросишь у него, прежде чем отказываться, — Джинни запустила свободную руку ему в волосы, слегка надавливая ногтями, и у Гарри непроизвольно вырвался стон. — Я не хочу обнадеживать ее, пока ты не поговоришь с ним, на случай если он поведёт себя как придурок.

— Я не думаю, что он поведёт себя как придурок. Просто… — он подался назад, устраиваясь в ее объятиях. — Мне просто кажется, что нам всем будет немного неловко.

— Нам не было неловко на вечеринке у Скорпиуса.

— Это был его день рождения. Не Рождество. — Гарри вздохнул. С одной стороны, он знал, что она всего лишь пыталась быть милой и очень ценил ее за это; с другой — понимал, что это была совершенно точно плохая идея. В конце концов, Малфой не без причины все ещё отказывался приходить в бар, даже если Гарри так до сих пор и не был уверен, в чем эта причина заключалась. — Но если ты хочешь, то я спрошу у него.

— Хочу, — Джинни наклонилась, целуя его в особо чувствительное место на шее; Гарри вздохнул. — А теперь помоги мне уложить этих маленьких демонов в постель, чтобы я могла отблагодарить тебя как положено.

***

Рождество вышло неловким до чертиков.

Когда он поинтересовался у Малфоя насчёт предложенной Джинни идеи, тот взглянул на Гарри так, словно у него отросла вторая голова, хотя он его в том не винил. Однако стоило только упомянуть в разговоре Асторию, как Малфой тут же кивнул, соглашаясь, и сказал:

— Звучит… потрясающе.

По правде сказать, Гарри ожидал гораздо большего сопротивления с его стороны; ждал даже, что он начнёт избегать с ним встреч, — ведь именно так Малфой всегда вёл себя в ситуациях, которые ставили его в неловкое положение.

Рождественское утро застало Гарри в постели. Ему нечасто выпадала возможность поспать допоздна — и неудивительно, когда всему департаменту авроров постоянно требовалось переговорить с ним по тому или иному вопросу, — но так как сегодняшний день обещал был поистине тяжелым, Гарри перенаправил все входящие звонки каминной сети на сортировку к Трейси. Если что-то важное действительно будет требовать его внимания, она непременно с ним свяжется; в противном случае он будет пользоваться всеми благами официального выходного.

Он принял долгий душ, оделся и позавтракал под звуки бегающих вниз и вверх по ступеням маленьких детских ножек, в то время как подарки уже были распакованы и разбросаны по полу под аккомпанемент стука, визга и других самых разных звуков, выражающих крайнюю степень энтузиазма. К тому моменту, когда Гарри удобно устроился на диване с кружкой какао в руке, Джеймс и Лили уже оба уснули (Лили у него на коленях, прижимая к себе своего нового карликового пушистика; Джеймс свернулся в клубок прямо под рождественской елью, сжимая в руках ручку от подаренной ему метлы), а Альбус явно собирался последовать их примеру. Он широко зевал, но, видимо, твёрдо решил не засыпать — настолько ему хотелось поиграть с новым снитчем, который Гарри ему подарил. Тем более, что снитч был самым настоящим, вместо той обучающей версии, что предпочитали покупать родители для своих юных чад.

Альбусу было всего-навсего пять, но Гарри уже знал, на какой позиции он будет играть: ему удалось поймать снитч уже дважды, даже будучи всего три фута ростом.