Кровь! уже громче и грубее повторила Наденька, а после вдруг захохотала так жутко, что Фимову сделалось не по себе.
Барин, бааарин! зычный голос Феклы доносился, казалось, из каждого уголка сада. Фимов вздохнул с облегчением – будет кому помочь с девочкой, и досадой- ну сколько раз говорил, какой из него барин, а неугомонная Фёкла всё своё.
Здесь мы. крикнул он громко, самому себе стыдясь признаться в том, что струхнул оставаться наедине с маленьким ребенком. Нет, он только обозначил для нерасторопной женщины их местонахождение. Только обозначил. Да.
Фёкла, улещиваниями да лаской, смогла уговорить Наденьку пойти с собой, теперь откуда-то издалека слышались её причитания о том, что ” ребенка заморозили”, ” вся ледяная”.
Ночью Андрей метался на кровати, силясь выпутаться из лап цепкого ночного кошмара. Снилась ему Наталья. Ещё юная, молодая, та, которую он знал и любил. Обнаженная, лежала она в ванной, красной от заполнившей её крови. А рядом стоял её отец, чьи дрожащие руки были по локоть в крови.
Я не хотел…не хотел….это как же… испуганно глядя на покрытые кровью дочери ладони вопрошал он, безумно вращая глазами.
-Наталья, можно? – Фимов был на взводе. От отца Натальи не было никаких известий, ответа он тоже не прислал. Пару врачей, что Фимов за большие деньги сумел инкогнито вызвать из столицы, уехали ни с чем- Наталья категорически запретила, чтобы её осматривали. Благосклонно впустив их в комнату, она хищно оскалилась, усмехаясь их удивлению. Фимов же ужаснулся ее мертвенной бледности и худобе. Точно маленькая птичка- тонкая, с выпирающими хрупкими косточками ключиц, горящим взглядом…Она и впрямь походила на сумасшедшую, о чем оба врача, правда, в более мягких фразах, и сообщили ему после непродолжительного пребывания у больной. Оба они отчаянно рекомендовали графине уехать в более теплый климат, к солнцу, морю, например, в Италию.
Когда Фимов пересказал вкратце все это Наталье, та лишь грустно улыбнулась в ответ:
Скоро мне предстоит путешествие, очень длинное, долгое…Душегубиц ведь не прощают, верно, Андрюша? она откинулась на подушки, устало смежив веки
Нахмурившись, Андрей подошёл к ней. Потрогав лоб, он ужаснулся тому, насколько она была горячей. Фимов уже было собрался бежать вниз, чтобы кликнуть хоть кого-то из слуг- нужен лёд, холодная вода из колодца, чтобы сбить жар, как вдруг её тонкая ручка крепко схватила его за запястье. Открыв глаза, Наталья бешеным взглядом вперилась в его лицо:
Обещай, что отпевать не станешь Егорушку увидеть …. А по Наденьке закажи упокой. Обещай! Обещай!- таким жутким был её вид, что мороз по коже пробрал. Сумев извернуться, Фимов бросился к двери, по пути громко кликая слуг.
Барин. Я … Фимов впервые видел Фёклу такой. Завсегда болтливая да веселая, она, казалось, и знать не знает испуга, что сейчас был у нее на лице – Про девочку.
Фимов отметил, что Фёкла всё больше стала говорить ” девочка” вместо ” Наденька” или ” барынька маленькая”, как она часто называла ребенка.
Быстрей, Фёкла. Некогда мне. нервно бросил он, перебирая корреспонденцию. Даже здесь, в глуши, настигали его мольбы о помощи, предложения больших денег и даже чинов- только бы он вернул любимого питомца. Вот только Фимов этим больше не занимался.
Фёкла, выдохнув, начала:
-Аксинья-то. Ну, дворовая наша. Она ещё с Семёном, который дьячка-то…- получив от хозяина говорящий косой взгляд, она осеклась, понимая, в чем дело- Да, да, коротенько я постараюсь…Ну так вот- сидела я с девочкой, игралась. Девочка про маму-то спрашивает, спит ли. Да Аксинька рядом крутится, возьми да и ляпни, что мать ейная в постели сюда не спать приехала – увидев, что барин нахмурился, Фёкла тут же принялась оправдываться – Дык дура, что взять с неё. А девочка ей- а ты, говорит, сама? Скажи, Аксиньюшка, как ты с мельничихи мужем кувыркалась на овине? А чай, не вспомнишь, как солдат заезжих на постой к батюшке твоему определили? Как ты к ним по ночам бегала? А сын купца Тобоцкого? Отрок юный, что в иноки уйти хотел, а ты его куда с пути свернула? Аксинья то как в рот воды набрала стоит. А девочка Фёкла перекрестилась, быстро прошептав ” Отче наш, помилуй”- Дальше своё ведёт – ты, говорит, знаешь, как на кладбище идти, у самой оградки прямо земелька вскопана, где часовня. И ни на святой земле, и ни за нею. А что там прикопано? Чьи косточки, а, Аксиньюшка? Чье дитятко нерожденное, нежеланное света Божьего не увидело …
Андрей, нахмурившись, пытался понять, что есть правда в словах Феклы, а что- бабьи надумки. Не может ведь дитя малое знать такого, откуда? Она и Аксинью саму пару раз от силы видела. Разве чей разговор подслушала. И тут его осенило- точно, сплетни чьи-то подслушала, да пересказала! Разозлившись, он оборвал Фёклу:
-Довольно! Ступай! И впредь лясы при ребенке не точить, косточки – он намеренно выделил это слово- Никому не перемывать, это ясно?!
Спустя три дня Аксинью нашли повешенной в избе на собственной косе. Ее отец отказался впускать Андрея, что принес деньги на похороны. Грубо выставив его за дверь, он сплюнул под ноги Фимову, пробормотав что-то про чёрта, что позади Андрея стоит. Совсем от горя разумом тронулся, болезный.
Домой Андрей ехал в раздумьях- с самого приезда Натальи и Наденьки стали твориться странности – лошади не желали не то, что кусочек яблока принять из рук малышки, а даже просто подпускать её к себе, тут же вставая на дыбы при её с Андреем приближении. Девки, что горничными приставлены были к Наталье, сперва хитро глазками поблескивали, да шушукались, мол, кожа у груди да на шее барыни в поцелуях жарких. Но чуть погодя начали на барина коситься испуганно да креститься, едва он отвернется. Не поцелуи то были- укусы. И будто не человечьи- звериные. Зубы острые, маленькие… А после то куры, то гуси пропадать стали. Перьями окровавленными часто играла Наденька у себя в детской, бывшем кабинете Андрея, наспех под неё, за неимением иных комнат готовых, переделанном. А ещё взгляд её -тяжелый, точно старуха столетняя глядит в душу прямо, тяжело так глядит, как дитя малое вовеки не сможет.
Фимов ходил мрачнее тучи, дворня расступалась, едва завидев его, стараясь спрятаться, чтобы не попадаться на глаза. Наталье становилось все хуже. Графиня то впадала в беспамятство, то вновь выходила из него, бредила и никого не признавала- совсем как Наденька когда-то.
А сама же девочка расцветала на глазах- лёгкий румянец, вьющиеся кудри, кожа точно персик гладенькая. Говорить стала яснее да понятнее, подросла будто за эти недели.
А ты ведь не мой папа. однажды заявила малышка Андрею, с хитрым прищуром отложив дорогую фарфоровую куклу, Глафиру, в ярком красном платье. Они как стало уже доброй традицией играли в саду, чинно усадив Глашу и сделанных из соломы куколок за деревянный столик, выструганный самим Андреем.
Не твой. с печалью в голосе подтвердил Андрей, и сердце его тоскливо сжалось. Годы к закату клонятся, а ни семьи, ни детей. Наталья вряд ли семью пожелает создать, да и слабое здоровье её пугало до дрожи- одни врачи, уже открыто приезжавшие, лишь разводили руками. Других он выставлял вон, едва слышал предложения о кровопускании или пиявках.
Ты папа Егорки . Но его дедушка убил.- покачала головой девочка.
Андрей замер- так жутко прозвучал этот детский лепет. И неизвестно, что за сила на свете завладела его устами, что сами собой выдохнули:
-Егорки ?
-Да. – деловито принялась причесывать куклу Наденька- Мама в животике носила его тогда. Её дедушка побил сильно, а она после руки порезала себе, да топиться хотела. Маму спасли. А Егорку- нет.
Андрей усмехнулся – до чего порой доходит детская фантазия.
И только ночью он, вскочив с кровати в мучительном полусне, с ужасом осознал – это правда! Слова, что произнёс тогда отец Натальи, ” мне внуки от крепостного не нужны!”. Он имел в виду не будущих, а тех, что уже были, того ребенка, что носила под сердцем Наталья…Бросившись в её спальню, он прогнал оттуда сонную, ничего не соображающую девку, и долго плакал, обнимая родную исстрадавшуюся душу. К утру Наталья испустила последний вздох… А чуть погодя пришел посыльный с ответом, что мать и отец Натальи скончались ещё восемь месяцев назад от лихорадки.
