Фаина помнила недавнюю драку. Это она дежурила в рекреации, когда раздались вопли «болельщиков». Кажется, кто-то пытался отобрать яблоко у того нового мальчика или что-то в этом роде. Что за нелепость? Кому нужно надкушенное яблоко. Но у детей всегда так. Такая мелочь, а она побоялась подойти к шестиклассникам – так сильно они сцепились. Пришлось звать старшие классы…

– Коллеги, имейте совесть! – выкрикнул кто-то из учителей начальной школы. – Мы воспитываем их, чтобы отдать вам. А вы ничего не хотите делать!

Штыгин дремал. Учительницы по математике и немецкому смотрели в окно. Озеров выглядел хмурым и чесал переносицу. Элеонора Павловна повторяла: «За тысячу в месяц сами корячьтесь, сами не спите ночами».

Администрация пошла путем пряника, а не кнута. И начала сулить вознаграждения. Но присутствующие хорошо знали действующую систему. Многие уже не раз работали классными руководителями.

Фаине показалось, что в голове у нее туман, такой густой, что она слепнет. Она поморгала, но это не помогло. Еще пять минут, и ее, кажется, стошнит. Сколько прошло времени? Три часа? Четыре? Что за насилие над личностью!

– Я готов попробовать.

Фаина вздрогнула. Голос был мужской, незнакомый.

Воцарилось молчание. Кто-то неловко поерзал на стуле.

– Я попробую, если больше никто не хочет, – повторил Озеров спокойно. Он выглядел утомленным.

– Кирилл Петрович, спасибо вам, – медленно проговорила директор, – мы окажем вам всю необходимую помощь.

– Но у него же четырнадцать классов. Боюсь, молодой человек не справится с такой нагрузкой за неимением опыта! – попыталась робко возразить Маргарита Генриховна. Прежний руководитель всегда прислушивалась к ее советам, они были одного возраста и начинали вместе, но новый директор считала, что завуч задержалась на своем месте и не всегда поспевает за событиями, однако предложить ей пойти на пенсию сейчас значило бы обратить на себя копья всей старой гвардии учителей.

– Не бойтесь, Маргарита Генриховна. Во-первых, не четырнадцать, а десять. Я веду переговоры с нашей прежней учительницей, которая ушла в соседнюю гимназию, – она готова взять десятые и одиннадцатые классы. Кириллу Петровичу будет полегче. Во-вторых, у нас много сотрудников, которые с радостью поделятся опытом.

«Расскажите ему, почему ушла старая учительница, – подумала Фаина, возмущаясь. – Расскажите, что у нее даже не было своего кабинета для занятий и что дети, все до одного, из-за отсутствия практических работ хотели сделать из нее чучело. Расскажите также, что тот, кто берет одиннадцатые выпускные классы, получает высокие баллы при аттестации, а значит, может рассчитывать на более высокую зарплату, и это было единственное условие, на котором она вернулась назад. Об этом он узнает только через пару лет, время есть. И еще. Почему бы вам не сказать человеку прямо, что вы боитесь ставить его на классы, сдающие государственные экзамены, потому что считаете, что он не сумеет подготовить их? Впрочем, Кирилл Петрович, тебе повезло – в старших классах водятся те, кому уже ничего не интересно, а ты будешь работать с кровопийцами, разрушителями и революционерами, но с очень любопытными революционерами».

Собравшиеся облегченно выдохнули. Педсовет снова ожил, зашевелился. Послышался смех, радостные возгласы. Кто-то одобрительно кивал Озерову.

– Расскажите ему, сколько обязанностей у классного и сколько за это платят… – процедила сквозь зубы Элеонора Павловна, словно продолжая мысли Фаины.

Директор подняла руку, призывая к тишине.

– Сразу назначим дублера классного руководителя. Думаю, с этой ролью чудесно справится Фаина Рудольфовна. В прошлом году она выпустила замечательный класс и сможет обо всем рассказать молодому человеку.

Элеонора Павловна ободряюще хлопнула Фаину по плечу:

– Хы-ых! Ничего не поделаешь, моя девочка, вороны знали, в кого бросать кость.

Какое-то мгновение все в учительнице истории возмутилось, запротестовало новому назначению. Она встретилась глазами с Озеровым – он пожал плечами и улыбнулся.

Фаина сделала над собой волевое усилие и кивнула – дублер только изредка замещает классного, когда того нет, иногда сопровождает школьников на экскурсии. «Это не займет у меня много времени, не так много, как если бы меня назначили классным руководителем».

После педсовета многие подходили к новым коллегам и знакомились. Фаина видела, как Богачева с ровной осанкой (и это в ее семьдесят пять!) подходит к Кириллу Петровичу и, глядя хитро и весело из-под толстых линз очков, пожимает морщинистыми руками его ладонь и шепчет:

– Ты уж прости меня, дружок, что я предложила новеньких. Но это хороший опыт для тебя – пригодится в преподавании.

– Ничего-ничего, – говорил Озеров, расплываясь в улыбке и тая от обаяния интеллигентной старушки.

Штыгин приветствовал Кирилла Петровича крепким рукопожатием, назвал свое имя и сказал, что когда он был молодым, то тоже любил брать на себя много бестолковых обязанностей. Фаина вгляделась в лицо Озерова – поймет ли новый человек вечно хмурую иронию Штыгина? Кирилл понял и ответил, что, мол, значит, он на правильном пути, так как видит перед собой состоявшегося человека. Штыгин вроде бы даже ухмыльнулся. Как отметила Фаина, молодой человек даже не посмотрел на левую руку учителя физкультуры: или не заметил, или умело сделал вид, что не видит.

Подошла Элеонора Павловна и сказала так, будто знала Озерова всю жизнь:

– Не понимаю, Кирилл Петрович, зачем ты сюда приперся? Но дай Бог тебе сил и терпения. У меня уже нет ни того ни другого. Нужно будет что, обращайся. Я на четвертом этаже, в правом крыле, в кабинете русского и литературы.

Озеров кивнул. То, что у Элеоноры получилось легко, в исполнении Фаины звучало бы как панибратство.

Поэтому она, несколько смутившись и не подходя слишком близко, проговорила по возможности бодрым голосом:

– Ну, Кирилл Петрович, с вами мы теперь часто будем видеться. Обращайтесь. Вы взяли на себя, конечно, адский труд, но я такая же. Хочу побольше успеть. Давайте обмениваться контактами.

Когда Фаина покинула школу, на дворе еще светило солнце. По перилам опять лазал Емеля Колбасов, как всегда с красным лицом и в растрепанном костюме. Увидев Фаину, он с чрезмерным усердием вытянулся в струнку и с преувеличенным уважением поклонился:

– Здравствуйте, Фаина Рудольфовна!

– Здравствуй, Колбасов, – устало отвечала она. – Ты почему еще не дома?

– У дедушки «Волга» сломалась. Но он скоро будет.

Вчера Емеля пытался убедить весь класс, что римляне произошли от казаков. От очень древних. Он читал об этом книгу с дедушкой. Ну если книгу, то, возможно, это и правда!

– Ой! Фаина Рудольфовна!

– Что, Емеля?

«Дай мне наконец вернуться домой, к мужу». Он догнал ее, не особенно обращая внимание на кислое лицо учительницы.

– Будьте осторожны! Тут гоняют грузовики. Сегодня сбило птицу. Илья Кротов мне не поверил – сказал, что это две птицы, но мне кажется, одна, просто с двумя головами. Клювы держали кость. Вот так!

– Как? Кость?

Фаина задумчиво замерла, а затем пошла к школьной калитке. Мальчик стоял и смотрел ей вслед. Учительница истории остановилась, как будто что-то забыла на работе, и, обернувшись, сказала:

– Емеля, мальчик мой, их было две. Днем птицы летали тут, рядом… И кость у них была. Жалко, что это их последний теплый день. Жалко.

Колбасов упрямо выпятил подбородок.

– Но ведь двуглавые орлы существуют! Этого вы не станете отрицать?

Юноша сидел на перевернутой бочке возле гаражей и смотрел на дорогу. Изредка проезжающие автомобили поднимали в воздух клубы песчаной пыли.

Он уже облазил весь гараж вдоль и поперек, вытащил к выходу грязные велосипеды, а отца все не было.

«Сколько мне еще ждать? Если мы не проедем сегодня хотя бы сто метров, значит, лето прошло напрасно».