Вознесем наши молитвы сбивающимся от волнения голосом пастор обращался к напуганным прихожанам- Чтобы Господь наш смилостивился, не позволив нам разделить участь Йорка*!

Он вздрогнул всем телом, вспомнив, с какими ужасами ему пришлось столкнуться, когда запыхавшийся поселенец из Йорка прискакал, чтобы передать просьбу губернатора- на Йорк напали индейцы. Нужно прочесть молитвы над телами усопших, а ещё вдохнуть силы в выживших, отчаявшихся, уже не понимающих, за что Господь так гневается, насылая подобные ужасы. Честно сказать, увидев реки крови, истерзанные тела несчастных женщин и детей, Самуэль и сам невольно задался тем же вопросом, и даже больше. Узнай кто, что в тот момент Преподобный малодушно усомнился не только в воле Господа, но и в самом его существовании- страшная участь ожидала бы его самого.

Хмурые поселенцы в голос подхватили слова молитвы, вознеся многоголосое эхо к невысоким сводам церкви. Всем было страшно – если индейцы позволили себе открытое нападение с таким числом жертв, значит, они вышли на тропу войны. А это, в свою очередь, могло означать лишь одно- они следующие. Эти краснокожие дикари, никак не желающие принять волю Всевышнего, придут и за ними.

Отец снова шлёт свое недовольство. хмыкнул Коттон Мэзер, бросив недочитанные бумаги в огонь. Дороти, вторая жена его, лишь испуганно распахнула глаза, не зная, что ответить. Молодая женщина, раньше привлекавшая мужчину своей безропотностью и молчаливостью, ныне начинала всё больше раздражать. Оказалось, с женщиной неплохо бы изредка и поговорить. Впрочем, разговоров Коттону хватало- и споры с другими учёными мужьями, что так рьяно осуждали его книги и статьи, и постоянные пикировки с трусами, что не смели даже своими именами подписывать насмешки над его научными трудами, прячась за трусливыми псевдонимами. Но, самое главное, его извечная негласная борьба с именитым отцом. Тот, казалось, никогда не будет доволен им. Никогда не сочтет своего подчас даже более известного, чем сам, сына достойным продолжателем рода Мэзеров.

Ты ужинать будешь? подала голос Дороти, теребя в пальцах подол передника. Отчего-то раздражение Коттона усилилось, и ему стоило огромных трудов сдержаться, чтобы не нагрубить жене.

Нет, мне нужно поработать. сухо бросил он, вставая с лавки. Дороти, кивнув, с испугом вжалась в стену. Видит Бог, пугливая наседка, а не женщина! А ведь он даже голоса на нее не поднимал. Да и в постели- точно статуя мраморная. Одним хороша- их общих с Уилмой детей как своих приняла, растит в ласке и заботе.

Уже в передней он, принимая из рук темнокожей служанки шляпу, он окинул её сальным взглядом:

-Скажи, Танита, ты сегодня не нужна госпоже? – получив отрицательный ответ, Мэзер плотоядно усмехнулся – Что ж, отлично. Поедешь со мной, нужно будет кое-что привести в порядок в доме собраний.- легко шлепнув женщину чуть пониже спины, он довольно усмехнулся.

Мама, я очень хочу есть! хныкала маленькая Доркас, развозя грязным маленьким ботинком свежую грязь в коридоре пастората.

Тише, Дора, тише! безуспешно пыталась успокоить измученного голодом и скитаниями Сара Гуд, нервно всматриваясь в дверной проем- не идёт ли к ним кто-то, кто может помочь. С тех пор, как умер Уиллем, их с маленькой Доркас жизнь стала просто невыносимой. Сперва пожар, унесший единственное жилище. Все, что удалось спасти, было сейчас на них- те лохмотья, что некогда были платьями. А ещё чумазая кукла из лоскутков и сухих листьев кукурузы, с длинными белыми волосами из всё того же початка. Доркас называла её Пейшенс Муленхорс, отказываясь отдавать хотя бы на мгновение.

Бог мой! вошедшая к ним темнокожая служанка осенила себя крёстным знамением, тут же испуганно заозиравшись. У пуритан подобное считалось глупостью, граничащей с вызовом. Все эти жесты, святые атрибуты, сами святые- всё это осталось со старой верой, в старой Англии. Впрочем, Титуба вряд ли была пуританкой или христианкой- такие лишь по настоянию хозяев слуги делали вид, что приняли веру. Иногда машинально в силу перенятых для выживания привычек вспоминая Господа или читая на ломанном английском молитву.

Но тут же Сара Гуд устыдилась своих дурных мыслей, когда сердобольная Титуба ласково дала руку ее дочери, не чураясь грязи и ароматов, что исходили от них обеих:

Мы вас мыть. Кормить. Есть одежда. Вы одевать, она одевать. Ночлег. Вам и ей. Хозяйка говорить так верно, так правильно. При-ве-чать. – указала Титуба поверх головы малышки. Сара благодарно кивнула, засеменив следом. Неужели и вправду произойдет чудо, и эту ночь они проведут не под открытым небом, как остальные? Может, действительно, Господь наконец-то сжалился, услышав её молитвы?

Сэм, Господи… Мирра бросилась к мужу, стоило ему только войти в дом. По тому, что она назвала его коротким, ” домашним”, именем при посторонних, пастор понял, что случилось нечто из ряда вон. И Мирра подтвердила опасения:

-Девочки…Им плохо. Я послала за доктором, но сейчас. – она заломила руки, в отчаянии глядя на мужа. Тот кивнул:

Простите, господин Сталби… обернулся он к гостю – Проходите, я распоряжусь, чтобы вас накормили ужином.

Низенький старичок с ящиком инструментов в руках , с выражением сочувствия на лице ответил :

-Да, да, конечно, Преподобный. Идите к детям, там вы нужнее. Да и ваше присутствие мне не понадобится.

Преподобный благодарно кивнул.

В спальне девочек царил полумрак- горело лишь пару ламп, а шторы были плотно задернуты . Самюэль обернулся к жене, та шепотом сообщила, что девочек раздражает яркий свет.

Элизабет и Абигайль лежали на своих кроватях, неподвижные, бледные – точно восковые куклы. В своих ночных рубашках дети выглядели точно статуи ангелов в соборе Святой Виктории, увиденные им однажды, в пору учения.

Подойдя ближе, пастор увидел крохотные капли пота, покрывающие детские лица. Но в спальне было даже немного прохладно – камин еле тлел. ” Нужно будет сказать Томасу, чтобы принёс ещё дров”- подумал пастор, скользнув взглядом по пустой поленнице. Наконец, воздев руки к небу, он упал на колени меж кроватей.

Господь мой, Пастырь мой… начал он молитву, но тут же тихое поскуливание, будто в спальню пробралась какая-то собака, прервало его. Он нервно оглянулся по сторонам, хоть и понимал – никакого животного здесь нет и попросту быть не может.

Господь мой, Пастырь мой… сложив руки в молитвенном жесте, вновь попытался сосредоточиться.

Хваттиииитттт!!! раздался визг Элизабет – Мне больно, больно!!!

Она упала с кровати, прижав колени к груди, и тихо поскуливала. Самюэль тотчас бросился к дочери, шепча рваные слова молитвы. Но тут на пол упала Абигайль, присоединившись в итстеричном визге. ” Больно! Больнаааа!”- визжали они, катаясь по полу.

Боже мой! Мирра, что вновь стала свидетелем кошмара, грузно осела на пол. Самюэль, бросив нерешительный взгляд на детей, вскочив, кинулся к жене, попутно зовя слуг. Первым прибежал Томас:

Звать, господин? он в некотором смятении глядел на развернувшуюся перед ним картину.

Дети… выдохнул пастор- уложи…Обратно. Уложи их обратно в кровати.

Томас нахмурился, но кивнул. Прошагав мимо святого отца и его жены, он подошёл к девочкам, к этому времени уже безвольными куклами лежавшим на полу, и по очереди, бережно, поднял их, уложив обратно в кровати. Во взгляде мужчины сквозило сочувствие.

Ну, что же… Уильям Григгс, высокий молодой темноволосый мужчина с пронзительным взглядом темных глаз, вымыл руки в небольшом тазу на столе, обведя глазами собравшихся- Как вы знаете, я имею степень по медицине….- он замолчал, будто собираясь с мыслями, а затем выдал- Но это больше похоже на нечто….Нечто… Сверхъестественное.