А уже вечером пришли вести из города- губернатор, после того, как одна из ” одержимых” девочек указала на его жену, издал указ, повелевая выпустить всех обвиненных в ведьмовстве из тюрем и прекратить всякие гонения и поиски под страхом тюрьмы.

****Печь первых журавликов* ( авт придум0ка) – пекли с приходом весны клин журавлей, что возвращались с юга. Старинный обычай, разошедшийся и в тех местах, где этих птиц не было. Пуритане внесли свою лепту – первую партию доверяли делать детям. Чистым душой и помыслами, близким к Господу. Их журавликов ели всей паствой, делясь каждой крошкой друг с другом.

28. Война

-Дэвис! Джонс! Стреляйте, мать вашу!

-Огонь!

-Добьем бюргеров!

Аэрон Хьюз, двадцатилетний валлиец, вжался тощей грудью в стылую землю окопа, прислонившись щекой к одному из грязных тяжёлых мешков, служивших одновременно и заграждением, и огневой линией. Правда, костлявая точно избрала их роту в свои любимчики – проклятые немцы обстреливали артиллерией их проволочные заграждения. Один из командиров, сейчас уже отправившийся к праотцам за такую оплошность, смеясь, уверял всех, что таким образом глупые бюргеры просто запугивают, деморализуют противника. Вот только ночь, когда под его предводительством группа солдат вышла из окопов, чтобы починить заграждения, стала для большинства из его собратьев по оружию смертельной. Враг, подкравшись неожиданно близко, накрыл их шквальным огнем. Почти безоружных, не ожидающих нападения. И ушёл, почти без потерь, выбрав непростреливаемый с флангов участок, явно примеченный ими многое время назад.

После этого довольные немцы распевали песни в окопах, с насмешкой на ломанном английском предлагая сдаться в плен. В ответ их накрыли автоматными очередями, правда, зацепить удалось немногих.

А вечером того дня по громкоговорителю командование немцев награждало отличившихся в рейде. Офицеров, унтеров Железными крестами. Особой издёвкой прозвучали слова про право на внеочередной отпуск- увидеть родных.

Опьянённые похвалами, успехом и шнапсом, что бесперебойно наряду с оружием и патронами, поставлялся на фронт, немцы стали смелее. Такие рейды, при поддержке артиллерии, стали проводиться всё чаще. Но, главное, теперь участки для них выбрались ими непредсказуемо, спонтанно, без всякой, казалось, логики. А ещё они стали нападать на несколько участков одновременно….

“Погибло много молодых парней!”- эхом звучали в голове Хьюза напутствия командира- ” Наших земляков, наших братьев! На нас возлежит долг отомстить за них!”.

Да, Аарон и сам не мог сдержать тяжёлого вздоха, когда вспоминал улыбчивого и совсем ещё юного сержанта Гарриса. Кудрявый парнишка, скрашивал им дни своими рассказами о ферме в далеком, как теперь казалось, Уэльсе, где по ночам в воздухе витают волшебные огоньки. ” Ох, закончится война- сделаю Марджори предложение “- любил повторять он мечтательно в перерывах между боями. Фотокарточку той самой Марджори так и нашли в его скрюченных грязных пальцах, когда его тело грузили на носилки. Перед глазами Аарона до сих пор стояло лицо Гарриса- бледное, обескровленное. Тогда он, завидев приятеля, приподнял голову, пытаясь что-то сказать, но издал лишь странный булькающий звук, точно глухой кашель курильщика трубки – а затем кровь горлом хлынула у него изо рта…

Или же Гвил Коллинз. Он мечтал стать врачом, выучиться, работать, завести семью. Гвил часто спрашивал не то Аарона, не то самого себя- а что было бы, будь они сами, Гвил и Аарон, по разные стороны баррикад? Смогли бы без сожаления убить друг друга?

Знаешь, Хьюз, вот ведь какая забавная штука рассуждал он бывал, смоля завёрнутый в промасленную бумагу табак, бережно прикрывая огонёк от неприятельских глаз плащом – Ты вот думаешь, зачем чертовым немцам нужны все эти противогазы, маски, обмундирование? Зачем оно нам самим?

И, дождавшись, когда Аарон или кто-то другой, ставший его невольным собеседником в этот день, ответит ” в целях маскировки, защиты”, грустно хмыкал:

Если бы. Нет, друг мой. Главная задача всего этого дерьма обезличить человека, лишить его человеческих качеств, вида, обличья. Представь, – с жаром пускался он в объяснения, отчего уже знакомые с этими его рассуждениями солдаты, посмеиваясь, крутили пальцами у виска, пока он не замечал- Ты должен выйти один, в своей обычной одежде, против такого же парня с той стороны. Парня с мечтами, желаниями, с целой жизнью впереди. И вот вам дают оружие, велят убить друг друга. И вы смотрите друг другу прямо в глаза, не решаясь, не зная, кто рискнёт первым, содрогаясь в ужасе от того, что теперь перед вами – не обезличенный противник, а такой же человек как и вы …

Теперь Аарон думал, что Коллинз, возможно, не так уж и ошибался. Сам Аарон, когда под покровом ночи, под яркими вспышками обстрела, перетаскивал с другими тех, кто остался в живых в ночь первого рейда немцев, получил лишь царапину от пули. Та прошла по касательной, сорвав лишь полоску кожи с виска. Точно смерть поглумилась, устав от бессмысленной бойни, желая продлить удовольствие. В ту ночь, когда он и несколько сослуживцев почти добрались до спасительного окопа, на них напала группа немцев. Действовали они бесшумно, орудуя ножами вместо пистолетов- чтобы не попасть под перекрёстный огонь, выдав вспышкой выстрела или его звуком свое местоположение противнику.

Аарон тогда впервые в жизни сошёлся на смерть в ближнем бое. Большой немец в маске , больших непрозрачных очках и каске, напал на него сзади, обхватив горло огромной ручищей. Он сдавил с такой силой, что Аарону на мгновение показалось, что сломалась подъязычная кость. ( Ещё долго Коллинз пенял ему после на такое поразительное незнание человеческой анатомии и физиологии. ” Если бы эта кость сломалась, друг мой, то сейчас ты был бы уже мёртв”- насмешливо и грубовато выговаривал он тогда Аарону, бегло осматривая лежавшие вдоль траншеи тела. А вот как сложилось- мертв теперь сам Коллинз.).

Аарон тяжело сел на холодную землю, скользя спиной по комьям земли. Сунув руку за край рубашки, он поморщился от боли, но ощупал рану лёгкими аккуратными движениями, уже не боясь занести грязь в рану. Пуля засела где-то под ребрами, верно, не задев органы, но он всё равно не жилец. Впереди ещё целая ночь, холодная, морозная ночь. В Бомон- Амель в это время года стылая земля стала для многих с каждой из сторон дорогой в один конец. Воспаление лёгких, менингит- сама природа, казалось, взбунтовалась против детей своих, что посмели восстать друг против друга.

Рана пульсировала, а края казались обжигающе горячими. ” Ну, вот и всё.”- невесело улыбнулся он, поплотнее укутавшись в кусок плаща. Он поднял глаза наверх- огромный небосвод с медленно и печально плывущей по нему луной был молчалив и прекрасен. Где-то под этим же небом сейчас, в эту самую минуту, влюбленные шепчут друг другу слова любви. Где-то, рука об руку, засыпает в своей кровати пожилая пара. Где-то мать целует в щеку своих детей, подоткнув им одеяла перед сном….

Аарон проснулся, весь дрожа от холода. Казалось, стук его зубов слышно с каждойм стороны фронта. Он разлепил опухшие веки, щурясь, взглянул в небо, пытаясь определить, сколько же он проспал. Но небо было такое же темное и беззвездное, как и раньше. Гнетущая тишина повисла вокруг, точно нечто ужасное должно было вот-вот глянуть, поглотив под собой всех без разбора.

Холод настолько сковал его, что тело начало потряхивать. Мышцы непроизвольно сокращались, требуя тепла и покоя. Волна злости и отчаяния откатила лейтенанта Хьюза, заставив, сцепив зубы, тихо выругаться. Ну уж нет! Он ещё поживёт!

С тихим стоном Аарон стянул с левой ноги сапог, принявшись растирать заледеневшие пальцы прямо в носке, затем проделал это со второй ступней, после стал продвигаться выше и выше. Одеревеневшие от холода конечности болели, кололи миллионами маленьких игл, импульсами боли отзываясь в уставшем мозгу. Движимый почти животными инстинктами, он некоторое время упорно заставлял себя не спать, набирая полную грудь воздуха, а после выдыхая его на закоченевшие руки. Пару раз он попытался притянуть ко рту и ступню, но приступы острейшей боли в раненом боку, от которой слезы потекли из глаз, оба раза заставили его бросить это начинание, сведя заботу о ногах только лишь к растиранию.