Лисса кивнула, внутри еще слегка бились прежние отголоски паники, где она просила не трогать ее, звала вампира и билась в истерии, но уже отпускало, накрывая спокойствием и блаженной негой. Пару раз еще промелькнул Даниель в ее сознании и померк, а перед взором возник крепкий парень, который начинал нравиться все больше. Амбер направился к выходу с девушкой на руках.

— Что здесь происходит? — она увидела его в толпе. Он был зол, брюки его были порваны, с рубашки капала кровь. Он протискивался сквозь толпу ребят прямо к ней.

— Дан, — прошептала она, протянув к нему руку, вторая не слушалась.

Толпа испарилась, все вокруг стали размытыми, ей хотелось к нему. Все совсем не так, как должно быть, пронеслась мысль в голове, вытаскивая ее из одной пропасти и кидая в другую. Девушка свалилась в обморок.

Лисса с трудом разлепила свои опухшие тяжелые веки. Жутко раскалывалась голова, словно ее поместили в железный ящик и били по нему молотком с разных сторон. Очень сильно хотелось пить. Девушка приподняла голову и осмотрела кровать на которой лежала трупом, затем откинулась со стоном назад. Из хорошего: она находилась на кровати одна, из плохого: непонятно где и у кого. Снова приподнялась и окинула глазами комнату, в которой также располагалась в одиночестве, разглядывая мебель и вещи, разбросанные на ней. Видимо, это была третья комната, в которую ей не было доступа, ввиду ее закрытости на ключ — спальня Дана, потому что ее она до этого не видела, но узнать смогла. Его синяя с черным расписная куртка валялась на комоде, на столике лежали учебные книги ее курса, на стене висела картина, нарисованная единственным известным в Светомирье художником-вампиром Альяс-Мануэлем, о котором студентам рассказывали на уроках по искусству. Она смогла запомнить его по характерной черте подписываться галочкой и буквой А, только и всего. Кому еще в голову пришло бы повесить картину художника-вампира в своей комнате при университете? Все же здесь уважали своих известных людей, таких как Мариину Искондровну, которая являлась самой популярной художницей в Светомирье вот уже несколько столетий. Она рисовала в своем фентезийном стиле, каждый раз выдавая новый шедевр в виде лошадиной подковы, жующей жвачку или летающей коровы в стране эльфов. Она должна была умереть от старости давным-давно, но ей, как признанному при жизни мастеру ежегодно выдавалось зелье продления жизни, поэтому она выглядела молодо, была бодра иэнергична, и могла фору дать женщинам тридцати лет. Лисса видела ее только на портретах, вживую не довелось, но среди знакомых встречались те, кто ее видел вживую и рассказывали, что она действительно выглядит моложе тридцати лет. Также были и другие интересные художники, такие как Икар Вужек, рисовавший в большинстве своем природу и дивные пейзажи, Конкир Мустифаев, специализирующийся на природе, которая под его пером оживала и выглядела с ножками, ручками, губками. Еще была художница Мирослава без фамилии, которая творила пальцами, совершенно не признавая кисточки. Люди очень любили ее картины потому что сразу не было понятно, что же она нарисовала (оно и понятно) и можно было задержаться, поразмыслить и пообсуждать и найти новый глубинный смысл.

Девушка приподнялась кое-как снова, превозмогая жуткую боль и тяжесть в голове, и заметила, что сама лежит полуголая в топике и трусах. Быстро вспомнив по какому поводу, Лисса решила, что хватит с нее таких уборок, Дан должен ей будет простить весь месяц и еще сверху накинуть за такие развлечения его публики. В любом случае убираться она к нему больше не придет, если будет возмущаться, то получит этими золотыми себе по голове, в конце концов. Девушка была уверена, что этот напиток и его дружки, напрыгнувшие на нее в коридоре, и заставившие выпить эту непонятную гадость, определенно действовали с его подачи. Вчера ей показалось, что это их идея, когда она думала, что в стакане алкоголь, но как выяснилось, там было что-то другое, раз ее так потянуло на сексуальные танцы перед кучей парней старших курсов. Лисса застонала. Было ужасно стыдно. Сейчас, наверное, слухи о ней уже бродят по всем кампусам, если не по всей Белявии, а может еще и в дальние государства прилетит. Вот будет забавно, если и до эльфов дойдет. Захотелось забиться в угол и хныкать, пока не пройдет пару веков.

В дверь тихо постучали. Девушка уже сидела в этот момент на кровати и горестно упиралась головой в руки, думая, что же делать: сразу идти извиняться в деканат или дождаться, когда они сами придут за ней. Если событие станет громким то учителя это мимо ушей не пропустят однозначно и жить ей на дежурствах несколько месяцев. Это в лучшем случае, а в худшем — отчисление. Она итак, сюда не как все поступила, кто-то это еще по блату называл.

Услышав стук, она вскинулась, поплотнее укуталась в одеяло, хотя зачем, если ее итак все видели и пробормотала, чтобы заходили. Вошел Даниель со стаканом воды в руке.

— Привет, — мягко проговорил он.

Лисса смотрела на него исподлобья и ждала его реакции. Она метнула взор за его спину, опасаясь, что тот мог привести кого-то из преподавательского состава, от него не убудет. А что, к декану же тогда приперся с жалобой.

— Я один, — сказал тот, проходя в комнату, и замечая ее осторожные взгляды. — Тут больше никого нет. Все ушли сразу, как я пришел утром.

Ах, это было уже утро, чуть не вырвалось у нее. Они резвились до утра. Сколько же она танцевала на этом столе часов?

— Ты как? — он выглядел озабоченным ее состоянием. По крайней мере казался.

Девушка пожала плечами. В каком состоянии можно находиться после вчерашних выкрутасов? Само собой, разбитой, умирающей от унижения и похмелья. Хотелось убиться в ближайшем туалете.

— Я принес твою одежду и лекарство, которое скрасит твое существование сегодня, — он кивнул на сложенную на тумбе одежду и протянул стакан с водой.

Лисса нехотя взяла стакан и с недоверием посмотрела внутрь. Пузырящаяся жидкость не создавала отторжения, наоборот, притягивала. Девушка сделала глоток, затем еще один: освежающий прохладный напиток наполнял ее необходимой жидкостью, немного улучшая состояние. Даниель постарался, когда делал его, это было для нее сейчас, как манна небесная. Она выпила его залпом. Антипохмельное средство, то что сейчас ей было нужнее всего. Голова моментом замолчала и перестала болеть, настроение стало меняться в лучшую сторону с: «хотелось бы умереть прямо сейчас» на «хотелось бы умереть потом».

— Спасибо, — пробормотала она и вернула пустую посуду. Затем встала и начала одеваться.

Дан отвернулся и посмотрел в окно.

— Не переживай, никто ничего тебе не скажет.

— Я не переживаю, — отрезала она, натягивая кофту.

Вампир резко повернулся к ней. Девушка стояла в кофте. И все еще в трусах, не успев натянуть штаны.

— Когда я просил тебя задержаться, я не думал, что так получится, — честно признался он.

— Я тоже, — кивнула Лисса, быстро надела штаны и ушла.

Вышла из спальни и направилась к двери. Даниель услышал характерное хлопанье двери, но догонять не стал. На данный момент к разговору она не была готова.

Лисса шла через сквер в женский блок, ожидая комментариев и насмешек в ее отношении от проходящих мимо ребят. Но пока даже косых взглядов не было, не узнали, наверное.

Заходя к себе в комнату, она обнаружила девочек. Марьяна сушила волосы после мытья, а Лидьяна читала художественную книгу.

— Ты что-то припозднилась в этот раз, — заявила Марьяна. — Всю ночь где-то шастала. Опять подработку взяла?

Лисса удивленно захлопала глазами, они забавляются или правда, ничего не знают?

— Можно и так сказать, — не стала она вдаваться в разговор.

— Ты уроки пропустила. Аритмий ругался на тебя, — сообщила Лидьяна.

Лисса кивнула, взяла комплект чистых вещей и пошла на конюшню. Разговаривать ни с кем не хотелось, видеть тоже. Девочки проводили ее укоризненным взглядом и занялись своими делами. На конюшне выбор был невелик, пара уставших от жизни лошадок одна страшнее и грустнее другой. Пообещав принести серо-белой от грязи, но на вид, не такой умирающей лошади печенье в следующий раз, девушка вскарабкалась на нее и направила к ближайшей речке в часе езды. Хотелось смыть с себя всю грязь и воспоминания вчерашнего вечера, а заодно спокойно обдумать сложившуюся ситуацию. О речке знали все местные и часто сюда наведывались, но в прохладные, как сегодня, дни сюда мало кто совался. Проще было натаскать воды из колодца во дворе, а потом заклинанием нагреть, чем ехать к холодной реке. Лисса порадовалась, когда оказалась на месте — никого не было, как она и рассчитывала. Скидывая с себя остатки одежды на ходу, девушка бежала плавать.